Александр Кузнецов - Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917)
Дербент, Баку, Ленкорань с прилегающим к ним побережьем стали последними завоеваниями Петра. В память об этих событиях было отчеканено несколько типов медалей для награждения участников «военных действий 1722–1723 гг. в районе Баку, Дербента и Астрахани».
Серебряной медалью, диаметром 54 мм, награждались донские казаки за поход на Баку. Называлась она «Наградная медаль для казаков 1723 г.».[98] На лицевой стороне медали традиционное изображение Петра, а на оборотной — Российский герб — двуглавый орёл, увенчанный короной, под ним дата — «1723».
Вот что пишет об этой медали научный работник Государственного Эрмитажа Е. С. Щукина: «Неизвестно, почему она получила такое название. По всей вероятности, она предназначалась для награждения участников военных действий 1722–1723 гг. в районе Баку, Дербента и Астрахани. В письме И. Дмитриева-Мамонова к графу Брюсу от 23 февраля 1723 г. упоминается указ императора о замене присланных серебряных медалей на золотые для раздачи офицерам Преображенского, Семёновского, Ингерманландского и Астраханского полков, бывшим в низовом походе…».[99] И далее следует её заключение: «Медаль 1723 г. включается, таким образом, в число прочих воинских наград, и нет основания связывать её с какой-либо отдельной группой русских войск».
Все эти медали выполнялись неизвестным русским мастером с инициалами «О.К.». Чеканилась медаль без ушка, которое припаивалось позже. Носили её на Андреевской ленте.
Медаль на смерть Петра I. 1725 г
И завершает серию Петровского времени медаль на смерть самого Петра I.
На это событие было отчеканено очень много различных типов медалей. Только золотых насчитывается (по степени их ценности) восемь: для вручения высшей военной администрации — в 50, 30 и 20 червонцев, бригадирам — в 16, полковникам — в 10, майорам — в 8, капитанам — в 6 и поручикам — в 4 червонца.[100] Всего золотых медалей было отчеканено 1600 штук, а серебряных — для награждения нижних чинов — унтер-офицеров, капралов и солдат — десять тысяч.[101] Эти медали неповторимы в своём роде и портретом, и аллегорической композицией реверса.
Чеканились они на новом Санкт-Петербургском монетном дворе. Мастера, резавшие штемпели, не оставили своих монограмм. Но по характеру работы угадывается сходство с теми из них, что резали первые рублёвые монеты с пометкой «СПБ» в 1724 и 1725 годах.
Портрет Петра на лицевой стороне медали иного, чем на прежних наградах, типа — «с суровым мужественным лицом и с бюстом в пышном обрамлении богатой мантии».[102]
На оборотной стороне медали — изысканная аллегорическая композиция: «Вечность в виде женской фигуры со своей эмблемой — свившейся в кольцо змеёй, сидя на облаке, уносит ввысь Петра I, облачённого в античные одежды. Внизу на берегу моря — Россия в виде сидящей женщины в короне и порфире, окружённой атрибутами императорской власти, наук, искусств, промышленности и военными трофеями. В море видны суда, знаменующие морскую мощь России. Надпись: „Виждь какову оставих тя“ можно понять адресованной двояко — к России или к Екатерине».[103]
Такие медали выдавались во время похорон Петра вместе с Андреевской лентой военным. Гражданскому населению раздавались памятные жетоны.
После кончины Петра наградные медали в России долгое время не выпускались. Множество интересных событий военной истории не были воплощены в миниатюрные памятники русского народа.
С приходом к власти курляндской племянницы Петра I — Анны Иоанновны началось мрачное время «бироновщины», которое парализовало культурное развитие страны.
За победу над пруссаками. 1759 г
После смерти Петра I традиция массового награждения медалями участников войн и отдельных сражений была в России полностью утрачена. И это несмотря на то, что в те годы происходили успешные войны с Турцией (1735–1739 гг.) и со Швецией (1741–1743 гг.), в ходе которых были взяты Перекоп и Очаков, капитулировали шведские войска в Гельсингфорсе, потеряв свою гребную флотилию. Но командование армией и флотом находилось в то время в руках иностранцев и единственным «поощрением» для солдата являлась трость, входившая в комплект формы офицера. Даже выпуск медали для офицеров за взятие города Данцига (Гданьска) в 1734 году, проект которой был предложен на утверждение царице Анне Иоанновне, не получил одобрения.[104]
И только в самом конце царствования Елизаветы Петровны, во время Семилетней войны (1756–1763 гг.), была отчеканена медаль за победу над прусскими войсками под Кунерсдорфом, близ Франкфурта-на-Одере. Эта победа вспоминается нами реже, чем Полтава, Бородино или защита Севастополя, так же как и замечательный русский полководец, выигравший эту битву, генерал-фельдмаршал Пётр Семёнович Салтыков. Однако победа при Кунерсдорфе принесла русскому оружию куда больше славы, чем взятие в 1760 году Берлина. Это была действительно грандиозная баталия, в которой прусская армия, считавшаяся эталоном[105] военной организации во всей Европе, была полностью разгромлена. Сам король Фридрих II едва избежал плена — прусская кавалерия чудом спасла его. После сражения он был в таком состоянии, что даже покушался на самоубийство и писал в Берлин: «Всё потеряно, спасайте двор и архивы». А брату — «Из 48 тыс. армии я в настоящий момент не имею и трёх тысяч. Все бегут и я теряю мужество… Стряслось ужасное несчастье… Я не вижу выхода из положения и чтобы не солгать, считаю всё потерянным… До свидания навсегда…»[106]
Вся Европа после Кунерсдорфа восхищалась могуществом России и благородством русских. «Надлежит удивляться, — писал немецкий историк Ретцов, — тому великодушию, с каким российский полководец поступил с совершенно разбитою и в бегство обратившуюся армией… Ежели бы Фридриху удалось столь решительно поразить россиян, то никакие бы уважения не удержали бы его: он повелел бы коннице ниспровергнуть русских в Одер или искрошить в куски саблями».
В именном указе Елизаветы Петровны от 11 августа 1760 года было сказано, что «…такая славная и знаменитая победа, каковым в новейшие времена почти примеров нет: …повелела сделать приличную сему происшествию медаль и раздать бывшим в той баталии солдатам».[107]
Медаль эта необычна тем, что на оборотной стороне её помещена сложная, насыщенная аллегорическими деталями композиция: на переднем плане воин в древней римской одежде с русским знаменем в одной руке и копьём в другой. Он перешагивает через поверженный сосуд с вытекающей из него водой, на струе надпись: «Р. ОДЕР». На заднем плане вид Франкфурта, перед ним — поле битвы, где среди убитых, брошенного оружия и знамён видны штандарты с монограммой Фридриха Великого. И надпись: вверху — «ПОБЕДИТЕЛЮ», внизу — «НАДЪ ПРУСАКАМИ АВГ. 1. Д. 1759».
На лицевой стороне изображён вправо обращённый бюст императрицы Елизаветы. Под изображением подпись медальера: «Тимофей И.», вокруг портрета надпись: «Б. М. ЕЛИСАВЕТЪ. I. ИМПЕРАТ. И САМОД. ВСЕРОСС».
Основой для выполнения штемпелей послужили проектные рисунки младшего библиотекаря Академии Наук И. К. Тауберта.[108] Вначале было отчеканено 31 000 штук таких медалей, в том числе 1000 без ушков, которыми, по-видимому, награждались воины, не принимавшие непосредственного участия в бою.[109]
В июле 1761 года медали были отправлены в «пяти тюках с пристойным конвоем» на позиции в Пруссию,[110] но их не хватило для награждения всех участников сражения.
В 1763 году, уже при Екатерине II, отчеканили ещё 500 медалей[111] елизаветинскими штемпелями, но и их не было достаточно. И лишь по указу от 19 февраля 1766 года «на дачу бывшим в Пруссии… старшинам и казакам (Войска Донского)… серебряных медалей трёхтысячное число… в коим весом четыре пуда двадцать девять фунтов сорок золотников на Московском монетном дворе сделаны».[112]
Итак, за пятилетний период награждения солдат и унтер-офицеров было выпущено всего 34 500 штук серебряных, по типу рублевиков, медалей, диаметром 39 мм, которые носили на груди на Андреевской ленте.
Вышеописанная медаль оказалась «бельмом на глазу у прусских королей». Сразу же после смерти Елизаветы Петровны, с января 1762 года, под видом миссионеров из Пруссии в Россию стали посылаться торгаши, скупщики, и начинается открытая целенаправленная «охота за медалями со злополучной надписью „Победителю над пруссаками“».[113]
Этому содействовал приход на российский престол гольштинского принца Петра Фёдоровича (Петра III). Новоиспечённый император разговаривал по-немецки, читал только прусские газеты и преклонялся перед прусским королём. Даже носил перстень с портретом Фридриха II и открыто желал ему успехов в войне с русскими.
