Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
И из благодарности за такие заботы действительно ли Кадьдерона не любила своего наставника? Морето солгал королю. Кальдерона любила Кальдерона.
Но… но войдем в ложу актрисы, готовящейся одеваться. Перед «Жизнь есть сон» играли другую комедию, в которой она не участвовала, а потому она не спешила одеваться, находясь в обществе поэта и камеристки…
Мы подслушаем их разговор…
Но прежде всего, мы должны сказать, что в одном случае Морето был прав: Кальдерона была прелестна; более чем прелестна, – восхитительна. Она была среднего роста, ее волосы, падавшие локонами на лоб, а сзади заплетенные в косы, были черны как смоль; ее белая матовая кожа была облита теплыми и оживленными тонами; глаза, осененные длинными ресницами, бросали пламя и искры страсти; ротик, пунцовый и свежий, как цветок гранаты, просил поцелуев.
И при этом против моды, царившей в то время в Испании, – смешной и глупой моды, требовавшей, чтобы женщина достойная названия красавицы была худа как щепка, – Кальдерона не будучи жирной, обладала той крепостью и округлостью форм, которые привлекают взгляды…
Кальдерону в 1627 году было двадцать шесть лет; высокий и худой, черноволосый, с твердым носом, с мясистыми губами, густыми бровями – он походил на Мольера.
Педро Кальдерон де ла Барка.
И действительно, если Филипп IV не был Людовиком XIV, то Кальдерон был Мольером его века.
Кальдерона, когда мы вступаем к ней в ложу, бранила своего Кальдерона. Он был печален.
Тщетно старалась она в продолжение четверти часа заставить его засмеяться, рассказывая ему театральная истории, морщины на лице его не разглаживались. Сидя перед зеркалом, перед которым она причесывалась с помощью своей камеристки Инесы, Кальдерона могла судить о безуспешности своих усилий.
Наконец, она рассердилась и вся покраснела.
Бросив гребенки и щетки, и быстро обернувшись к Кальдерону, она вскричала:
– И для чего вы здесь, если все, что я говорю, вам надоедает!.. Ступайте вон!
Он встал и пошел к двери.
– Педро!
Так звали Кальдерона. Он остановился.
Нежная рука, в одно время с нежным голосом удерживали его.
– Оставь нас на минуту, Инеса, – приказала Кальдерона.
Камеристка вышла.
– Посмотрим, что с вами? – начала актриса. – Почему вы печальны? Что сделала я вам сегодня вечером?…
– Увы! – вздохнул он, – ничего более, чем обыкновенно, ни доброго, ни злого.
Она закусила губы.
– А! – прошептала она. – Упреки! Всегда упреки! Я сказала вам, что люблю вас. Я доказала вам это.... На что вы жалуетесь?…
– Я жалуюсь на то, что эти доказательства чувства, которое, как вы говорили, имеете вы ко мне, – вовсе не доказательства.
Актриса с комической досадой топнула ногой.
– Santo Dios! Это уж слишком! – воскликнула она. И быстрым движением схватив обеими руками голову поэта, она два раза поцеловала его глаза. – Ну, а это, милостивый государь, не доказательство?… Вы не называете этого доказательством?… Чего же вам еще нужно?
– Чего мне нужно!..
Возбужденный действием молодой девушки, Кальдерон в свою очередь, схватил ее; его пламенные губы приблизились к ней, чтоб возвратить поцелуи самому источнику этих поцелуев… Но она оттолкнула его и серьезная, строгая, проговорила:
– Нет! Не так!
– Ах, вы видите сами, что не любите меня! – сказал он, – что все ваши уверения ничего не значат. Я… я никогда не буду для вас ничем, как другом…
– Никогда?… Почему вы знаете?
Он наклонил голову с видом сомнения.
– Послушайте, Педро, – начала она, – хотите поговорить пять минут, как я никогда не говорила с вами, – со всею откровенностью?…
– Со всею откровенностью? Но я с своей стороны никогда не говорил вам ни одного слова, которое было бы неискренне… Я обожаю вас и…
– Женитесь вы на мне, если я попрошу вас?.. – При этом неожиданном вопросе, Кальдерон не мог скрыть сильного смущения.
– Полно! – улыбаясь, продолжала актриса. – Вы мне не отвечаете Педро?
– Извини, дорогая Мария… я…
– Тс! тс! Без ненужных фраз!.. Вы меня обожаете, но не на столько, чтобы жениться на мне… Успокойтесь, если вы полагаете, что я не могу быть вашей женой, я тоже с своей стороны не имею желания иметь вас мужем! Не смотря на подобие имен, сеньор Педро Кальдерон де ла Барка, – Кальдерон – поэт, призванный быть в будущем славой Испании, не может быть мужем Кальдероны, дочери Мигуэля Кальдерона, носильщика и Елены, бродячей плясуньи… Он будет ее любовником и довольно.
– Это все! – вскричал Кальдерон, физиономия которого прояснилась.
– Все!.. – весело повторила молодая девушка. – Это подлежит разбору, но не станем разбирать!.. Мы согласны: вы любите меня, я люблю вас; я буду ваша, я этого хочу, я в этом клянусь!..
– Милая Мария! но в таком случае, почему?…
– Разве я не ваша сейчас? Я вам объясню это со всею откровенностью, мой друг. И именно потому, что я уважаю ваши причины, по которым вы не можете, соединиться со мной узами, который отяготят вас, я надеюсь, что вы не станете укорять меня не за колебание, а за осторожность, с какою я не спешу сделать вас счастливым… Сделать нас счастливыми… Вы не обвините меня за кокетство?…
Упоенный радостью, Кальдерон упал к ногам Кальдероны.
– А причина этой осторожности? – спросил он.
В ложе актрисы, на ее туалете была роза; она взяла ее и подала любовнику.
– Не правда ли эта роза прекрасна? – сказала она.
– Да. Кто вам дал ее?
– Приятельница моя, Балтазара. Да, эта роза прекрасна, и я была в восхищении, когда она мне подарила ее. Но не полагаете ли вы, что мне было бы приятнее самой сорвать ее с ветки, чем иметь из других рук? Иметь ее, когда никто еще не вдыхал ее аромата?…
– Без сомнения.
– Итак, мой друг, я похожа на эту розу. Мне шестнадцать лет… Я недурна, но одно из моих достоинств, самое привлекательное, особенно в глазах тех, которые могут за мной ухаживать – то, что я еще на стебле. Пусть завтра узнают, что у меня есть любовник, и я потеряю три четверти моей цены. Итак, не имея возможности быть женой человека, которого я люблю, и имея от него одно только его сердце, – потому что вы ничего не можете дать мне Педро, вы не богаты, – я решила, что я буду иметь состояние от человека, которого я не люблю. Но чтоб этот, – второй, – согласился дать мне то, чего я желаю, – необходимо, чтоб он думал не только, что он мне нравится, но еще и то, что он нравится мне первый. Понимаете?…
Кальдерон горько улыбнулся.
– Я понимаю очень хорошо, – ответил он, – и поздравляю вас, моя дорогая Мария. Для шестнадцатилетней девушки вы отлично умеете рассчитывать.
– Это вас возмущает?
Поэт встал, не отвечая, взял свою шляпу и снова направился к двери.
Кальдерона снова, остановила его, сказав:
– Так вы меня больше не любите? Потому что я открыла вам, что настоящее для меня еще не все, что я также думаю о будущем, вы гнушаетесь мною? Вы не хотите, чтобы я была вашей женой… Как любовницу вы не можете меня обеспечить, – а я хочу золота, – оно мне нужно! Я ужасаюсь бедности!.. И вы находите дурным, что я говорю вам: «Взамен моего сердца, которое будет твое, скоро, завтра, сегодня вечером, быть может, оставь мне право и власть приобрести богатство!..
Кальдерон продолжал молчать.
– А! Берегись, Педро! – с угрозой произнесла молодая девушка. – Я люблю тебя, это правда, но презрение убивает любовь!.. Если ты выйдешь сегодня отсюда, не сказав: «всегда твой», я никогда не буду твоею.
Бедный поэт не размышлял более. Обернувшись к Кальдероне, с бледным лицом, по которому катилась слезы, он пробормотал:
– Ах! ты хорошо знаешь, демон! что я всегда буду твой, чтобы ты ни делала, и чего бы ни желала!..
– В добрый час! – воскликнула она, торжествуя; и бросившись к нему на шею она дала ему третий, на этот раз настоящий поцелуй. – На… Вот тебе, чтобы придать смелости для ожидания.
* * *Кальдерон ушел. Кальдерона, вздохнув глубже, чем то могут высказать буквы, позвала свою камеристку.
Ты вбежала радостная.
– Ах, синьорина!
– Что?
– Король в театре! Он вошел в свою ложу. Он будет смотреть вашу игру.
Актриса покачала головой.
– Меня и других, – сказала она. – Балтазара и Бака тоже играют в «Жизнь есть сон».
– О! Но Вана стара, а Балтазара дурна… А вы молоды и хороши…
– О льстивая!..
– Скажите, сеньорина, если бы король влюбился в вас!..
– Поди! ты с ума сошла!.. одень меня!
То была правда. Так, как он обещал по утру Морето, Филипп IV явился в этот вечер в театр del Principe, удостовериться действительно ли Кальдерона была достойна того, чтобы заставить его забыть герцогиню Альбукерк.
И всего страннее, что в тот же вечер, по той же причине и с той же целью, как и король, герцог Медина-дела-Торес также был в театре del Principe.
Как и король Медина в первый раз видел Кальдерону; как и король он нашел ее прелестной.
И еще раз также как и король, по окончании спектакля, осведомившись о месте, где жила молодая актриса, герцог решил, что, не мешкая, он отправится к ней, чтобы формулировать свои любовные предложения.
