Я тебя у него украду - Лиза Бетт
– А ты больше, чем я представляла.
Он тоже улыбнулся. А я подалась бедрами вперед, но он не позволил. Понимал, что нужно время привыкнуть к размеру чтобы не порвать.
– Я сам буду, не хочу повредить тебя… – оперся на локоть, а второй рукой отвел прилипшую к влажной коже прядь с моей щеки. – Побудь бревном, иначе зарвешься и сделаешь себе больно. А ты маленькая.
– Ну Паш, – поерзала под ним, за что словила строгий взгляд. Но это лишь распалило, Суворов такой милый, когда вот так смотрит. Так и хочется нарушить его запрет.
– Хочешь жестче? Это тупо опасно, малышка. Я не думал, что ты такая тесная.
– Сделай это.
Снова дернулась бедрами навстречу, и Суворов стиснул зубы на миг прикрывая глаза.
Кажется, в этом споре я победила.
Когда Марк приезжал ко мне наши встречи проходили бурно, быстро, горячо. Он проходил прямиком в спальню, иногда начинал раздевать меня прямо на пороге, стягивал с себя шмотки и трахал. Иногда напротив был в настроении растянуть удовольствие, и мы не спешили, намеренно смакуя прикосновения.
Мне нравилась его манера быть ведущим. Нравилась его блядская уверенность в себе чисто по-мужски. У него тоже большой член. И он прекрасно об этом осведомлен.
Возможно, не будь секс с ним таким сносящим крышу, я не повелась бы на красивые глазки и не мечтала бы о большем. Но он же чертов идеал.
Так я думала до сегодняшней ночи.
Пока Пашка не сорвался с цепи, услышав брошенную по неосторожности фразу.
Сделай это.
Фраза-подстрекательство. Фраза-вызов. А Суворов никогда не отказывался от брошенных вызовов. По крайней мере раньше, когда мы ругались и препирались, он всегда отвечал никогда не отмалчивался. Лез под шкуру так же, как я лезла ему. Всегда шел до конца. Наверно поэтому я так нагло воспользовалась этой его чертой характера в угоду собственной жажде.
Сделай это.
– Ладно, – ответил просто и аккуратно вынул член, выпрямляясь на постели. Я ошарашенно подняла на него глаза. Он потянулся к моим бедрам и, поймав мой взгляд, скользнул в меня средним и безымянным пальцами, как делал до этого. Мои губы против воли разомкнулись я попыталась вдохнуть, но не смогла, потому что Пашка безошибочно нашел эту самую кнопку включения моих оргазмов и шевельнул пальцами внутри, дразня нервы. – Только сначала намокни для меня.
Суворов дернулся внутри снова, и моя спина выгнулась, а ноги инстинктивно сжались, я его руку будто тисками стянула бедрами, не зная, что лучше оттолкнуть или умолять чтобы продолжил. Но он все решил за меня и повторил движение, а потом начал ускоряться, не вынимая пальцы, но творя ими такое, что у меня закатывались глаза, пульсировала каждая мышца в теле и там, где он касался, натягивались струной нервы.
Пашка кивал, молча наблюдая за мной, будто хвалил меня за реакцию, хотя она чисто на рефлексе была, я не осознавала, что скулю, стискиваю его запястье, зажатое между моих ног, ору его имя. Ору блядь! Пока низ моего живота не свело, и я не ощутила, как мокро становится там. Не влажно. Мокро.
– Паш…? – вскрикнула в легкой панике, в припадке этой его ласки, когда тело принадлежит не мне, а ему. Снова. А он кивнул и ухмыльнулся, понимающе продолжая доводить до точки, где полная отключка и бесконтроль. Где я буду не в силах даже его имя вытолкнуть, потому что дыхания нет оно не важно уже. Важно, что он творит там своими пальцами. Вытворяет. – Па…
– Молодец, девочка, не стесняйся, намокни для меня… – продолжая эту жестокую пытку пальцами, глядя все так же тепло и понимающе. Он знал, что творит. А у меня такое впервые. Скотина. – Кончай.
И последним быстрым движением шевельнулся внутри и будто плотина рухнула, я закрыла глаза и всхлипнула, а потом тело взорвалось, вдребезги разлетелось, мокрые капли на нем зашипели от жара, по бедрам текло, было так мокро и от этого выносило нервы напрочь. Его рука намокла во мне, простынь подо мной стала влажной, я даже не осознавала, что плачу, ничего не осознавала, только до боли в сведенных руках сжимала его запястье и кончала.
Разрывалась.
Когда он вошел, ощутила, но как-то слабо смогла вообще отреагировать. На секунду меня просто выключило, и начала в себя приходить только в момент, когда Пашка начал медленно меня трахать, ловя мои губы. Целуя их. Лаская невесомыми касаниями.
– Никогда сквирта не было? Испугалась? – стирает слезы губами, трахает пульсирующее лоно, а я даже не в силах разобрать, о чем он. Спрашивает о чем-то? О чем?
Постепенно тело начинало ощущаться, сведенные до этого судорогой бедра сжались на каменных мужских, и я скрестила лодыжки чтобы не так глубоко проникал. Все же он слишком большой.
– Что ты сделал? – напряженно в его глаза, а он нахмурился.
– Больно?
Нет.
– Непривычно.
– Ты очень красива, когда кончаешь, – Пашка заводит руку под мою поясницу, чтобы удобнее входить. Все на автомате. От и до выверенно. Ослабевшими руками касаюсь его ягодиц, скольжу выше, чувствую реакцию на мою ласку – мурашки. Дохожу до лопаток, и он с нажимом на поясницу одновременно грубо толкается. Впиваюсь в спину ногтями. – Когда не контролируешь мимику и просто отдаешься. Очень красива.
– А ты… – дыхание перехватило, толкнулся снова, сцарапала кожу на лопатках, Пашка зашипел.
– Сзади тебя взять?
И не дав даже осознать суть риторического вопроса, выпрямился и перевернул меня за лодыжки, впечатывая грудью в матрас. Приподняла бедра, сжал, поставил на колени. Безвольно подчинилась, вскрикнула в подушку, когда вставил. Не вошел, не скользнул. Втаранил. Спасло то, что предварительно плюнул на пальцы – очень грязно и развратно и смочил. Иначе повредил бы. Сука жадная.
– Помнишь, про уговор?
Щелкнула пряжка ремня, Пашка обвил его вокруг моей талии и рванул на себя как поводья. Охренел?
– Оставлю синяки на бедрах, если буду руками. Хочешь? Тебе мало засоса на плече и ключице?
Засоса?
Выпрямилась на локтях, услышала его ухмылку, когда выматерилась вслух.
– Пометил, самец херов.
– Тебя – хочется.
– Не привыкай, – возмутилась правда глухо, потому что снова ткнулась в подушку лицом. К чертям вообще все. Просто закрыть глаза и ловить момент.
– Так лучше. Помолчи и дай дяде сделать обоим хорошо.
Издевается, но сил на ответ нет. Да и похрен как-то на глупые разговоры, когда он так глубоко. Дерзко. Нагло.
Ремень впивается в живот, натягивается на талии, бедра вколачиваются в бедра, член таранит как поршень, слышу эти звуки как дикий ритм безумия.
Стону.
А Пашка наслаждается. Мной и тем, что происходит. Тем, как льну. Как отдаюсь. Берет. Имеет. И хочется ему потакать.
До пика дошли почти одновременно, не смотря на то, что он правил, а я отдавалась. Вскрикнула его имя в подушку,
