Рей Гордон - Желанию нет предела
Поднявшись на ноги, я вспомнила Тома и Сэнди. Оба значились последними в моем списке обреченных на развод. Неужели они последние? Есть ведь еще молодая пара, которая только что въехала в дом по другую сторону дороги… Когда я услышала, что открывается входная дверь, то поняла — мой список дожидается новых и новых пар.
Трейси. О боже! Что она скажет, увидев меня в гостиной обнаженной с капающими отверстиями? Что она сделает? Уйдет? Мне этого не хотелось. Кажется, мне этого не хотелось. Черт! Я все еще не знала, чего на самом деле хочу.
— Неужели ты снова это сделала! — завопила Трейси, чего и следовало ожидать.
— Да, снова, Трейси, — улыбнулась я.
— Сью, если нам суждено жить вместе… если ты к этому относишься серьезно, то я хочу, чтобы все это прекратилось! Понятно?
— Да, понятно, — устало ответила я. Она провела по моим соскам тыльной стороной ладони, затем стиснула груди, вызвав дрожь в чреве. Ей все еще хочется меня? Трейси знала, чем я занимаюсь — трахаюсь с мужчинами, разрушаю семейные узы, — и тем не менее ей хотелось оставаться вместе со мной?
— Я нашла это на коврике перед дверью, — сказала она, передавая мне простой белый конверт. — Этим запискам тоже придется положить конец, если я здесь останусь жить. Их больше не будет, правда?
— Правда? — я нахмурилась, меня обуревала тревога, мысли путались.
— Да, их больше не будет.
— Откуда ты это знаешь?
Сев на диван, Трейси пригладила волосы и вздохнула. Когда она взглянула на меня и взбила лежавшую рядом подушку, я поняла, что придется выслушать нравоучение. Я прилегла на диван и раздвинула ноги. Моя щель широко ухмыльнулась. Я улыбнулась обворожительной и зазывающей улыбкой.
— Что у тебя на уме? — спросила я, кладя ее руку себе между бедер.
— Сью, я знаю, кто пишет эти записки, — тихо ответила она.
— Правда? — с удивлением спросила я.
— Да. Но мне хочется знать, с какой целью их присылают?
— Понятия не имею. Мне самой хотелось бы узнать, кто это делает.
— Сью, эти записки пишешь ты, — вздохнула Трейси.
— Я? Ничего подобного! Ты считаешь меня чокнутой?
— Мне кажется, что тебе нужна помощь, Сью. Во всяком случае, этих записок больше не будет, правда?
— Неужели ты думаешь, что я сама себе пишу эти чертовы записки! Только псих способен на такое!
— Не псих, Сью. А тот, кого психологически мучают, кого преследуют ужасные события. Та, от которой муж ушел к лучшей подруге.
— Как давно тебе это известно? — удрученно спросила я.
— Я догадалась об этом совсем недавно. Почему ты писала их?
— Потому… я подозревала Джима. Не знаю, по какой причине, но я была уверена, что у него на стороне роман. У меня не было повода считать, что он с кем-то встречается. Думаю, тут сработала интуиция. В глубине души я чувствовала что-то неладное. Я написала первую записку и показала ему, потому… Думаю, мне хотелось испытать его. Хотелось услышать, что он скажет. Кстати, с этого все и началось. Если бы я не написала ту первую записку и не показала ее, то…
— Он жил бы здесь с тобой и трахал Кэролайн. Все к лучшему, Сью. Первая записка, которую ты написала… прояснила истинное положение дел.
— Да, похоже на то, — вздохнула я, думая, как долго Джим продолжал бы жить во лжи и обманывать меня.
— Ты ведь больше не будешь писать, а? И все твои выходки — с ними придется покончить, да?
— Думаю, что так.
— Сейчас, когда я здесь, тебе нечего тревожиться и думать о мщении, верно? Больше нет нужды присылать себе новые записки. Я понимаю, что они помогали пережить несчастье, вызывали к тебе сочувствие других, снимали боль. Сью, теперь необходимость в этих записках отпала.
Ее слова рикошетом отскочили от обломков, разлетевшихся по нишам моего разума, я почувствовала, как лицо залилось краской. Мне казалась, что я одержала победу над окружавшими меня ничтожествами, отомстила за причиненные обиду и боль. Но я поняла, что боролась сама с собой. Билась сама с собой — и проиграла.
— Поднимемся наверх и займемся любовью, — предложила Трейси, проводя пальцем по моей затопленной спермой щели.
— Да, пойдем, — улыбнулась я, как вдруг за звонил телефон. — Через минуту приду к тебе — добавила я, следуя за ней по коридору.
Когда Трейси затворила за собой дверь спальни, я взяла трубку и широко улыбнулась, услышав низкий голос Тома.
— Том, как дела? — спросила я, поглаживая клитор, и, широко расставив ноги, прислонилась к стене.
— Лучше не бывает! — ответил он. — Можешь забрать фотографии. Они отлично получились!
— О! Хорошо, я заберу их попозже. Том, знаешь, чем я занимаюсь, пока разговариваю с тобой? — прощебетала я.
— Нет, скажи мне. Что ты делаешь?
— Я стою в прихожей совершенно голая. И ласкаю пальцем свое тугое отверстие. Оно влажное, горячее — ждет тебя, Том.
— Как интересно! Хочешь, я зайду и поласкаю тебя рукой, языком или…
— Если Сэнди придет с тобой, то не надо.
— Да, конечно. Поэтому-то я тебе и звоню. Сью, я хотел спросить тебя кое о чем, — загадочно сказал он.
— О чем?
— Твое предложение — оно остается в силе. Сэнди сегодня вечером не будет дома, она работает и… Я хочу, чтобы ты принадлежала мне вся целиком. Я больше не хочу делить тебя с Сэнди. Что скажешь?
— Том, я согласна! Ко мне пришла гостья, но я постараюсь избавиться от нее. Приходи к семи часам один!
— Я захвачу с собой вино и бутылку джина. К тому же у меня в холодильнике остался прекрасный огурец!
— Обязательно прихвати его с собой.
— Хорошо. Я принесу его!
— Здорово! Я так жду этого, — расхохоталась я, поглаживая свой твердеющий бутон. — Надеюсь, мы проведем вместе еще не один вечер!
— Я тоже! Остается лишь молиться, как бы Сэнди не обнаружила, что я уделяю внимание не только ей…
— Не волнуйся, она ничего не заподозрит, Том! Сэнди не узнает, что мы развлекаемся!
Никогда!
Примечания
1
Голубая Монашка — немецкое вино марки «Liebfraumilch» (Молоко любимой женщины — пер. с нем.). — Примеч. пер.
2
Ламбруско — игристое вино, производится в Эмилии — Романье (Италия). — Примеч. пер.
