В плену их желаний - Лика Мираж

Спермобак пришёл осчастливить свиноматку.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

– А камеры… зачем? – выдыхает она, осознав, что цепи какие-то зачарованные и перевоплощаться… больно.

Алекс ухмыляется, это слышится по его придыханию, по звону голоса.

– Знаменательные моменты стоит записывать. Многим потом будет… любопытно пересматривать. В ознакомительных целях. Как исторический материал.

– Да поняла, я поняла… – шепчет она, сдувая со лба прядь светлых волос.

Ой, она ещё и в теле красотки, вот порнушка-то получится – только и трусы снимай да работай руками.

Нет, чёрта-с-два! Пусть будет больно, но она не даст этим увальням красивое кино!

Это дело шлюшьей чести!

Кодекс.

Плача, она каким-то чудом перевоплощается… в жирного азиатского мужчину.

– Ну, – голос срывается, – как тебе такое, Алекс?! Куда ты теперь будешь трахать?

Он смеётся и шлёпает по дряблой белой заднице, на которой порвались нежные трусики, которые отлично смотрелись в кадре.

Ханна понимает, что рано или поздно её силой вернут к нормальному состоянию, а если нет – измучают так, что она уже просто физически не сможет концентрироваться на чужом облике…

Но всё это стоит одной хорошей шутки.

Даже если она плохая.

А если серьёзно – ну какого чёрта? Почему она в этом дерьме?

«Шлюшья богиня, клянусь, это был последний раз, когда я доверилась мужику! Больше такого не будет! А теперь… вытащи меня!»

То ли цепи, то ли сила Алекса действует уж слишком интенсивно, и жирдяй слезает с неё раньше, чем змеиная шкура во время линьки со змеи.

И всё это с такой болью, словно она родила.

Стоны знатные. Зрители, наверное, будут в восторге.

Алекс хлопает в ладоши.

– Шикарное представление… Ты умеешь привлечь к себе внимание. Ты. очень яркая, Ханна.

А сам склоняется над ней, запускает пальцы в волосы и шепчет горячо на ухо:

– Мне очень жаль…

А что происходит дальше?

Нетрудно догадаться. Хотя Ханна до последнего надеялась, что у него есть какой-то план. Что он сейчас освободит её.

Что всё это… шутка.

Нет ничего хуже дурацкой надежды.

Зря, очень зря она разучилась ждать худшего.

Наматывая её волосы на кулак, Алекс входит резко и двигается так же.

Она сдерживает стоны и слёзы, но выходит плохо. Лицо спрятать не получается. Любые попытки извернуться и перекинуться жёстко пресекаются.

– Алекс! – вскрикивает особенно громко.

И он, на удивление, притормаживает.

– Что?

Ханна шепчет едва слышно:

– Я ведь прощу тебя… Всё это. Просто… давай выберемся. Ты что-то придумаешь… Будем… вместе.

Он молчит.

Так…

Неужели…

Получилось…

Достучаться до…

Резкий толчок.

– Чёрт!

– Ну что ты начинаешь, я же уже извинился, – он и вправду будто бы недоумевает.

Ханна словно бьётся о стену, хотя вбиваются сейчас в неё.

Френк во всём был прав. Долгих лет жизни старому козлу!

Всё меняется в одно мгновение. Она чувствует, будто внутри (в тех самых внутренностях) что-то взрывается. Вскрикивает и… теряет привычное ощущение себя.

Это трудно объяснить, особенно, учитывая, что она каждый день в шкуре разных людей, но…

Что-то не так.

Алекс, не выходя из неё, тянет Ханну ближе и ухмыляется.

– Готово.

Теперь у неё обычные, человеческие глаза.

И нет

никаких

способностей.

Он ещё некоторое время не отстраняется, приобнимая её скользкое тело, а затем выходит и идёт к столу с какими-то припарками так, словно ничего не было.

Застёгивает ширинку на джинсах, поправляет волосы, набирает что-то в шприц.

Перед тем, как ощутить привычный холодок иглы, обессиленная Ханна краем глаза замечает невероятно дружелюбный столп огня.

Глава 10. К истокам… и обратно

Они думают, что она спит и не тревожат.

Но нет. Ханна прислушивается к разговорам вокруг и ждёт.

Чему её Алекс и научил, так это быть осторожнее и не принимать помощь от не пойми кого.

Да, её каким-то образом вытащили из лаборатории.

Драконы.

Даже без сил, этих существ сложно с кем-то спутать.

Да, её долго куда-то везли, долго что-то нудное обсуждали (это всё перемежалась с красочными снами, а снилась ей «Магнолия», словно она была обетованным краем, утерянной и вновь обретённой Атлантидой, Авалоном и… что там ещё есть такое эдакое?).

После всего её уложили в постель, клали на лоб компресс, взволнованно охали.

И – засада, чёрт возьми! – ни на шаг не отходили.

По голосу она узнала Равена… и даже Лисоньку. Или у неё галлюцинации?

Вот и кто знал, что Ханна настолько привязалась к этой рыжей девочке? Даже её тонкий голос чудится посреди всего этого вертихвостого кошмара.

Пока открывать глаза не вариант, есть время подумать о насущном.

Перво-наперво план такой: улучить момент, когда её оставить одну, осмотреться и сбежать.

У неё теперь нет способностей – об этом не стоит забывать.

Может быть, как-то по-быстрому избавиться от ребёнка?

Ей в голову приходят совсем уж тёмные образы, но вполне логичные: найти нож, вырезать этот адский плод, обрести способности, сгенерировать, принять облик кого-то как можно более невзрачного…

Ханна незаметно облизывает губы и сдерживает слёзы за закрытыми веками.

Ребёнок. В ней ребёнок. Какая жуть.

Но это её ребёнок.

Боже, она будет ужасной матерью…

Будет?

Да, глядя правде в глаза (кто это выражение вообще выдумал?), не зря её не взяли в наёмники.

Она даже себя пырнуть не может, не то что кого-то ещё.

Самореализации ноль…

Маленькая, потерянная шлюха в чужом доме.

– Почему притворяешься спящей? – бархатный голос пробирает насквозь, Ханна вздрагивает – хорошо, что не вскрикивает.

Приходится открыть уже вполне обычные глаза. И столкнуться с тёплым, внимательным взглядом.

– Здрасте! – тянет Ханна. – Ты очень видный мужчина. Хочешь меня?

Ангус едва заметно поднимает бровь, отворачивается от неё, словно чтобы не выказать слишком явное призрение и представляется.

Ну а что? Это от стресса она! Растерялась!

Ханна поднимается.

– Где я? Что происходит?

– У меня в гостях. Тебе повезло: твои друзья стали моими друзьями.

Кто так вообще разговаривает?

– Друзья? – Ханна произносит это так, словно слово незнакомое, на другом языке и она совершенно не понимает, что оно значит, а потому опасается (ха), что сказала «дерьмо» в приличном обществе.

– Лис, Равен, Агния.

Ханна с трудом улавливает связь, но да ладно. Она морщится. Затем лицо её светлеет.

– Приведи её сюда, я про Лисоньку! Хочу говорить со своей служанкой!

Ангус садится на кровать, перекидывает ногу на ногу и окидывает Ханну скучающим взглядом.

– Теперь она служит Равену, сейчас ночь, я не хочу будить его, чтобы спросить разрешения. Не думаю, что это так важно…

Ясно. Она просто ему не понравилась. Видала Ханна таких.