Эдуард Фукс - Иллюстрированная история эротического искусства. Часть вторая
Все это коренным образом изменилось в последней трети XIX столетия. Конечно, грубо животная точка зрения не исчезла совсем: она всегда будет так или иначе существовать, так как все психическое в конечном счете является лишь эманацией чисто физического. Другой эротики быть не может. Остались в настоящее время и такие изобразители ее, которые видят в ней только забаву, только игру и наслаждение, только вечно лазурное и ясное небо постоянных и ничем не омрачаемых радостей. Но за последние три десятилетия во всех странах Европы появились также и дальновидные и безжалостные анатомы и аналитики наших эротических ощущений. Это философы эротики, историки, которые не останавливаются на одной лишь технике, а пишут законы эротики, конструируют ее комедии и трагедии на фоне вселенной. Напомним в литературе хотя бы Стриндберга, Уайльда, Ведекинда; в изобразительном искусстве Тулуз-Лотрека, Форена, Бердслея, Хейне. И они, идущие по этому направлению, образуют сейчас подавляющее большинство…
* * *Для сатирика при изображении эротических мотивов есть лишь одна форма: цинизм.
Массовая реакция против безнравственности, проникающей в семью, общество и государство, повела во всех странах к открытому признанию права на цинизм, наиболее действительным орудием которого стала в настоящее время бесспорно карикатура. Различны в отдельных странах только рамки этого права на цинизм.
Ф. Ропс. Эротическое искусство. Символическая гравюра.
Если цинизм был признан правомерным и в моральном отношении, то это отнюдь не дает еще неограниченного права на него для каждого и всякого. Наоборот. Ни к кому не могут предъявляться столь высокие требования, как именно к цинику, который цинизмом своим вторгается в открытую борьбу умов. И чем резче, чем сильнее цинизм, тем выше должна быть его художественная ценность; содержание ни в чем не должно порабощать формы. Циник должен обладать обширным, всеобъемлющим миросозерцанием, он должен быть серьезным философом истории. И еще одно условие: в конечном счете циник должен черпать свое вдохновение в наивысших нравственных тенденциях. Если у циника отсутствует это последнее качество, то весь его цинизм не имеет никакого права на существование. Опасные операции общественного организма, — а ведь таковыми и является открыто выражаемый цинизм, — наряду с верной рукой требуют еще интенсивного и сознательного чувства ответственности хирурга.
Самые широкие границы отведены цинизму, несомненно, во Франции. Первым, кто их использовал, и использовал в таком масштабе, как никто до него и после него, был бельгиец Фелисьен Ропс. Против творчества Ропса можно возразить очень многое. Культ, который воздавался Ропсу и воздается еще и по сие время, обязывает нас сделать эту существенную оговорку. Своей славе и переоценке своих заслуг Ропс обязан безграничной смелости, с которой он с циничнейшей откровенностью изобразил весь репертуар пороков человечества. Пораженные содержанием, многие зрители утрачивали способность трезво оценивать художественную ценность его произведений.
На самом деле Ропс весьма посредственный рисовальщик. У него нет дальновидности и потому нет пластики. Все у него бесплотно, все лишь конструировано. Его художественное творчество не вмещает ни одного новейшего завоевания искусства. То, на что он способен, на то были в гораздо большей мере способны другие. Все, что он создавал, было вымучено. И что самое скверное: его дарование не овладевает материалом, а, наоборот, материал на каждом шагу порабощает его. Он не бичеватель порнографии, а сам зачастую порнограф. Это необходимо особенно подчеркнуть. Тем не менее из этого анализа его творчества не следует, будто в этом и заключается вся тайна его необыкновенной популярности и что здесь снова классически доказывается справедливость старого рецепта: изображай сладострастие, но рядом с ним изображай непременно дьявола. Такое заключение было бы в высшей степени ошибочным. Это можно было бы доказать целым рядом тех писателей, которые выступали пропагандистами Ропса. Пусть для многих поклонников Ропса главная прелесть его произведений заключается в их порнографичности. Для столь же многих его творчество представляется выполнением программы, которую поставил перед собой Ропс или, по крайней мере, сделал вид, что поставил.
Ф. Ропс. Эротическая иллюстрация.
В глубине души каждого человека, мужчины или женщины, старого или молодого, кишит целое гнездо низменных инстинктов и страстей — таково мировоззрение Ропса, таков лейтмотив всех его произведений. Существо, которое доводит мужчину до физического, морального и духовного истощения, из которого грязным, вонючим потоком исходит все отвратительное, все низменное, — такова женщина. Скотская не насытность — таков мужчина. Ропс свел понятия мужчины и женщины к инструментам сладострастия. Не к объятию мужчины и женщины. Объятие есть лишь одна из вариаций, которые могут быть сьпраны на этих инструментах.
Ф. Ропс. Мария Магдалина. Сатира на женскую чувственность.
Заголовком ко всему творчеству Ропса могло бы служить его произведение «Сатана засевает землю семенем, которого она ждет». Сатана парит над землей в ночной мгле и тяжелым дождем засевает землю своим семенем. Куда падет это дьявольское семя, там повсюду рождается порок. И каждую из тысячи форм, которую принимает этот порок, Ропс изобразил без всякой боязни, смело, откровенно и выпукло. Он достигает невероятного даже в самом скромном. Скромной для Ропса нужно назвать, например, его «Зрелость». Обнаженная до чулок молодая девушка держит в обеих руках свою девственную, но уже созревшую грудь и внимательно рассматривает ее. Чувства, преисполняющие ее при этом, говорят, что она созрела теперь, что ее ждут радости и муки сладострастия. Мужчина теперь для нее только фаллическое понятие, таким он наполняет все ее воображение, таким проносится во всех ее мечтах. Это представление, от которого она не в силах уже отделаться, приводит ее на Голгофу любви. Но мало того, разгоряченная фантазия идет все дальше и дальше: неудовлетворенные желания выливаются в форму причудливых, больных снов. Таков «Идол». Такие и аналогичные представления пробуждаются в ней, когда в обществе в полускрытых словах ей шепчут о неутолимой жажде ее прелестей. Жалким суррогатом действительности становится в один прекрасный день маленький грум, голову которого она жадно прижимает к своей груди. «Грум на все руки», — раздается смех Ропса, и он изображает эту дикую оргию сладострастия с натуралистической откровенностью… Было бы поистине большой несправедливостью утверждать, что в творчестве Ропса говорит какая-то адская, сатанинская фантазия, — нет, Ропс был только иллюстратором своего общества и своего времени.
Творчество Ропса чрезвычайно обширно: оно насчитывает свыше 1200 произведений, среди них большая часть гравюр. Наибольшей известностью пользуется его серия «Les Sataniques» («Сатанинские истории». — Ред.).
Окинув общим взглядом творчество Ропса и ту смелость, крайних пределов которой он достигал, мы невольно испытаем чувство сожаления. Сожаление по поводу того, что этой кистью водила не рука большого художника, кем был Ропс. Если бы Ропсу был свойствен монументальный художественный талант, если бы он обладал, например, художественной силой Домье и был бы воодушевлен тою же нравственной высотой, то цинизм привел бы его, наверное, к границам сатиры. А так его творчество осталось в лучшем случае детально разработанной программой, а он достиг лишь крайних пределов хотения.
Художника, который осуществил бы эту программу, мы, впрочем, не знаем и по сей день. Но, с другой стороны, есть несколько художников, которые разрешили ту или иную часть этой программы; назовем хотя бы Бердслея и Тулуз-Лотрека.
Ф. Ропс. Карикатура на женскую чувственность, смешанную с набожностью.
В Германии из художников этого рода следует назвать прежде всего Отто Грейнера, Альфреда Кубина, Вилли Гейгера, Маркуса Бемера и в новейшее время маркиза Байроса. Грейнер, живущий в настоящее время в Риме, дал, в сущности, лишь одно произведение этого рода: цикл из пяти картин, посвященный им Максу Клингеру и носящий название «О женщине». Грейнер не имеет ничего общего с Ропсом. Если Ропс печатал часть своих циничных рисунков на шелке, чтобы сделать из них дорогие лакомые куски для платежеспособных гурманов, то это не может быть названо иначе как только порнографической спекуляцией. Грейнер же — это смелый, умный и серьезный критик, лишенный каких бы то ни было задних мыслей отрицательного свойства.
