Шахразада - Тайна наложницы
– Да будет так, мудрейшая… Да будет так! Пришла пора!
И халиф покинул покои, забыв запереть их. Никогда не поселится здесь та, что ушла из жизни. А значит, пора свежему ветру перемен ворваться в самые дальние тайники его, халифа, души так же, как и в наглухо запертые некогда покои.
Свиток тридцать первый
Синдбад-Мореход вернулся в Багдад к жене, детям и повседневным заботам. Дни слагались в месяцы, те – в годы. На исходе второго года город облетела удивительная весть: халиф покинул пределы дворца и шествует по городу! Удивлению горожан, привыкших к правителю-затворнику, не было предела. Даже водоносы, люди, видевшие, казалось, все на свете, в изумлении останавливались, дабы насладиться небывалым зрелищем.
Халиф заново открывал для себя свой город. В тот памятный день он начал путь у дворца, прошел, сопровождаемый трубными звуками зурны и криками глашатаев, через базар, по длинным улицам, что вели на полуденную окраину, и остановился у распахнутых настежь ворот в жилище Синдбада. Помедлил, быть может, чтобы усмирить бешено бьющееся сердце, и решительно вошел. Правильнее сказать, он сделал несколько шагов в сторону беседки, откуда, он знал это, за ним наблюдает везучий купец и его мудрая и терпеливая жена.
В этот раз халиф не стал сравнивать свою судьбу с чьей-то чужой. Ибо знал, что пути назад нет, а вот впереди еще много чудес и светлых надежд.
Синдбад смотрел на халифа так, словно видел его впервые. Купец, конечно, знал, что он сверстник повелителя. Но в полутемных покоях Гарун-аль-Рашид казался ему человеком пожилым, согнутым заботами и томимым неясной жаждой. Сейчас же, при ясном свете дня, Синдбад увидел, что на самом деле халиф совсем не стар: на щеках его играет бледный румянец, обычно полуприкрытые глаза сверкают, как драгоценные алмазы, руки, перебирающие четки, молоды и сильны.
– Мир дому сему! Да хранит Аллах его обитателей!
– Мир и тебе, повелитель правоверных!
Мореход поклонился и жестом пригласил халифа в увитую виноградом беседку. Халиф с удивлением заметил, что за те несколько мгновений, что они с купцом раскланивались и приветствовали друг друга, в беседке успели появиться и яства, и напитки. Должно быть, Синдбад был женат не на обычной женщине, а на джиннии…
– Присядем же в тени и насладимся яствами и беседой.
Халиф пригубил чашу. Глаза его с интересом рассматривали все вокруг. Конечно, дом купца был не самым бедным, но все же разительно отличался от дворцовых покоев. Синдбад молчал, ожидая, когда повелитель изволит заговорить.
– Как уютно у тебя, Синдбад… А где же твои детишки?
– Мне приятна твоя похвала, о халиф, – отвечал тот. – Малыши сейчас с матерью. В этот час она их учит. Кроме крохи Сулеймана, конечно. Он еще слишком мал, чтобы овладевать счетом и письмом. Но он там, вместе со старшими. Нет в этом мире более любопытного существа, чем мой сыночек. Он…
Синдбад замолчал. Он почувствовал, что, подобно всякому родителю, может говорить о своих детях часами, чего, вероятно, делать все же не следует. Ясно, что халиф спросил просто из вежливости. Должно быть, он не знает, как приступить к разговору о деле. Но, возможно, предположения купца были несколько далеки от истины.
– Благодарим тебя, Синдбад, за твою верную службу, – начал Гарун-аль-Рашид. – Сейчас мы пришли просить тебя о последнем путешествии. Да, мы ведаем, тебе уже не мил дух странствий. Твой дом лучше тебя говорит, где тебе хочется проводить и дни, и ночи. И потому мы сами пришли просить тебя.
– Благородный халиф, я всегда к твоим услугам, даже если ты захочешь, чтобы я отправился на Луну…
– Ну что ты, Мореход, так далеко мы не попросим тебя отправляться. Да и что там делать? – улыбнулся халиф.
Синдбад поклонился, приложив руку к сердцу. Это был не просто благородный жест. Не зная еще, чего потребует от него владыка, он волновался так сильно, что сердце готово было выскочить из его груди.
– Так вот, Синдбад. О нашем путешествии. Да-да, ты не ослышался: сейчас мы намерены отправиться вместе с тобой. Сама судьба яснее ясного говорит нам, что мы не должны более прятаться за стенами своего дворца. Мы можем увидеть весь мир, и сами найти то, что нас тревожит или интересует. Поэтому сейчас мы отправимся в странствие вместе с тобой, ибо лучшего проводника, чем ты, нам не найти. Но и путь нам предстоит тяжелый и, быть может, долгий… Мы собираемся отправиться в далекую страну Пунт за эликсиром любви.
– За эликсиром любви?
Почему именно эликсир любви оказался нужен халифу, понять Синдбад не мог. Халифа любили и уважали подданные. Его наложницы по праву считались самыми красивыми женщинами в мире… Чего же еще недостает халифу? Кого он хочет опоить этим эликсиром?
Должно быть, недоумение легко читалось на лице Морехода. И потому халиф поспешил с объяснениями.
– Да, Синдбад. Это может показаться странным, но мы хотим отправиться за эликсиром любви. Ибо чувствуем, что внутри подобны самому твердому камню. Нами всегда двигало только любопытство. Но и оно сейчас спит… Быть может, если мы пригубим эликсир любви, то сможем увидеть то, что скрыто от нас в этом мире. Сможем так же любить жизнь, как любишь ее ты… Как любит ее наш мудрый визирь, сколь бы далеко от нас он сейчас ни был…
Купцу оставалось только поклониться, соглашаясь. Мысленно он уже начал приготовления. «Значит, теперь нас ждет страна Пунт, что лежит на полдень от черной земли Кемет… Пора готовиться в дорогу. К счастью, нам можно не искать корабль, ибо, говорят, что туда можно отправиться по суше… Но не слишком ли я тороплюсь? Возможно, наш халиф уже начал сборы в дорогу». Мудрости купца Синдбада хватило для того, чтобы без обиняков спросить об этом.
И халиф, не смущаясь, ответил, что такие приготовления начались, что уже намечен и путь, которым пойдет экспедиция.
– Мы отправимся с караваном, что огибает Серединное море. Мы принесли тебе золотую байзу, ибо ты будешь нашим предводителем.
– Но ведь ты же сам, о великий, отправляешься вместе с нами?! – с недоумением переспросил Мореход.
– Но не хотим, чтобы кто-то об этом знал. Все будут думать, что наше величество по-прежнему пленник своего дворца, вернее, что мы по-прежнему обитаем в нем. Что-то нам говорит, что не надо показывать свое истинное лицо раньше времени.
– Слушаю и повинуюсь, – поклонился Синдбад. – Позволишь ли ты мне взять с собой спутников? Или будешь искать их сам?
– С этого мгновения ты наш предводитель. Собирай спутников, командуй закупкой припасов, ищи караванщика, которому будешь доверять. Мы не будем ограничивать ни в чем тебя, не будем командовать. Просим лишь, чтобы в странствие мы отправились не позже следующего новолуния. Надеюсь, что тебе этот срок покажется достаточным.
– Должно быть, да, – кивнул Мореход. – Я постараюсь все успеть. Но у меня есть одна просьба. Ты разрешишь высказать ее, о повелитель?
– Да, конечно. – Любопытство одолело халифа. Синдбаду показалось, что Гарун-аль-Рашид теряется в догадках, пытаясь угадать, какую будет Мореход просить награду за такое путешествие…
– Великий, тебе придется говорить о себе не «мы», а «я». Иначе все сразу поймут, кто путешествует в этот раз с Синдбадом-Мореходом.
– Мудрые слова. Я постараюсь не выдать себя. Так правильно?
– Да, великий.
Халиф поднялся с подушек.
– Я жду гонца от тебя, Синдбад. Благодарю за гостеприимство. Да воссияет солнце здравия и богатства над твоим домом, Мореход!
Гарун-аль-Рашид покинул сей уютный дом, уведя за собой шум шествия и крики глашатаев. Синдбад начал приготовления в тот же вечер, и ему показалось, что он и не прекращал их никогда.
Дни бежали, как минуты. В суете прошел весь месяц. Но все же Мореход смог подготовиться к странствию так, как не готовился никогда ранее. Суровый воин Фарух и на сей раз согласился отправиться с халифом и Мореходом.
Необыкновенное путешествие его вовсе не пугало – не боялся он ни гнева морской стихии, ни суровости пустыни. О нет, совсем иное тревожило мудрого воина.
– Синдбад, но я же солдат, боюсь, мне не удастся быть достаточно почтительным с халифом…
– Байза у меня, и предводитель каравана я, – пожав плечами, ответил Мореход. – Значит, халифу придется терпеть все то, что будем терпеть и мы. И выходит, что никакой разницы между тобой и нашим повелителем быть не может. Не достанется же ему более быстроходный верблюд. А его кошма будет ненамного мягче твоей…
Итак, в назначенный халифом час экспедиция «купцов» отправилась в путь. Сам Гарун-аль-Рашид стал Сулейманом и повелел спутникам обращаться с ним не более почтительно, чем с обычным человеком.
Верблюды неторопливо отмеряли фарсахи один за другим. День сменяла ночь, а затем снова вставал день… Путники шли через оазисы и полупустыни, но старались не углубляться в малонаселенные места, ибо цель их все-таки состояла не в сражении, а в поиске. Как-то вечером, устроившись на кошме у костра, купец начал расспрашивать халифа. Тот отвечал просто, и Синдбад про себя отметил, что для пленника роскошного дворца держится повелитель неплохо, но путешествие доставляет ему много неприятных минут. Собственно, Синдбад посмел обратиться с расспросами лишь потому, что увидел, насколько уютно устроился на отдых халиф.
