Тиамат Tiamat - Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение)
Эсса Элья просто обожал входить в бальный зал, тем более такой огромный, как Ажурный в королевском дворце. После ухода королевы гостей уже не объявляли, но Эссу Элью не было необходимости объявлять. Его приход никогда не оставался незамеченным. Сначала восхищенно вздыхали все, кому случилось оказаться поблизости, а потом шепотки, шорохи, вздохи расходились волнами по залу, когда все остальные гости оборачивались, вытягивая шеи, в надежде высмотреть, кто целует руку прославленному актеру, кого он награждает благосклонной улыбкой, какие он бриллианты надел и как пошит его новый наряд. Таэсса не удержался от довольной улыбки, подумав, что звание самого красивого кавалера в Трианессе передается в их семье по наследству вот уже несколько поколений. Ему вдруг захотелось посмотреть на портреты кавалера Ахайре в юности. Наверняка где-нибудь дома хранятся, надо будет при случае спросить нэйллью.
Поклонники тут же обступили Эссу Элью, наперебой оспаривая друг у друга право придвинуть ему креслице, принести бокал вина, пригласить на первый танец. Мизуки имел наглость приобнять его за талию, чем заслужил гневный взгляд и удар веером по руке. Веер у Таэссы был красно-золотой, с языками пламени. Тоже пришлось купить специально к новому платью. Камзол у Мизуки был так густо расшит золотом, что исходный алый бархат под ним практически терялся. Они неплохо смотрелись вместе, и Таэсса в очередной раз вспомнил, почему выбрал именно Мизуки. У него был именно тот приятно-мужественный тип красоты, не обезображенной интеллектом, который лучше всего смотрится в пышном бальном камзоле. Когда Мизуки пользовался заготовленными фразами, а не соображал мучительно, что сказать, у него даже получалось быть остроумным. Выслушав пару пошлых, но лестных комплиментов, Таэсса сделал вид, что оттаял, позволил Мизуки завладеть его рукой и нанес превентивный удар:
— Как это мило с вашей стороны заметить, что мне понравилось ожерелье. Неужели вы думали, будто я не догадаюсь, что оно от вас, даже если вы не приложили визитную карточку?
— А… Э… сказал Мизуки, моргая. Таэсса мог бы держать пари на любую сумму, что тот заметил пресловутое ожерелье только сейчас. Не давая жертве времени опомниться, он стиснул руку Мизуки и с чарующей улыбкой прошептал:
— Возможно, я был с вами излишне суров. Вы определенно имеете право на некоторые… публичные аффекты. Умоляю, только не будьте чрезмерно настойчивы, я совершенно не в силах сопротивляться вам.
На последних словах он, как бы дрожа, на мгновение прильнул к кавалеру бедром, и кавалер, вообще не отличавшийся быстрым умом, совершенно утратил способность соображать. Если у него было намерение отрицать, что ожерелье прислал он, то оно начисто пропало. Расчет Таэссы оправдался. Он так и знал, что Мизуки не постесняется приписать себе чужую заслугу, коль скоро за нее обещают такую роскошную награду. В конце концов, сын наместника не солгал просто не опроверг заблуждение. Он был такой предсказуемый, кавалер Милза Мизуки, им было так же легко пользоваться, как собственным веером.
Таэсса все еще не видел Фэйд. Это раздражало. Понадобилось два танца и выход на террасу через весь зал, чтобы углядеть ее в полутьме за колонной. Принцесса была одета по-мужски: в длинный камзол и такие высокие сапоги, что их край терялся под полой камзола. «Сапоги, фи, тоже мне бальная мода», подумал Таэ. Всего-то по одной серебряной пряжке под коленом. И камзол был слишком тусклой расцветки, неподходящей для бала, и почти совершенно не украшен вышивкой и кружевами. Она пришла сюда следить за ним и не собиралась отвлекаться на глупости вроде танцев и выпивки. Волосы у нее были убраны назад, так что казались остриженными. Ее никто не замечал, и он был сам не заметил, если б не острое зрение и уверенность, что она точно должна быть на балу. Он вдруг со жгучим любопытством подумал: а что же надевал на королевские балы Кинтаро? Неужели так и расхаживал среди разодетых щеголей в одних кожаных штанах? Мысли о давно ушедших людях, которых, возможно, и в живых-то уже не было, раздражали и слегка тревожили. История семьи кавалера Таэльи была тесно переплетена с королевской, и ему как будто ничего больше не оставалось, кроме как закрутить роман с принцессой Филавандрис. Конечно, не стоит забывать про троих принцев, однако наследник престола был слишком серьезен (весь в матушку), младший принц слишком юн (поздний ребенок), а средний слишком, как бы это сказать… средний.
В тот вечер многие поклонники Эссы Эльи, утратившие всякую надежду на его благосклонность, вдруг обрели ее снова. А многие из тех, кто и не думал на него заглядываться, вдруг ощутили на себе действие его чар. Эсса Элья превзошел самого себя. Он шутил, кокетничал, флиртовал напропалую, и казалось, искры проскакивают от его улыбки, от прикосновения изящной ручки, от одного движения ресниц. Его окружал целый рой блестящих кавалеров и дам сливки, цвет трианесского общества: законодатели мод, наследники самых богатых и знатных семейств, высшие чины гвардии и правительственные чиновники. Даже целый один министр самый, впрочем, молодой из кабинета министров, в чьем ведении находились культура и искусство. Два танца подряд Эсса Элья протанцевал с начальником городской стражи Эрнани. Тот был совершенно неотразим в своем белом парадном мундире с золотыми эполетами, с белой лентой в черных, как смоль, волосах. Актер позволил бы ему гораздо больше, чем просто танец, но мужественный защитник правопорядка, видимо, опасался за кристальную чистоту своей репутации и не стремился форсировать события. Однако Эсса Элья не сомневался, что букет и приглашение на свидание неизбежно последуют. Леди Форратьер, довольно известная в столице литераторша (за которой, прочем, не числилось ничего значительного, кроме перевода скандального арисланского романа), увивалась за ним напропалую. Самое смешное, что на Новогоднем балу, когда он был в мужском костюме, она в упор его не замечала. Эсса Элья попробовал обольстить кавалера Лиотту и включить его в число своих поклонников. Однако элегантный кавалер с безупречным изяществом отклонил его авансы надо полагать, из солидарности с Фэйд, с которой состоял в давней и прочной дружбе. А вот леди Аманоа, признанная ценительница и коллекционер юношеской красоты и прелести, сделала Эссе Элье весьма откровенное предложение с несколькими нулями, хотя он уже лет пять как не укладывался в ее возрастные предпочтения.
Вместо принцессы на террасе его подстерег один из бывших, стиснул руку и стал жарко целовать в плечико, благо полутьма позволяла. Эсса Элья досадливо всадил ему локоть под ребра, стукнул носком туфли по голени, вырвав болезненный стон, и тут же расстроился, сообразив, что следовало подыграть. Он же собирался позлить Фэйд! Но актерскому мастерству, в конце концов, есть пределы, и он находил в себе силы прикинуться жаждущим и страстным далеко не с любым присутствующим на балу. Уж точно не с бывшим любовником, который был скуп и на деньги, и на ласку. Понадобилось с ним расстаться, чтобы быть оцененным по достоинству.
Эсса Элья вздохнул. Он был бы очень не против заманить в укромный уголок кавалера Эрнани, но тот был стоек в добродетели, как скала. Оставался проверенный вариант Мизуки, с ним они немало проказничали в общественных местах. Когда нэйллью застал их в прихожей, Мизуки ни на секунду не потерял эрекции. В толстокожести есть свои преимущества. Так что Эсса Элья разыграл целый мини-спектакль, позволив Мизуки увлечь себя в туалетную комнату вроде бы незаметно, но чтобы ни для кого не осталось секретом. Ему банально хотелось трахаться, потому что все эти пожатия рук, ладони на талии, раздевающие взгляды совершенно неприлично его завели. Фэйд, конечно, отомстит, но прямо сейчас это казалось далеким и неважным. Не будет же она устраивать скандал на королевском балу.
Поэтому Таэсса был изумлен не меньше Мизуки, когда от удара в дверь хлипкая защелка вылетела, и на пороге появилась Фэйд, собранная и деловитая, как будто явилась на переговоры с партнером по бизнесу.
— Многоуважаемый кавалер Мизуки, прошу меня простить, но мне совершенно необходимо побеседовать наедине с этим молодым человеком, сказала она очень учтиво.
— Вы… Как… Да что вы себе позволяете? возмутился Мизуки.
Таэсса опустил глаза, нервно обмахиваясь веером, и одернул платье.
— Немедленно покиньте комнату, леди Филавандрис! Мизуки выпятил грудь. Он был ненамного выше принцессы, но заметно шире в плечах. И физическими упражнениями, как было известно Таэссе, не пренебрегал. Она, впрочем, тоже. Ситуация становилась весьма пикантной.
— Боюсь, это придется сделать вам, сказала она все так же любезно.
Кавалер двинулся к ней с явным намерением выставить за дверь, и дальше все произошло в считанные секунды. Мизуки вылетел наружу кажется, даже с дополнительным ускорением от сапога Фэйд, она захлопнула за ним дверь, приперла банкеткой и схватила Таэссу так крепко, что он вскрикнул и уронил веер. Тогда до него наконец дошло, что угрозы ее не пустой звук и что ему, возможно, сейчас придется пожалеть, что он так активно провоцировал ее весь вечер. Обмирая от острого, пугающего возбуждения, он отбивался от нее, пытаясь дотянуться до двери, и ругался сквозь зубы:
