Баян Ширянов - Могила Бешеного
Бомжи большей частью не обратили внимания на пришедших, лишь один из них, нахмурясь, пытался разглядеть Тихона, даже протянул в его направлении руку, но в неё кто-то вложил стакан с желтоватой жидкостью и это оказалось объектом более достойным внимания бомжа. - Здесь двое ребят Стопаря. Шепотом сообщил Коля:
- Вон тот в углу, в синей фуфайке, это Рома. Фуфайку на Роме действительно когда-то была синей, но теперь от неё остались лишь лохмотья неопределенного цвета. - Второй, тот что с бутылем водки, Зуй. Остальные местные. Впрочем... Коля ещё раз всмотрелся сквозь дымовую завесу в лица пьющей братии. - Троих я тут не знаю. Тихон пристально оглядел тех двоих, на которых указал Коля, пытаясь определить, кто же из них меньше пьян, с кем удастся более-менее нормально поговорить. После секундного размышления, Коростылев сказал:
- Позови-ка сюда Зуя. Я буду за дверью. И выскользнул из каморки. Глаза у Тихона слезились, в носу першило и он высморкался на дощатый пол, сплошь покрытый голубиным пометом.
Вскоре появился Коля, который вел Зуя, так и не расставшегося с бутылкой. - Куда ты меня тащишь? - Пьяно возмущался Зуй. - Там осталась моя баба.
Пусти, сука!
- Тут один пассажир с тобой поговорить хочет... - Коля пытался утихомирить бомжа, размахивающего бутылкой, из которой при каждом взмахе выплескивалась драгоценная жидкость. - Пассажир? - Удивился Зуй. - Какой пассажир?
- Вот этот. - Коля уже подвел бомжа к Тихону и отпустив его, попытался сделать шаг к выходу. - Постой! - Твердо проговорил Шрам. - Ты мне ещё будешь нужен. - Как скажешь, командир... - Вздохнул Коля и уселся где стоял. - Ты хто? Чего надо? - Пошатываясь, Зуй пытался сфокусировать глаза ни лице Тихона. - Присядем? - Миролюбиво спросил Коростылев. Зуй, оглядевшись, сделал пару шагов до ближайшей балки, подпиравшей крышу, прислонился к ней и сполз вниз. Тихон взял пластмассовый ящик и примостился поблизости так, чтобы свет из чердачного окна падал на бомжа, а сам Коростылев оставался в тени. - Гутарь... - Зевнул Зуй и приложился к бутылке. - Бешеного знаешь?
- Эт какого? Что вчера тут шароебился? Гондон! Я - кричит Бешеный. Туз бубновый. В наколках, как в парче. Чи-чи, га-га, сношать мой бедный череп.
Пальцы веером, фиксы в наколках!.. Фанеры, кричит, у мня немерено!
Пошустри, подшестери слегка - отстегну. Гниль позорная... Бомжа несло.
Вряд ли он сам понимал, что говорит, но тем внимательнее слушал его пьяные речи Тихон. - Стопарь его сра-азу просек. С каких это пор черва козырной мастью стала?
- Грит. А Бешеный перо вынул и по роже Стопаря! И правильно, нечего голой жопой на перо лезть! Правильно я грю? Правильно! А мне глотка дорога. Она хоть и луженая, зато не казенная. - И Зуй расхохотался собственному каламбуру. - А где он? - Попытался Коростылев направить беседу. - Хто? Стопарь? Так он так без глотки и валяется, коль кролики его не погрызли... - Бешеный. - Ах э-этот... А хрен его знает. Я, бля, крутой, вы тут, бля, шушера одна.
Говно мое лизать недостойны. А как приспичило, бля, сам прикостылял, падла!.. А нам-то што? Водяру принес? Принес! Забашлял? Забашлял! Нам-то чего?
- Он ещё придет? - Осторожно спросил Шрам. - Придет, придет... Я, бля, крутой! Я, бля, Бешеный! Против меня ни-ни.
Покнокаю. За мокроту на хозяина горбил. Вы тут все перхоть подзалупная, а я туз бубновый! - Начал Зуй по второму кругу. - Когда придет-то. - Я, бля в вечеру приду, всем шухер наведу, и чтоб ни слова! Тс-с-с!
Понял? Тс-с-с!..
V. ЗОНА.
В том году капитан Государственной Безопасности Тихон Глебович Коростылев получил очередное задание. Он должен был под видом заключенного несколько месяцев прожить в зоне, где содержался преступник по кличке Брыль, и попытаться узнать где тот спрятал содержимое трейлера. Брыль, которого по паспорту звали Брулев Виктор Иннокентиевич, был организатором банды, которая "работала" на подмосковных дорогах. Под видом гаишников они останавливали дальнобойщиков, убивали наиболее строптивых водителей и припеваючи жили поторговывая награбленным. Но однажды Брылю "повезло".
Машина, которую застопили его ребята, оказалась нагружена пушниной. В результате, государство обеднело на пару центнеров соболиных шкурок.
Этот товар преступники надежно спрятали, намереваясь, очевидно, сами выйти на западных торговцев. Но исчезновение машины с ценным грузом вызвало такой шум в МВД и КГБ, что Брыля поймали уже на третий день после исторического налета. Однако меха найти никто не смог. Рядовых членов банды тоже. Сам Брыль, даже просидев неделю в пресс-хате, не сломался и поехал этапом лишь по 118-й статье УК, за нелегальное хранение огнестрельного оружия. Зато и впаяли ему на полную катушку, червонец усилка, усиленного режима содержания.
Когда Брыль уже отсидел два года, обнаружились новые обстоятельства.
Точнее, то, что от них осталось. В лесу неутомимые искатели трофеев Второй Мировой наткнулись на могилу, в которой обнаружились три скелета в милицейской форме. Сообщники Брыля.
Стало понятно, что местонахождение товара знает только один человек, да и тот медленно загибается, сколачивая ящики и попутно терроризируя зоновскую санчасть постоянными болями в отбитых почках. К нему и направили Тихона Глебовича.
Коростылева детально проинструктировали, заставили заучить пару сотен наиболее употребимых зековских выражений, снабдили подробной легендой как этапов, которые он прошел, так и его жизни на воле. Причем, по этой легенде, он был чуть ли не братом одного из мальчиков Брыля. Естественно, сообщать последнему о том, что его поделы найдены, Коростылеву было запрещено. Тихон Глебович приехал в Бутырку, и его тут же запихнули на большой спец в осужденку, где парились уже получившие свой срок и ждали этапа. Большой спец состоял из нескольких этажей четырех-пятиместных камер, и здесь Коростылев впервые вкусил прелести тюремной жизни. В первый же день пребывания в СИЗО на него наехали сокамерники, трое пацанов, ещё на свободе изможденных алкоголем и развратной жизнью, считавших что тюрьма, это место для приобретения своего здоровья за счет чужого.
Раскидав их по разным углам хаты, Коростылев, которого теперь называли Карпов, переместил свою матрасовку на шконку у окна.
Тихона зауважали. Потом была Пресня, пересылочная тюрьма. Пробыл там Тихон недолго, и в памяти остались лишь деревянные двухъярусные нары, на которых зеки из-за тесноты вынуждены были спать только на боку, цементная "шуба" на стенах, в которой водились полчища непуганых клопов, да похлебка из гнилой капусты, густо пахнущая мускатом. Там Коростылев-Карпов приобрел репутацию волка-одиночки, стоящего только за себя, но стоящего насмерть.
Тихон не участвовал в постоянных разборках зеков, но и не спускал ни одного наезда.
Через месяц после начала "заключения" Тихон Глебович жевал черный хлеб с килькой, сидя на нарах столыпинского вагона. Вместе с ним, в шестиместном купе, ехали только двое: старик, получивший год за "чердак", да пацан, поднимавшийся с малолетки во взросляк. С ними Тихон и пришел на зону, где отбывал свой срок Брыль.
Неделя в карантине, потом распределение. Этапников раскидали по разным отрядам, но Тихон попал именно туда, куда надо. В четвертый отряд. Отряд деревообрабатывающего цеха.
Из карантинки Тихона забрал один из шнырей четвертого, парень лет двадцати пяти с длинными, по зековским меркам, волосами. Он придирчиво осмотрел Тихона и прямо в лоб спросил:
- Блатуешь?
- Нет. - Ответил Коростылев в свою очередь тоже внимательно разглядывая шныря. Тот злобно прищурился и процедил сквозь зубы:
- Смотри, в нашем отряде блатных не любят!.. И, повернувшись, пошел прочь, не оглядываясь, следует ли за ним новичок.
Как этапника, Тихона поселили на втором ярусе. Не успел он расстелить матрас и распихать свои немногочисленные вещи по полкам тумбочки, как его дернули к отряднику. Начальник отряда, младший лейтенант Смыслов Петр Аркадьевич, ничего не знал о том, кем на самом деле является новый зек.
Как не знало об этом и все руководство колонии. Прочитав карточку новичка, Смыслов выругался про себя. Конечно, людей в отряде постоянно не хватало, но и этот этапник ничего не решал. До откидона ему оставалось всего четыре месяца и ставить его на работу, требовавшую специальных навыков, смысла не имело. - Осужденный Карпов Тихон Глебович, пятьдесят пятого, сто восьмая первая один год. - Отрапортовал Тихон, войдя в кабинет начальника отряда. - Присаживайся. - Петр Аркадьевич указал на стул. Коростылев сел. - Кто ты, за что сидишь, это я и так знаю. Тут, - Смыслов положил ладонь на лежащую перед ним тоненькую папку, - Все это написано. А мне важно одно: будешь работать, или нет. Так как?
- Буду. - Пожал плечами Коростылев. - На станки я поставить тебя не могу. Квалификации у тебя никакой. Поэтому твое орудие производства простое - молоток. Понятно?
- Угу. - Хмыкнул Тихон:
