Аугенблик - Евгений Анатольевич Сотсков
– Это не Тоня, она… она сейчас немного занята. Минут через десять освободится.
У меня бешено заколотилось сердце – надо же, какое совпадение!
– Аня? – так же осторожно спросил я. – Аня, это Вы?
– Да, это я, – ответила Тонечкина сестра абсолютно Тонечкиным голосом.
Анечка трубку не клала. Я размышлял, отчего это? А вдруг меня разыгрывают – озорства моей подруге не занимать, могло быть всякое. Интуиция (уже густо замешанная на, родившемся ночью, желании) подсказала поведение. Я постарался придать своему голосу максимальное количество интеллигентности и обаяния, понизив его на тон:
– Анна, подождите, пожалуйста, не кладите трубку, мне нужно… Вам кое-что сказать…
– Я не кладу, – быстро ответила Анечка. Мгновенно определилось ее волнение: и по голосу и по дыханию. Это волнение передавалось мне и сильно возбуждало.
– В прошлый раз… при нашей встрече, – начал я после некоторой паузы, подчеркивающей важность моих слов, – у нас с Вами вышел… небольшой казус… Поверьте, я не думал…
Анечка немного помолчала – видно было, что она совершенно не была готова к разговору со мной, что мой звонок был для нее неожиданным.
– Ничего страшного, – решилась Анечка. И столько волнительной теплоты было в ее голосе, столько доброты!
– Правда? – обрадовался я и не смог этой радости скрыть.
– Правда, – чуть слышно ответила Анечка и замолчала.
Я выбрал правильную линию поведения, «убивая сразу двух зайцев». Если меня разыгрывают и у телефона Тонечка, то я, во-первых, как бы извинялся за забавный конфуз, показывая, что я же ни в чем не виноват, так вышло; во-вторых, ели у телефона реально Анечка, можно попытаться прощупать, посвящена ли Тонечка в детали нашей с Анечкой забавной встречи.
Пауза затянулась, Анечка не вешала трубку.
– Аня… Можно Вас так называть? – как бы спохватился я.
– Да, конечно, – ответила моя новая собеседница серьезным, даже немного деловым тоном, в котором Тонечка никак не угадывалась.
– Ну, а меня Евгением зовут… Можно Женя.
– Я знаю, – сразу ответила Анечка.
Мое сердце больно стучало в висках.
«Так, – подумал я, – ну конечно знаешь. Интересно, а что ты еще знаешь?»
Я уже понимал – Анечка гораздо серьезнее своей сестры, менее раскованна. Проводилась маленькая аналогия с Леночкой-лаборанточкой.
– И все-таки, – попытался я не закрывать тему единственной нашей встречи, – мне следовало бы и догадаться… тогда.
– Да? А почему? – в голосе Анечки проскользнуло заметное и не-скры-ва-е-мое кокетство. Боль в висках усилилась.
«Да она играет со мной! – с удивлением предположил я. – А вдруг наши с Тонечкой отношения для ее сестры-близняшки вообще тайной не являются!
– Ну… – изобразил я растерянность, – я должен был догадаться… например потому, что Вы приехали на велосипеде, а Тоня на нем ездить не умеет.
– Умеет! – тоном, выдающим улыбку, ответила Анечка. – Просто был случай. В детстве. Нашем детстве. Тоня упала с велосипеда. Теперь боится ездить.
– Ушиблась? Сильно? – как бы с волнением спросил я.
– Нет, несильно, – опять выдав тоном голоса улыбку, ответила Анечка. – Но шрамик на коленке остался навсегда.
– Я знаю, – бездумно брякнул я.
Анечка сделала вид, что не заметила моего «прокола», хотя и сделала некоторую паузу.
«А ведь она очень умна! – сделал я вывод. – Ведь все, что она говорит, хорошо продумано».
Анечка даже намеком не показывала, что хочет прекратить разговор со мной. Это могло быть просто потому, что надо было подождать, когда Тонечка освободится и подойдет к телефону. Но это могло бы быть и по другой причине: разговор со мной был ей приятен!
Странное и совсем незнакомое возбуждение овладело мной. Оно было посильнее того, что обычно возникает при первом знакомстве с девушкой. В этом возбуждении присутствовали нотки приобщения к чему-то недоступному ранее, но тайно и неосознанно желаемому.
Однако наш разговор, со всеми его паузами затянулся. Я подумал, что Тонечка давно должна была бы и освободиться. И тут я услышал еле уловимый шепот. Слов не разобрать, но и сомнений быть не могло – Тонечка стояла рядом.
«Ах, плутовки, да они заодно!» – догадался я. Догадался, и меня это устраивало.
Я подумал, что нашу с Анечкой беседу пора заканчивать. Всего было сказано в меру. Перебор здесь мог бы все испортить. Только очень небольшие и совершенно невинные намеки – более ничего. Теперь нужно почувствовать, как Тонечка Воробьева охарактеризует мой разговор с ее сестрой. Но, черт возьми, как же мне не хотелось его заканчивать!
Мы говорили еще некоторое, довольно продолжительное время. Разговор ни о чем, но до чего же приятно было слышать, как естественно Анечка придавала ему смысл, значение сказанному! Однако разговор наш действительно затянулся.
– Евгений, – поняла меня без слов Анечка, – Тоня освободилась. Передать трубку?
Маленький «прокол» моей новой собеседницы (как будто бы я мог сказать:«Да нет, не надо, я потом позвоню ей») мог быть и неслучайным.
– Да, конечно, Аня, только у меня к Вам очень большая просьба.
– Слушаю! – заинтересовалась Анечка.
– В разговоре с Вами, мне как-то неудобно слышать такое официальное «Евгений». Может быть все-таки Женя, если Вам нетрудно.
Возникла маленькая пауза, на протяжении которой я весь обратился в слух. Но трубка молчала, никак не выдавая Тонечкиного присутствия. Я испугался, подумав, что несколько переборщил с откровениями.
– Хорошо… Женя, – изобразила неуверенность Анечка и продолжила. – Тогда уж и на «ты».
Резкий толчок в висках. «А ведь Тонечка все это слышит! – понимал я. – Слышит и не вмешивается! Мало того, такое наше с Анечкой поведение, имеет прозрачный намек на возможное продолжение разговора с ней в будущем. Конечно же, по случайному поводу».
– Аня, мне было очень приятно с… тобой поговорить, честное слово! – совершенно искренне сказал я.
– Да? – уже совсем уж лукаво ответила Анечка, – я рада.
Я надеялся на стандартное«мне тоже», но Анечка оказалась «на высоте» – она не выразила определенности, а такая двусмысленность в ее ответе давала нам обоим определенные возможности в будущем. По крайней мере, мне так показалось.
– До свидания, Женя, – ответила она, – передаю Тоне трубку.
– До свидания Анечка! – я не смог попрощаться по-другому.
Анечка никак не отреагировала на мое некоторое изменение в обращении к ней.
И я, наконец, уловил короткий и торопливый шепот сестер, и моя Тонечка взяла трубку.
– Это о чем вы так самозабвенно разговаривали? – строго спросила Тонечка Воробьева, как будто бы и в самом деле этого не понимала?
– Ну, мы познакомились… – промямлил я – после разговора с Анечкой мысли разбредались в разные стороны.
– Я вижу, что познакомились! – строгость Тонечкиного голоса постепенно уходила. – Хотя, вы ведь и раньше тоже… познакомились!
Я и так потерял равновесие, а тут еще эта крошечная пауза. Мое сердце екнуло.
