Наоми Вульф - Вагина. Новая история женской сексуальности

(Ложится к ногам Офелии.)

Офелия: Нет, мой принц.

Гамлет: Я хочу сказать: положить голову к вам на колени?

Офелия: Да, мой принц.

Гамлет: Вы думаете, у меня были грубые мысли?

Офелия: Я ничего не думаю, мой принц.

Гамлет: Прекрасная мысль — лежать между девичьих ног.

Офелия: Что, мой принц?

Гамлет: Ничего.

Офелия: Вам весело, мой принц?

Гамлет: Кому? Мне?

Офелия: Да, мой принц [26].

«Грубые мысли» для аудитории того времени означало «сексуальные», то есть «животные». Когда Гамлет спрашивает Офелию о том, что она думает, и она отвечает «Ничего», это означает, что она на самом деле не думает ни о чем, что она интеллектуально пассивна или нейтральна, но Гамлет на это отвечает, что характерно: «Прекрасная мысль — лежать между девичьих ног». Наружные половые органы — «ничего» — привлекательны сами по себе, но не менее привлекательно и то, что в голове у женщины нет никаких мыслей, а у ее половых органов нет опыта, или, иначе выражаясь, нет мудрости. Когда Офелия спрашивает в ответ «Что, мой принц?», это означает вопрос: каково это — лежать между девичьих ног? Каково это — быть сексуальной женщиной? И когда Гамлет отвечает «Ничего», этим он как бы говорит, что вагина — невинная, неопытная, нетронутая вагина — это и есть то, что должно находиться между ног у девственницы. Шекспир блестяще умел создавать двойные зеркальные параллели между женским мозгом и вагиной, и в его творчестве отлично отражено то, что аудитория той эпохи понимала связь между ними. Он играет словами, подчеркивая общеизвестный факт, что нет ничего более привлекательного, чем «ничего» на уме у молодых женщин, и что с точки зрения сексуального опыта вагина, которая находится между ног невинной девушки, и есть «ничего». Кажущееся непонимание Офелией двойного смысла этой игры слов только повышает «считываемость» сообщения о привлекательности сексуального и интеллектуального невежества женщин во всех смыслах.

Для короля Лира вагина была серной ямой, а для поэта Джона Донна, который также использовал скрытые метафоры, она была благословенна и сама была благословением, природным сокровищем Нового мира, «шахтой, полной драгоценных камней». В эпоху великих географических открытий, когда путешественники находили новые земли, полезные ископаемые и драгоценные камни, Донн в своей элегии «На раздевание возлюбленной» сравнивает тело любимой и ее вагину с сокровищами недавно открытой империи:

Моим рукам-скитальцам дай патентОбследовать весь этот континент;Тебя я, как Америку, открою,Смирю и заселю одним собою.Омой трофей, награда из наград,Империя моя, бесценный клад!Я волен лишь в плену твоих объятий,И ты подвластна лишь моей печати[13] [27].

Именно о вагине сказано: «Империя моя, бесценный клад! Я волен лишь в плену твоих объятий». «И ты подвластна лить моей печати» — это еще одна очень нежная метафора для вагины: хотя верно и то, что женское тело будет покорено, как со временем будут покорены и переданы Англии или Испании новые земли, на которых водрузят имперские знамена фаллической формы, тем не менее завоевание в данном случае является праздничным, полным любви деянием. Поэт ласкает рукой вагину своей возлюбленной, и, если вы понимаете, что выражение «моя печать» означало для читателя елизаветинского периода — перстень в то время вдавливался в воск для создания отпечатка, эротическое отношение Донна к вагине очевидно. Хотя Донн и называет вагину «своей», накладывая на нее метафорическую «печать», верно также и то, что воск постепенно нагревается, расплавляется, а затем сохраняет оттиск перстня.

Это противостояние, связанное с вопросом, является ли вагина раем или адом, выразилось и в том, что, когда анатомия получила в эпоху Возрождения признание, клитор как орган начал свой многовековой путь, на который обратил внимание историк Томас Лакер и о котором я писала в своей книге «Промискуитет»: его то теряли, то находили, то вновь теряли и затем снова обнаруживали. В истории западной анатомии это уникальное явление, потому что нет ни одного другого органа, о существовании, местонахождении, роли и функциях которого то «забывали», то снова вспоминали. Поджелудочная железа, не говоря уже о мошонке, когда-то была обнаружена раз и навсегда, так же как раз и навсегда были определены и их функции. И знания об этих функциях на протяжении последующих четырех столетий только углублялись, в то время как понимание роли клитора то улетучивалось, то восстанавливалось.

Эти интеллектуальные приключения клитора под лозунгами «Куда он делся?» и «Так для чего, говорите, он нужен?» должны также отражать принятое в западной культуре двойственное отношение к роли клитора, который выступает в качестве не только спускового крючка женского сексуального возбуждения, но и своего рода катализатора женского куража и уверенности. Амбивалентность относительно окончательного определения местонахождения и функций клитора отражает двойственное отношение к перспективе вручения женщинам — раз и навсегда — ключей к уверенности в себе и стремлению к свободе.

Клитор обнаруживался, «терялся» и вновь находился регулярно начиная с 1559 г. Именно в том году Реналдус Колумбус обнаружил участок тела, который он назвал «местом средоточия женского удовольствия». «Если вы коснетесь этого участка, — писал он, — то обнаружите, что он немного твердый и продолговатый до такой степени, что напоминает мужской пенис, и, поскольку никто до меня его не обнаруживал, если допустимо давать названия своим открытиям, то этот участок можно назвать любовью или сладостью Венеры». Он добавил, что «если энергично потереть этот участок пенисом или прикоснуться к нему хотя бы мизинцем, то это может вызвать очень быстрое семяизвержение благодаря полученному удовольствию… Без этих бугорков женщины не могли бы ни испытать удовольствия от любовных объятий, ни зачать ребенка».

В 1671 г. акушерка Джейн Шарп открыла клитор еще раз, отметив, что он может «стоять и падать, как пенис, делает женщин похотливыми и приносит наслаждение во время совокупления» [28].

В «Анатомии человеческого тела», медицинском учебнике, написанном Уильямом Купером в 1697 г., клитор впервые описывается в качестве отдельного органа. Кроме того, Лакер цитирует другой учебник XVII в., на этот раз французский, который указывает, что клитор является тем местом, «где Создатель Всего поставил сиденье сладострастия, где, как и в головке полового члена, находятся наиболее чувствительные участки тела и где он разместил источник непотребства в женщинах» [29].

Но эти «утраты» клитора и его повторные открытия только предвещают наиболее серьезную потерю, речь о которой пойдет дальше.

8. Вагина в викторианскую эпоху: медикализация и подчинение

Состояние возбуждения, которое возникало очень часто, после операции полностью исчезло… 6 января 1865 г.: рана полностью зажила, состояние пациентки хорошее. Сексуальное возбуждение ее также не беспокоит.

Современная» принятая на Западе концепция восприятия вагины, та, которую мы унаследовали, — стыдливая, воспринимающая секс в узком, сугубо функциональном смысле, десакрализованная и разложенная учеными по полочкам, — возникла в XIX в. Как отмечает Мишель Фуко в «Истории сексуальности», это был век победы медицины над сексуальностью в целом [1]. В этот период вагина была медикализирована и подвергнута жесткому контролю с помощью весьма специфических способов, беспрецедентных для своего времени, однако она прошла через все испытания — и дошла до наших дней так и непобежденная.

Как только благодаря индустриализации и повышению уровня образования в обществе появилась широкая прослойка свободных, не желающих покоряться женщин, заработали новые средства сексуального подчинения для их подавления. Любой ценой их стремились удержать от познания собственной анатомии и сексуальных реакций, чтобы погрузить в состояние сексуальной «комы». На это были брошены все силы: газетные обозреватели, медики, составители сборников советов по вопросам семьи и брака. Гинекология начала бурно развиваться в качестве отрасли медицины.

В этот период получила распространение теория о том, что клитор является причиной нравственной распущенности, что чтение романов может привести молодых девушек в состояние неконтролируемого возбуждения и что «хорошие» женщины сексуального возбуждения (особенно клиторального) не испытывают вовсе, а «плохие» могут погибнуть из-за своих неуемных сексуальных аппетитов [2]. Как ни парадоксально, но в это же время огромную популярность обрела терапия, которая позволяла женщинам испытывать оргазм без ущерба для репутации, потому что он достигался благодаря врачебным манипуляциям. Врачи прямо-таки рекламировали «массаж матки» как способ поправить расшатанные нервы и сколотили огромные состояния, помогая своим обеспеченным клиенткам мастурбировать на смотровых кушетках. А некоторых докторов так изматывал высокий спрос на подобные услуги, что они разрабатывали электрические машинки для мастурбации, точнее для «снятия нервного напряжения». В то время было создано множество электрических фаллоимитаторов, но при этом все они рекламировались как товар для совсем других целей [3].