Хождение по трупам - Оранская Анна

Я жду — я в первый раз услышала, что он говорит что-то про себя, и, судя по его словам, он был в свое время крутым парнем, с соответствующей репутацией, пока не случилось что-то и он не начал пить. Я ведь, кстати, так его и не спросила, кто он такой, — правда, и о себе особо ничего не рассказала, но хотела сейчас узнать, что представляет собой Рэй Мэттьюз, и откуда он взялся в моей жизни, и кем был до того, как стать частным детективом. Но он молчит.

— Но ведь ты сам говорил, что Ханли трусом не был. И если даже просто не был смельчаком — зачем же он так предлагал мне свои услуги, хотя уже знал, что за люди мне противостоят? Зачем нашел мне киллера — он ведь рисковал, правда, он же не знал точно, кто я?

— Деньги, — пожимает он плечами. — Он мне рассказывал недавно, что его жена вечно указывает ему на то, как живут другие, упрекает, что он не может купить дом в хорошем районе, что он обязан обеспечить сыну образование в хорошем университете и все такое. Он выпил тогда много, вот и рассказал, а утром смотрел на меня пристально, но я сделал вид, что сам был пьян и ничего не помню. Вот, наверное, и решил рискнуть — и страх поборол, и отказался от своей привычки ни во что опасное не вмешиваться, и потому и киллера тебе нашел. Знаешь, мне бы хотелось верить, что он считал, что Джо и вправду все сделает как надо — в противном случае выходит, что он намеренно тебя обманывал, рассчитывая прилично заработать, и сообщил Джо, что с тебя можно попросить любые деньги, ты все равно заплатишь, и был в доле. Мне бы не хотелось о нем плохо думать — и потому я полагаю, что он был у госпиталя, намереваясь проследить за твоими друзьями, узнать, не сменили ли они место жительства, и сообщить их новый адрес Джо. А то, что он не взял с тебя деньги вперед: он же в первый раз такое делал, опыта не было, даже с клиентов он всегда просил немного, чтобы выходило, что мы берем дешевле, чем конкуренты.

И он опять замолкает.

— Деньги — странная штука, Олли. За те два года, что мы с Джимом работали вместе, он ни одного рискованного шага не сделал — и меня всегда сдерживал, и если бы не я, отказывался бы от половины предлагаемых дел. Поэтому и дела у нас шли чем дальше, тем хуже — начали неплохо, но потом из-за вечной осторожности Ханли стали проигрывать конкурентам. Сначала отказались от двух помощников, тоже бывших копов, которых привлекали время от времени, а полгода назад — и от секретарши. Не поверишь — я даже порой от него скрывать стал то, чем занимаюсь, чтобы он не вмешался и не спугнул клиента.

И что еще интереснее, Олли, так это то, что Джим всегда был жутко законопослушным — не дай бог, казалось ему, что выполнение просьбы клиента может как-то противоречить закону, — сразу отказывался. А тут, видимо, почувствовал сильный запах денег — и не только на риск пошел, но и нашел киллера для клиента, которого не знал почти, да еще для женщины. Думаю, что ты ему очень понравилась, но еще больше он хотел на тебе заработать. И вот тебе результат — деньги ему уже не понадобятся…

— Ты так сильно не любишь деньги, Рэй? — спрашиваю с улыбкой, решив, что пора заканчивать невеселую тему.

— Я не люблю семью, в которой главное — деньги, — слышу неожиданный ответ. — Он же ради семьи на это пошел. А деньги… Это же Америка, здесь стыдно быть бедным, и неудачником, и нельзя быть слишком богатым. Впрочем, глупо говорить это человеку, который живет в Бель Эйр и у которого вымогают пятьдесят миллионов, которые у него точно есть…

— Можешь мне поверить, что я не мечтала стать богатой, Рэй, — отвечаю ему серьезно, потому что и он серьезен, и мне совсем не хочется ему исповедоваться, но мне нужен с ним личный контакт, а не только деловой. — Из-за денег я потеряла человека, которого любила, потом еще одного, самого близкого человека, и меня чуть не убили, да и сейчас могут убить опять же из-за них. Выходит, я знаю, что такое деньги — и сколько они стоят, и сколько надо заплатить за то, чтобы их иметь…

Потом он уезжает снова — обещая рассказать по приезде, что за дела у него, и успокоив меня насчет того, что, кроме него, никто в дом не проникнет, просто у него был большой опыт. Намекает на то, что вором был, что ли? И уезжает. А я анализирую наш разговор — и единственным его результатом является то, что, по крайней мере, я могу сказать себе, что Ханли погиб из-за собственной глупости, пошел на риск, не умея рисковать, ради денег. Может глупо терзаться такими вопросами, пытаться определить, кто погиб из-за меня, а кто из-за себя, — я знаю, что покойники не будут приходить ко мне по ночам и смотреть на меня с упреком. Но я, выясняя этот вопрос, хотела заодно понять истинную причину того, что Мэттьюз сначала отказал мне, а потом согласился — он объяснил, конечно, но я не очень-то поверила.

И еще я теперь знаю, что он был когда-то крутой парень, а это внушает оптимизм, когда вспоминаю наш рисковый план действий. И еще я знаю, что у него были нелады в личной жизни — то ли развод в тот момент, когда у него были неприятности, то ли несостоявшийся брак, непонятно. Но вопросов на личную тему не задаю, рано еще для интимных вопросов, не слишком хорошо мы еще знакомы.

Немного удивляюсь самой себе: было время, когда мне были интересны люди и их судьбы. Я любила подумать на эту тему и послушать чужие рассказы о себе и других. Но время это прошло, и люди, в целом, меня давно уже не интересуют, людей я не люблю. Мне интересен был ты, абсолютно все связанное с тобой — но ты немного рассказывал, а я не спрашивала, понимая, что раз ты молчишь, значит, так надо, и мыслила, строила предположения. Потом Кореец — мне с тех пор, как мы оказались вместе в Штатах, любопытно было за ним наблюдать, пытаться его понять, определить, как говорят ученые, его поведенческую структуру. Но после него, пожалуй, ни к кому я особого интереса не проявляла — разумеется, мне любопытно было, что за типы Мартен, и Эд, и другие люди, с кем сталкивалась по делу, но так, как Мэттьюз, меня давно никто не интересовал. Может, потому, что ни от кого не зависело так много, как от него сейчас, — никто, ни Мартен, ни Джо, не мог сыграть в моей жизни такую роль, которую сейчас может сыграть он?

“Не Бог, не царь и не герой” — не забывай, — говорю себе. Это верно — опасно на кого-либо полагаться целиком и полностью, потому что, если этот человек вдруг подведет случайно или намеренно, тогда беда, сама уже не справлюсь: буду не готова. Но другого плана у меня нет — и как бы мне ни хотелось на кого-то полагаться, как бы ни пыталась я себе сейчас объяснить, что рискую, ни с того ни с сего уверовав в незнакомого, никогда не виденного в деле человека, — все, что мне остается, это ждать.

Но уверенность уверенностью, однако думать я не перестаю — вспоминаю, как проходили встречи с Ленчиком, и с Ханли, и что говорил Кореец, и все прочее. И вдруг торможу, увидев вдруг явную несостыковку, не замеченную Мэттьюзом: Стэйси убили семнадцатого февраля, а двадцать второго февраля я получила послание от Ленчика из Нью-Йорка. Что же получается — что он убил ее и улетел, а потом опять вернулся? Я, вообще, полагала, что он спрячется с остатками своей банды после их расстрела — и, скорее всего, улетит в Нью-Йорк, и будет выяснять через Берлина, кто мог его тронуть в Лос-Анджелесе. Да и полиция на него волей-неволей обратила внимание — и если уж Ханли моментом выяснил, кто такой Ленчик и его люди, то полиция, пытающаяся понять, кому понадобилось расстреливать якобы мирных туристов, которые к тому же эмигранты из России, установила это еще быстрее. А значит, Ленчику надо было уезжать отсюда, чтобы иметь возможность появиться здесь через какое-то время и не привлекать к себе внимания. К тому же он, как я понимаю, трупы должен был увезти с собой, похоронить их в Нью-Йорке — у них же, наверное, семьи какие-то были, жены там, хотя, впрочем, необязательно. А вот тюменца точно надо было отправить домой, он же гражданин России, а значит, это надо было через консульство делать.