Наоми Вульф - Вагина. Новая история женской сексуальности

7. Священное начало вагины

На вершине мира давай жизнь отцу; мое чрево посреди вод, в океане. Отсюда я простираюсь через все миры и достигаю небес во всем величии… утроба Деви (йони), иногда переводимая как «истою или «дом», — ее творческий потенциал… Из нее исходит вся Вселенная.

Потребуется написать не один том, чтобы всесторонне рассмотреть историю вагины только на Западе. Поэтому перед вами — лишь краткий обзор, в котором освещены только самые значимые изменения в культурном значении вагины и представлениях о ней.

Вначале вагина была священной. Ее символические изображения украшали стены пещер первобытных людей. Она присутствует среди самых ранних артефактов человеческой истории. Так, статуи богини Венеры в Центральной Европе, которые, вероятно, были призваны символизировать плодовитость, часто имели гипертрофированные наружные половые органы. Мы не можем знать наверняка, какой именно смысл вкладывался в эти священные вагины, но историки феминизма, например Риан Айслер в своей книге «Чаша и клинок» (The Chalict and the Blade)[6] и другие, утверждают, что они символизировали матриархальный уклад [1]. Бесспорно одно: когда человек впервые начал создавать произведения искусства, женская сексуальность и плодовитость считались священными.

В период с XXV до XV в. до н. э. «фигурки Венеры» — символы плодовитости с ярко выраженными женскими половыми органами — из камня или слоновой кости были широко распространены в Европе. Очень похожие фигурки, слепленные из глины, археологи нашли и в Египте. Сэр Артур Эванс, открывший на рубеже XIX–XX вв. Минойскую цивилизацию, отмечал, что множество таких фигурок — символов плодовитости встречаются в разных частях света, и предполагал, что «одна и та же Великая мать, культ которой под разными именами и названиями распространился по всей Малой Азии», была почитаема «по всему миру» [2]. А некоторые историки, например Розалинда Майлз в «Женской истории мира» (The Women’s History of the World), считают, что «вначале, когда человечество только возникло из мрака предыстории, Бог был женщиной» [3].

С самого начала письменной истории каждая из древних культур имела свою богиню — от героини шумерского эпоса «Гильгамеш» Инанны до многоликой Аштарот, которой поклонялись в древней Месопотамии, и египетской богини Астарты, культ которой возник в VI в. до н. э. и вырос из культа Аштарот, а затем перешел в античную культуру Греции и Рима.

Пять тысяч лет назад на территории современного Ирака вагина Инанны почиталась в качестве святыни. Шумерские гимны восхваляли «медовый круг» богини, сравнивали ее вульву с «лодкой небес» и описывали щедроты, которые «изливались из ее чрева». Связь между ее сексуальностью и плодородием земли была настолько очевидна, что даже салат-латук описывался как волосы на лобке богини [4]. Вагина Инанны была вместилищем чистой святости: «Инанна склонилась у яблони./Когда она склонилась, можно было созерцать ее вульву./Радуясь своей чудесной вульве, молодая женщина Инанна захлопала в ладоши./Она сказала: “Я, царица небес, должна посетить Бога мудрости…”» [5].

Ядром шумерской религии был «священный брак» между богом-пастухом Таммузом и Инанной: на монетах той эпохи Инанна изображена с широко раскинутыми ногами в священном соединении с Таммузом [б]. Женский культ включал также изготовление ваз, символизирующих матку Инанны. Священный текст того периода сообщает: «Однажды Инанна омыла свое тело,/Затем она умастила себя кедровым маслом./Тогда царь гордо приблизился к ее священному кругу./Он с гордостью соединился с великолепным треугольником Инанны./И Там-муз, жених, возлег с нею,/Нежно сжимая ее красивую грудь!» «Чудесная вагина» Инанны связана с поисками мудрости. Так или иначе, все ранние культы Богини предполагали наличие мужчины-супруга, с которым богиня совокуплялась в священном браке.

Кадеш, один из вариантов архетипической Астарты, — египетская богиня природы, красоты и сексуального удовольствия, изображалась как обнаженная женщина в головном уборе в форме полумесяца, стоящая на спине у льва. В правой руке она держала змею или папирус, которые символизировали половой член, а в левой — цветы лотоса, которые обозначали вагину. Змеиные символы часто сопровождали изображения богинь секса. Так, богиня Минойской цивилизации предстает в виде женщины с обнаженной грудью, в каждой руке держащей по змее. И история Евы, которую змей-искуситель соблазнил на грехопадение, является более поздним, иудаистским негативным переосмыслением священной символики богини со змеей.

На территориях древнейших земледельческих поселений, которые стали колыбелью ассирийской, вавилонской, финикийской и шумерской цивилизаций, культ поклонения богине секса Астарте/Аштарот в период до возникновения иудаизма был универсальным. В тот период культ отождествлял Астар-ту с сексом и размножением, но, кроме того, и с мудростью космоса. Однако по мере развития иудаизма и отдаления его от шумерских истоков все аспекты поклонения богине постепенно стали трактоваться как негативные, поскольку молодая религия стремилась к тому, чтобы ее последователи уверовали в патриархального Единого бога [7]. Монотеистическая иудаистская религия развивалась на фоне культов богини с их поклонением священным жрицам. В определенные дни календаря эти жрицы должны были совокупляться с почитателями культа — мужчинами, которые приобщались таким образом к божественной женственности. Верующие относились к храмовым проституткам с благоговением. Сохранилось множество стелл, на которых эти жрицы любви изображены за занятием, которое считалось священным, — за соитием с верующими мужчинами.

Отказ иудеев от этой формы поклонения, которая снова и снова искушала колена Израилевы, их политическая борьба и конкуренция с более древней религией и, как следствие, враждебное отношение к традиции священной проституции — все это объясняет тот ужас и отвращение, с которым в Пятикнижии говорится о неограниченной женской сексуальности и особенно о «блуде». То, что прежде считалось божественным и священным, иудеи стали воспринимать как нечто отвратительное.

Поклонение священной вагине и женской сексуальности сохранилось в качестве метафоры для обозначения божественного в дохристианской Европе. В Ирландии даже и в раннюю христианскую эпоху каменщики вырезали на наружных стенах зданий изображения Шила-на-гиг. Эти скульптуры обнаженных женщин с разведенными ногами, руками раскрывающих половые губы, представляют «священных ведьм» кельтской мифологии и, как мы знаем, символизируют лиминальность [8]. Некоторые историки архитектуры считают, что даже остроконечные каменные складки, обрамляющие входы в европейские средневековые соборы, отсылают нас к вагинальным образам, пришедшим из дохристианской традиции. (И в самом деле, когда я однажды бродила по священному острову Ионы на шотландских Гебридах, я была просто поражена, когда увидела на наружной стене древнего монастыря вырезанные в камне большие и изящные половые губы.)

Но богини секса несли не только свет и радость: каждая культура, поклонявшаяся богине, наделяла ее не только созидательной силой, но и темной, потенциально разрушительной. Во многих культурах есть миф о «зубастой вагине», влагалище с зубами. Древнегреческий поэт Гесиод в своей поэме «Теогония» описывает нерожденного бога Кроноса, который тянется из чрева матери, чтобы кастрировать своего отца Урана. В индуистской мифологии у демона Ади, принявшего облик богини Парвати, есть зубы в вагине. Эрих Нойманн в своем исследовании культа поклонения богине «Великая мать»[7] обнаруживает мотив зубастой вагины и в мифологии индейцев Северной Америки, в которой описывается «плотоядная рыба, обитающая в вагине Ужасной матери» [9]. В мифологии эскимосов также есть женщины с собачьими головами в том месте, где должна располагаться вагина. Архетипические ассоциации (как правило, мужские) вагины со ртом сделали «влагалище с зубами» универсальным и вневременным символом мужского страха быть захваченным и уничтоженным грозной Матерью. Этот символ настолько универсален, что Зигмунд Фрейд описал его в своих «Трех очерках по теории сексуальности» [10]. Однако я не считаю, что эти универсальные представления о зубастой вагине свидетельствуют о неприязненном отношении человечества к этому органу. Скорее, они являются свидетельством необходимости баланса в почитании животворящей силы женщин. Обращаясь к неизбежной темной стороне богини, человечество признает, что разрушение является оборотной стороной созидания. Матка, родовые пути — это ворота в бытие, но человек смертен, и потому рождение означает и неминуемую гибель.