Миа Эшер - Легкое поведение (ЛП)

Я долго не могла поверить своим глазам.

Сидела, тупо уставившись в экран, смотрела на сливающиеся нули и не могла пошевелиться. А потом, когда до меня наконец дошло, что они реальны, побежала в ванную и меня вырвало.

Мне стало плохо не из-за денег, а из-за того, что они олицетворяют.

Я предпочла Ронану Лоренса. Нормальная девчонка на моем месте последовала бы зову своего сердца, но я не такая. Далеко не такая. Влюбившись в Ронана, я испытала максимум того, что могла, но с Лоренсом…

Когда я с ним, на меня не давит груз ожиданий. С ним можно не сдерживаться. С ним не надо стараться стать лучше, чтобы заслужить его. С ним меня не душат эмоции. Нет. Удовольствие, влечение и страсть — вот и все, что я чувствую рядом с Лоренсом. И именно эти чувства — лучшие в жизни. А не любовь, благородство и бескорыстие.

С Лоренсом можно быть настоящей Блэр. Эгоисткой, которая думает только о себе. Той Блэр, которая предпочтет любовному письму дорогую сумочку.

***

Кабинет в особняке Лоренса на Парк-авеню такой же, как его хозяин — впечатляющий и маскулинный. Я одета в маленькое черное платье, спереди скромное, но откровенно оголяющее всю спину сзади. Положив ногу на ногу, я сладко сдавливаю бедра. Власть и богатство, особенно таких масштабов, жутко меня заводят.

Я сижу на одном из мягких кожаных диванчиков винного цвета, расставленных у его стола, и вызываю в памяти все то, что произошло в нашу прошлую встречу. Каждое воспоминание все дальше выталкивает Ронана из моей головы, стирает чувство вины, и скоро мне начинает казаться, что его нет. Пока я, краснея, вспоминаю, как сновали во мне его пальцы, Лоренс наливает нам выпить и, садясь, протягивает мне бокал.

— Держи.

Беру бокал и, когда наши пальцы соприкасаются, чувствую исходящее от его тела электризующее тепло. Черная магия какая-то. Мы встречаемся взглядами. Он жадно смотрит на меня со слабой улыбкой, играющей на губах.

Я кусаю губу.

— Спасибо.

Он лениво откидывается назад, одна рука вытянута на спинке дивана, другая обнимает бокал. Смотрит на меня изучающим взглядом.

— Пенни за твои мысли, — произносит своим низким, резковатым голосом.

Лоренс выглядит расслабленным, но я-то знаю, что на самом деле это не так. Он хочет меня. Желание сквозит во всем его облике — в напряженных мышцах, в хищном взгляде, которым он пожирает меня, раздевает меня догола.

Перед ответом я беру паузу и какое-то время рассматриваю этого великолепного мужчину, что сидит напротив. И чем дольше я это делаю, тем больше меня завораживает желание в его зеленых глазах, тем проще мне игнорировать ту Блэр, которая считала лучшим днем своей жизни праздник, проведенный с Ронаном и его семьей. Ту Блэр, для которой жизнь обретала смысл только в объятьях Ронана. Да, пока я рассматриваю Лоренса, мне становится легче. Мой внутренний эгоист намерен использовать его, и вот каким образом: я хочу отыметь его так жестко и мощно, позволить ему кончить в себя столько раз, сколько потребуется для того, чтобы на мне намертво отпечатался его вкус, его имя, а не ласковые прикосновения Ронана.

Я не вижу смысла ходить вокруг да около.

— Где твоя спальня? Или будем трахаться здесь?

— Блэр, Блэр… пойми, оно необязательно должно быть вот так.

— А как? Скажи мне, потому что, боюсь, я не вполне понимаю. Я вроде следую твоим собственным правилам. Делаю то, чего ты от меня хочешь и ждешь.

— Я прекрасно помню свои правила, но нам ничто не мешает радоваться компании друг друга, пока мы трахаемся. Ты и я, мы просто мужчина и женщина, которые ищут совместного удовольствия. Без игр и притворства. Что скажешь?

— Без игр и притворства? Я думала, тебе нужно мое тело, а не душа.

— Мне нужна Блэр.

— Настоящая Блэр может тебе не понравиться, Лоренс, — предупреждаю я.

— А давай-ка я сам решу? — предлагает он, ослабляя галстук. Я слежу за движениями его руки, распускающей шелковый узел, а когда поднимаю взгляд, вижу, что он наблюдает за мной и ждет моего ответа.

Забавно, все-таки, устроен мир.

Люди приходят в твою жизнь, становятся ее частью, но настоящую тебя не знают. Не имеют ни малейшего гребаного представления, кто ты. А потом внезапно тебе встречается человек, который сразу видит тебя насквозь. И ни капли не осуждает. С ним не нужно быть или казаться лучше. Ты нравишься ему такой, какая ты есть. Он принимает в тебе все — даже самое низменное и гадкое. Вот, что я чувствую рядом с Лоренсом. В отличие от Ронана, с которым я месяц лезла из кожи вон, стараясь стать достойной его, с Лоренсом мне весь этот цирк не нужен.

Я ставлю бокал на низенький столик напротив.

— Лоренс, скажи, ты молишься?

Резкая смена темы не вызывает у него эмоций. Он делает глоток скотча, потом отвечает:

— Нет. А ты?

— Молилась когда-то, пока не поняла, что Господь глух. Теперь я встаю на колени совсем по другому поводу.

Он негромко смеется.

— Если бы дьявол был женщиной, его наверняка звали бы Блэр.

Я одариваю его бесстыдной улыбкой.

— Видишь ли, когда я была маленькой девочкой, я каждую ночь упрашивала его сделать так, чтобы мои родители перестали ругаться. Чтобы папочка нашел в себе силы бросить пить. Чтобы мамочка вернулась к нам или забрала меня к себе.

Я опускаюсь на четвереньки и неспешно ползу к нему, выгибаясь как кошка. Шелковистый персидский ковер приятно щекочет мои ладони. И вот я у его ног. Становлюсь на колени и провожу по его члену своей безупречно наманикюренной рукой, слегка царапая ткань ногтями. Бугор у него в штанах начинает расти.

— Уже такой твердый, — шепчу, затем кладу вторую руку ему на грудь и продолжаю его поглаживать. В этой позе мне слышно, что с каждой моей извращенно-неторопливой лаской его сердце колотится все громче и чаще. Я чувствую, как он подрагивает под моей ладонью.

— Я умоляла его сделать так, чтобы родители заметили… и полюбили меня. Но он явно меня не слышал, потому что ничего не менялось. Однажды утром я проснулась и поняла, что ее больше нет. Та маленькая девочка, которая по ночам рыдала до изнеможения, прижимая к груди своего любимого плюшевого зверька, она умерла. И желание плакать прошло. Невнимание родителей перестало причинять боль. Мне стало на все насрать. Я выросла. Распрощавшись с детскими фантазиями, я наконец-то поняла, как устроен реальный мир. Я узнала, что, используя внешность, можно многого достичь. Что высокие ценности теряют значение, когда на сцену выходят жадность и страсть. Что деньги говорят лучше слов, и что испытывать эмоции — бессмысленно.

Я поднимаю голову и заглядываю ему в глаза.

— Я делала очень постыдные вещи, чтобы забраться так высоко. Сегодня я стою на коленях перед тобой, одним из богатейших людей в мире, и держусь за твой твердый член. Но если завтра подвернется кто-то еще могущественнее, еще богаче, я встану на колени уже перед ним. Такова моя натура. Я живу по своим собственным правилам. И не нарушу их, каким бы добреньким ты со мной ни был. Ну вот, Лоренс. Теперь ты знаком с настоящей Блэр.

— Как его звали?

— Кого? — спрашиваю, сбитая с толку.

— Плюшевого зверька.

— Какая разница, — говорю уклончиво. Этим я не хочу с ним делиться.

— Отвечай, — приказывает он.

— Винклер. — Едва ответив, я понимаю, что открылась перед ним больше, чем следовало. Мне неуютно, я чувствую себя голой. — А что? Почему ты спросил?

Мир прекращает вращаться, пока я дожидаюсь его ответа. Он наклоняется. Задевает мою шею губами, и я всем телом ощущаю прилив тепла.

— Мне нравится настоящая Блэр… Она-то мне и нужна. — Голос хриплый, как наждачная бумага, дыхание мягкое, как перышко, и я трепещу.

Киваю. Пока мы смотрим друг на друга, не отрываясь, обнимаю его за шею и притягиваю к своему лицу, а второй рукой медленно потираю его эрекцию. Ткань его брюк движется под ладонью, и между ног у меня становится мокро. Да. Я тоже его хочу. Безумно.

— Отведи меня в спальню, Лоренс.

В его зеленых глазах вспыхивает свет, пламя… жизнь.

— Твои родители идиоты. Я замечаю тебя. Я вижу, кто ты. И пока этого достаточно.

Глава 24.

Взгляд Лоренса неподвижен. Костяшками пальцев он очерчивает контур моего лица, спускаясь по изгибу скулы к губам. Удовлетворенно кивает. На мужественном лице появляется обольстительная улыбка. Не говоря ни слова, он помогает мне встать и по длинным белым коридорам ведет за собой в спальню. Мы проходим мимо абстрактных картин, современной скульптуры, китайских ваз с белыми орхидеями на антикварного вида столиках. Единственный звук в тишине — цоканье моих каблуков.

У меня вспотевают ладони.

Пульс зашкаливает.