Аугенблик - Евгений Анатольевич Сотсков
А я че, а я ни че! Дежурство длинное, делать все равно нечего. Вот я и читал и всешеньки знал, чем наши начальники занимаются. Пре интереснейшее занятие, скажу я вам, милостиздари! Даже о самом мне что-то промелькивало.
Читая пленку, как увлекательный роман, я… задежурился глубоко за полночь.
Как назло утром у меня не сработал будильник, и я проспал приход начальника. Слава Богу, он не зашел в мониторку, как делал это обычно, а сразу прошел к себе наверх. Его звонок и разбудил меня. Он что-то спрашивал, я что-то отвечал… наверняка невпопад. Когда до моего сознания тревожными уколами дошла его озабоченность и подозрительность в нашем телефонном разговоре, я почти проснулся.
– Антонина у тебя? – как-то уже знающе спросил он?
– Нет, конечно, почему у меня? – безнадежно фальшивым тоном отвечал я, просыпаясь окончательно.
– Сейчас приду! – ответил начальник и положил трубку.
Идти ему секунд сорок, успокаивал я себя, роняя стул, в срочном порядке убирая постельные причиндалы в многофункциональный шкаф.
Когда начальник вошел в мониторку, я, как и положено, бдел у экранов мониторов.
– Она что, не приходила еще, – раздраженно и больше утверждающе, чем вопрошающе пробубнил он, сильно скосив глаза на предательски раскрывающуюся и скрипящую дверь шкафа.
«Пиздец! – подумал я. – Точно теперь отберет мою любимую подушку. Одеяло… хрен с ним, телогрейками накроюсь, а вот подушка…»
Я отчетливо и ярко представил, как на этой подушке механически ритмично, возвратно-поступательными движениями существовало Тонечкино лицо, в обрамлении растрепанных волос, с глуповатой улыбкой наслаждения… И я твердо решил, что подушку не отдам ни за что!
– Не отдам!.. – ни к селу, ни к городу заявил я предательски хриплым голосом.
– Чего не отдашь? – спросил, сбитый с толку начальник, отвлекшись от шкафа.
– Вон она идет, – скорее предположил, чем увидел я, показывая на экран монитора.
Тонечка Воробьева действительно шла. Но шла как-то странно. Когда она была уже близко, я понял, что она тащит за проволоку что-то большое и неудобное. Начальник не разглядел этого, поэтому необычностью происходящего не заинтересовался.
– Если зайдет сюда, посылай сразу в лабораторию, – раздраженно скомандовал начальник, последний раз, перед уходом, бросив на шкаф уже не такой подозрительный взгляд.
* * *
Тонечка боком вдвинулась в мониторку, с гордостью представляя мне предмет, в котором сразу определилась внутренняя плата старого лампового телевизора, такая глупая, и такая трогательно ненужная.
Вот! – с нотками экстаза гордости воскликнула она, заглядывая мне в глаза с желанием моего восторга. – Я подумала, что тебе нужно!
«Боже мой! – испугался я. – Ведь я даже знаю, где эта плата валялась, сам этой дорогой хожу. С километр тащила! Куда ее теперь? Разве что дверь кафа подпереть…»
– Колготки вот порвала…
– Спасибо, заботливая ты моя! Все в дом! – похвалил я Тонечку Воробьеву, пальцами продвигаясь все выше по разлезающемуся шву ее колготок. – Может скотчем заклеить? Иди сразу в лабораторию, начальник ждет.
– Я знаю, звонил. Как с такими колготками к нему?
– Сними их вообще, а то подумает чего!
– Точно!
Колготки добавились к подушке в шкафу.
* * *
Смена кончалась, я собирался домой. Совершенно ненужная мне телевизионная железяка немым укором стояла в углу.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Как-то раз, на одной из многочисленных корпоративных пьянок, которые, иногда по поводу, а в основном без повода, очень любил организовывать Главный инженер – мужик грузный, потный и в шляпе, я проговорился, что полжизни занимаюсь радиосвязью. На следующий день начальник вызвал меня в свой кабинет. Понятное дело, не зная его намерений, я насторожился.
«Точно, – рисовал я в уме картины одна страшнее другой, – точно, спалил меня кто-то с Тонькой! Сейчас уволит на хрен!»
В кабинете начальника не оказалось. Зато у окна, подпирая подоконник огромным животом, задумчиво существовал Главный инженер, бессмысленно обмахиваясь своей шляпой.
– Александр Николаевич-то где? Только что вызвал? – невинным тоном спросил я колыхающееся пузо, пытаясь выведать хотя бы направление интереса начальника ко мне.
– Пипиндра какая-то, а не погода, не могу больше эту жарищу терпеть! – красивым басом церковного певчего, пророкотал Главный инженер.
– Михалыч, а в буфет столовки пиво свежее привезли. Холодненькое, – на всякий случай располагал я Главного инженера к себе.
– Да знаю я, рано еще.
«Еще б ты не знал, – изучал я Михалыча, – это твоё!»
– Так чего начальник-то звал?
– Сейчас придет. В туалет вышел.
– А Антонина наша где? – выпытывал я хоть что-нибудь. – Я ее что-то совсем не видел сегодня.
– После обеда будет, твоя Антонина.
«Точно, пиздец! – еще больше испугался я. – Вот он и проговорился!»
Выражение «твоя», как мне показалось, было произнесено с еле скрываемой издевкой.
Начальник, всегда пытающийся выглядеть деловым и от этого часто казавшийся глуповатым, стремительно прошел к своему столу, но садиться не стал.
– Евгений! – как-то странно торжественно произнес он. – Ты же ведь у нас радиолюбитель!
– …Ну, вроде того, – уже понимая, что сегодня меня точно не уволят, все-таки с неуверенностью произнес я, – починяю понемногу…
Голос мой крепчал от удовольствия ощущения – беда проходила мимо.
– У меня в мониторке даже плата от телевизора валяется. Хочу из нее гирлянду на Новый год сделать. А что, Александр Николаевич, – уже начинал издеваться я, – из проволоки каркас елки, стружкой ее, мигалки разные внутрь… красиво должно получиться!
– Да знаю я про твою плату, – помрачнел начальник… – М-м-м… я тебя по другому поводу позвал. Я про другое. Предприятие у нас молодое, сам понимаешь, еще ничего нет. Вот, у вас в охране даже раций нет. Я про это хотел поговорить. Как-то можно это организовать? Деньги я дам.
– Не вопрос! – возликовал я. – Как раз моя тема!
– Ну, ты там подумай, что надо, расскажешь потом.
– Да чего тут думать-то, я давно в теме. Только в Москву надо ехать, – настраивал я под свои интересы финансовую сторону своего начальника. – Я вот что предлагаю, я присмотрел на крыше старую антенну. От прошлых хозяев осталась. Обычная ГП-шка, у нее, правда, диапазон не тот, но я переделаю. Трубок в цеху полно.
– ГП-шка – это что? – нескрываемо поглупел начальник.
– А-а! Это от английского Ground Plane, – продолжал издеваться я, – плоская земля.
