Вспоминай меня с нежностью - Любовь Бурнашева
– Скажи мне, девочка моя, имя своё скажи, – хрипло прошептал ей прямо в ухо.
– Ирина, – она отодвинулась и счастливыми глазами посмотрела ему в лицо, – А ты Павел, мне отец сказал, – потом отрывая его руки от своего тела поднялась, зашла в душевую и не закрывая шторку включила воду. Закрутила волосы на голове шишкой и встала под струи воды.
– Иринка, Ириска. Конфетка, – сказал он нежно, прислонившись спиной к кафельной стене ощущая её приятную прохладу.
Ирина стояла к нему спиной подставив лицо льющейся воде. Её руки плавно скользили по чуть смуглому стройному телу. Вслед за её руками он так же скользил взглядом.
Она не выключила воду. Перешагнула выступ и вспомнив, что полотенца нет, надела на мокрое тело халат. Он, сразу вбирая в себя воду покрылся тёмными пятнами. На ходу засунув ноги в тапочки, она подошла к двери и только взялась за ручку, но Крол удержал её, снова привлек. Прижался лицом к ложбинке между грудей. Потом посмотрел на неё снизу молящими глазами. Она погладила его короткие колючие волосы.
– Вечером приду, в десять, – и освободившись из его объятий, приоткрыла дверь, посмотрела, что в коридоре никого нет и вышла.
Он сидел, слушая звук падающей воды, удивляясь и не веря тому что было. Прокручивал в голове все события, но смог вспомнить только чувства и её запах. Стянув брюки он залез под душ. Вода лилась на его голову освещая и снимая оставшееся напряжение. Натянул на мокрое тело одежду и вышел в коридор. Опираясь руками на раковину посмотрел в зеркало. На него оттуда смотрел молодой парень, с сияющими глазами и лёгкой улыбкой.
В комнате никого не было, но стоял отвратительный запах духов. Крол отдёрнул штору и открыл форточку. Окно выходило во двор перед зданием администрации. Свежий воздух приятно коснулся лица. Дверь резко открылась и неся большой противень на вытянутых руках вошла Вера. На противне брызгая жиром лежали куски мяса, вокруг мяса подрумяненный до золотистой корочки картофель, морковь и ещё какие-то овощи. Запах мяса напомнил Кролу лес, костёр и шашлык.
– А я тебя потеряла, проснулась, а никого нету, подумала куда вызвали тебя и пошла готовить, – Вера говорила, а сама накрывала на стол, резала хлеб, наливала чай, – Садись пока горячее. А ты где был то? – заглядывая ему в лицо спросила Вера.
– В карты играл, – нисколько не смутившись ответил Крол. Он вдруг посмотрел на неё не как на женщину, а как на родственницу, какую-то пятиюродную сестру или старую подругу. Вся неприязнь к ней разом пропала, он в открытую смотрел ей в лицо, внимательно слушал. Задавал вопросы, интересовался её жизнью. Сам отвечал на вопросы и обед прошёл у них весело, вся зажатость и неловкость исчезли. Вера сама ушла мыть противень, а он лёг и не моргая смотрел на часы. Было только шесть часов, ещё четыре часа, бесконечных, нескончаемых четыре часа.
– Отец сказал к тебе ждуля приехала, что ж ты не с ней? – ещё не отдышавшись, отталкивая его в грудь руками, спросила Ирина.
Он скривил гримасу и снова прижал её к себе, целуя в шею.
– А что так? Я видела её, красивая, – не унималась Ирина, продолжая весело смеяться под его ласками.
– Не моё. Не легла душа. К тебе легла, ты моя. Ириска. Сладкая конфетка. – он говорил отрывисто в такт своим размеренным движениям, и от этого наслаждение волнами проходила по их телам.
– Отец узнает, убьёт тебя, – смеясь сказала она одеваясь.
– За тебя и умереть не страшно, – с нежностью поглаживал её по руке.
Три дня пролетели незаметно в ожидании встреч и в ласках, растворяясь друг в друге. Стремительно приближался последний вечер. Крол обдумывал как сказать Михею о них и спросить разрешение на их встречи в дальнейшем. Поджидая его в столовой он уже пару раз выходил курить. Вера почувствовала его к ней отношение, перестала заигрывать и смотрела на него с какой-то сестринской жалостью. Они много разговаривали о жизни, не затрагивая личные темы. Она не спрашивала где он пропадает, сама в это время или спала, или готовила еду. А он приходил выжатый, чувствуя приятную расслабленность, удовлетворённость, тело было лёгким и невесомым и сразу ложился, и засыпал. Он поворачивался к стене лицом, прижимая ладонь к ней, зная, что там стоит кровать Ирины, и ему казалось нет этой преграды и он касается её.
Михей вошёл вслед за женой. Та поставила в духовку пирог и ушла, а Михей сел с ним рядом.
– Смотрю тебе свиданка на пользу пошла, – сказал Михей, прихлёбывая горячий чай из кружки, – Видел я твою ждулу, крутилась тут на кухне, готовила. Аппетитная бабочка. Видная. Да ты не смотри на меня, я старый, не уведу, у меня вон своя старуха есть. Сколько годков вместе.
Крол уже хотел заговорить о них с Ириной. Но Михей спросил:
– Ты завтра выходишь? – Крол кивнул, и он продолжил, – Быстро трое суток пролетело, а мои на неделю зашли. Выпросил я дополнительную, доча моя скоро за границу уезжает, когда ещё увижу её, – он снова хлебнул чай, – Замуж она выходит за сына моего друга. В Израиле жить будут. У него клиника своя, вот откинусь и поедем со старухой к ним. Подлечусь в его больничке. Когда выйду поди и внуки уже родятся.
У Крола кровь схлынула с лица, он побледнел, руки упали на колени, он, до боли впиваясь ногтями в ладони сжал их в кулаки. В голове пульсировало – «Убью её, убью.» Михей поднялся и похлопав по плечу вышел.
Голова наливалась тяжестью, ярость и злость бушевали в нём. Боль накатывала, сильная, будто воткнули нож в сердце, и он поискал глазами что-нибудь острое. Мысль обжигала- «убью себя или её.» В дверях появилась тонкая фигура в сером халате. Метнув на него настороженный взгляд прошла дальше. Он поднялся, сгорбившись переступая отяжелевшими ногами двинулся следом. «Убью!»
Он стоял перед дверью в душевую и силясь разжать кулак скрипел зубами. Наконец пальцы немного раскрылись, оставляя на ладони глубокие отметины от ногтей. Она сидела на стуле прижавшись спиной к холодной стене. Он сделал несколько шагов к ней и вдруг упал, зарылся лицом в её колени, руками обхватил ноги. Дрожь прошла по его
