Роман Трахтенберг - Лифчик для героя. Путь самца - 2.
В первый день охоты я была особенно осторожна и в результате нечаянно выбрала себе примерного семьянина, с которым мы вместе случайно начали разговор о... детях.
— Что вы так поздно ходите?
— Времени днем не хватает.
— Дети?
— Да, у меня трое, — совершенно неожиданно соврала я.
— А у меня двое.
И мы заговорили о детях, о детских болячках и двойках. Хотя ребенок у меня был всего один, да и того я давно не видела, но воспоминаний хватило для придания вранью правды жизни, ведь я даже больше, чем Ленка, возилась с ребенком, лечила его, водила на занятия в кружки, делала с ним уроки...
С водилой мы проболтали три часа, но он так и не приступил к действиям, видимо не решаясь предлагать интим матери троих детей, измотанной круглосуточной работой, а я постеснялась сообщить ему, что совсем не являюсь заморенной, утомленной теткой из анекдота «Будешь трахать — не буди».
Больше подобной ошибки я не повторила, и моя женская сексуальная жизнь обрела два крыла и пошла на разгон... Прямо возле дороги... В тот самый момент, когда водитель жал на тормоз... А что делать, ведь приглашать к себе неизвестно кого слишком опасно, равно как и самой ехать к кому-либо. А секс в «пятерке» не так уж и плох, если вы умеете приспосабливаться и никто не мешает. Ночные прохожие не подходят близко к машинам, где сидят люди. Только однажды в окно постучал какой-то бродяга и попросил сигарету, хотя прекрасно видел, чем мы заняты, а в другой раз в окно постучали менты. Молоденький сержант с писклявым голосом стал возмущаться: «Вы что здесь творите, пидарасы чертовы?!» Я испуганно оглянулась, он осекся и тут же смылся.
...Через две недели бесшабашного разврата, помноженного на адреналин, я прекратила свои походы. Как отрезало. Мне просто надоели случайные связи, чужие люди, кроме того, я перезнакомилась с достаточным количеством мужиков, которых можно было перевести в разряд постоянных любовников.
А еще... за две недели я узнала мужчин лучше, чем за прошедшие сорок лет. Оказалось, что до сих пор мои сведения о них были неверными, я верила в то, что они рассказывали о себе, о своих победах, о телках, падающих к их ногам. На деле мужское племя оказалось очень трусливым, закомплексованным и неумелым. И как только бабы с ними живут?
Это стало самым большим потрясением для меня. Самым горьким разочарованием.
Автосекс
— Папа, можно, я возьму твою машину?
— Можно, но там нет бензина.
— А нам и не нужно.
Как она романтично все описывает, аж тошнит. От этих страниц дневника пахнет ложью. Как хотите, а секс в машине — особенно советской — не может доставить никакого удовольствия! Там же то коробка передач мешает, то еще чего-нибудь. Однажды мы встали на набережной с девушкой; пытаясь найти удобную позу, она высунула ноги из машины, и тут порыв ветра хлопнул дверью, ударив ее прямо по костяшке.
Есть у меня один товарищ, и вот однажды поздно вечером, по молодости остановив машину у кинотеатра, он в салоне принялся драть бабу. Вскоре на окне распласталась какая-то морда, потом еще две. Наконец он не выдержал застегнул штаны и вылез:
— Хули надо?!
— Да ты не нервничай, братан, просто, понимаешь, мы выходим из кинотеатра, а тут стоит одинокая тонированная восьмерка и трясется. Страшно даже как-то.
Только один раз секс в машине мне понравился, но было это не так давно, когда с одним известным артистом мы катались по Питеру на лимузине, где стояла кровать три на три метра, и трудились выписанные девушки. Только в таких условиях и можно насладиться жизнью. Правда, нас остановили милиционеры, не понимавшие, чего это мы так ездим кругами.
Я высунулся в окно.
— О, Роман Львович, — они узнали меня. — А что же вы уехали из Питера?
Я что-то хмыкнул в ответ, поскольку язык уже не ворочался.
— У вас все нормально?
Ответить я не смог, но, схватив ближайшую жрицу любви, высунул в окно ее голую жопу.
— Ох, еб вашу мать! — вежливо удивились менты и тут же отпустили наш лимузин на все четыре стороны.
БАБЬЕ ЛЕТО
Круговорот блядей в народе
Как много девушек с грудями,Как жаль, что много без грудей...Есть даже девушки с мудями...Но все же больше без мудей.
Лили, с которой я периодически общаюсь, вдруг решила съездить домой в родной Усть-Пиздюйск, похвалиться, какую девицу из нее вылепили, и заодно рассказать, что работает в самом модном клубе города. Для достоверности она даже провела там целую фотосессию. То в одном костюме, то в другом; то стоит на сцене у микрофона, вся в блестящем платье с меховым боа на шее; то в роскошном наряде курит в гримерке, томно выдыхая сигаретный дым; то примеряет шляпки. Короче, настоящая звезда...
— Кстати, мне будет нужна замена на время моего отсутствия. Не хочешь поработать? — вскользь бросает она.
Хочу ли? Да еще бы!
— А если у меня не получится?
— Там особенного ничего нет. Им нужно, чтобы был транс, а хореографические навыки не так важны. Сходи, посмотри, как мы работаем. Я договорилась, сегодня народу мало, тебя пустят бесплатно. Все сама увидишь.
Никогда еще до сих пор Лили не приглашала меня, хотя работает уже несколько месяцев. Сама не выберусь, билеты надо заказывать заранее, да к тому же там очень дорого. Так что надо сходить, пока зовут, и, если не возьмут, по крайней мере, хоть посмотрю шоу.
...Маленький душный зал, наверное, только сближает собравшуюся здесь состоятельную публику. Мне достался край столика, за которым уже сидят пьяные мужики.
— А пить будете, мадам? — Один берет со стола чайник с надписью «Алкаголь».
Я согласно киваю. Не ожидала такой любезности, но им, видимо, просто неудобно, что рядом сидит человек с пустым стаканом. Или я им нравлюсь? Неплохое начало вечера...
* * *— И шел Адам по райскому саду. И выпало у него ребро. И сказал Адам: «Блядь!» И стало так.
— Рома, ты лучший! — орет сосед по столу.
— Я знаю! — орет в ответ местный ведущий Роман Трахтенберг. Он не отстает от зрителей, напиваясь на сцене. — А бабы у нас тоже ничего, сейчас выйдет одна...
Но девушка не идет, за сценой какая-то маленькая заминка, может, у нее лопнул ремешок туфли или чулок пополз, все бывает.
— Блядь, ну что такое?! — Роман возмущен. — Рожу, что ли, красит? Знаете анекдот? И создал Господь женщину. И посмотрел он на нее, и посмотрел, и посмотрел... И подумал: «Хуйня! Накрасится!»
Зал покатывается, никто, кажется, уже и не ждет запоздавшую танцовщицу. Понятно, что все пришли послушать ведущего.
— А сейчас на эту сцену выйдет человек, отягощенный багажом знания, ибо только от большого ума можно отрезать себе хуй! Итак, пиздатый мужик, или хуевая баба. На сцене — транссексуал! Внимательно смотрите ему или ей между ног, и вы все поймете и все увидите сами.
Теперь ясно, как он объявляет Лили. В своем Усть-Зажопинске она вряд ли рассказала об этом. Музыка заглушает гам голосов, Лили манерно появляется, приоткрывая занавес. Платьице на ней скромнее, чем было на снимках... Она довольно-таки коряво выгибается, плохо слышит музыку и, что самое неприятное, все время пытается позировать. Заканчивается музыка, а она так полностью и не разделась. Трахтенберг кричит: «А трусы?» — но Лили с гордо поднятой головой и едва наметившейся грудью покидает сцену. Трахтенберг кричит: «Еще раз! Попытка намба ту!» и снова ставит эту же музыку. Лили не возвращается. Роман объявляет какую-то девицу и исчезает за кулисами. Публика в негодовании: «Обманули, корявую бабу за трансвестита выдаете!»
— За транссексуала! — вопит вернувшийся ведущий.
— Какая разница! Наебали! На-е-ба-ли! На-е-ба-ли! На-е-ба-ли! Верните деньги!
— Хорош бузить! Пей! — обрывает крикуна сосед.
— На-ли-вай! На-ли-вай! — продолжает тот.
Проблема понятна. Худенькая Лили похожа на девушку, может, не очень красивую и не очень хорошо танцующую, но все-таки бабу. Те ее достоинства, которым я позавидовала при нашей первой встрече, — женственность и невысокий рост, здесь только мешали ей. Она проигрывала местным стриптизеркам, а я могла бы здесь стать звездой!
Алкоголь без закуски накрывает и срывает башню, да и организм ослаблен после операции. Хотя я бы еще выпила, но выпивка уже закончилась, а компания больше не предлагает. Им хорошо и весело, а про меня они совсем забыли.
Зато теперь ясно, что Лили фотографировалась в чужих костюмах, а пение ее абсолютно никому не нужно.
Я пошла в туалет, расположенный, как выяснилось, прямо за сценой. Чтобы в него попасть, нужно пройти через эстраду. У туалета на стуле переодевалась Лили, рядом стоял Трахтенберг и отчитывал ее. Она же игнорировала его замечания и всем своим видом показывала, как ей глубоко наплевать на то, что это волосатое быдло про нее говорит, и что его советы ей глубоко до фени. В недавнем прошлом, будучи мужчиной и начальником, я понимала Романа, который заводился все сильнее.
