Александр Сосновский - Лики любви. Очерки истории половой морали
Мужчины, паразитирующие за счет проституток, назывались в Италии руффиани, во Франции — сутенеры или макеро. Некоторые из них занимались сводничеством вынужденно: камердинеры или лакеи подыскивали подходящее удовольствие для собственного хозяина. Другие, а их было гораздо больше, сделали из этого занятия профессию, сбывая живой товар многочисленным клиентам. Сутенер воплощал в одном лице и сводника, и телохранителя проститутки, ибо она часто оказывалась в опасных ситуациях. Но в его функции входила не только защита интересов подопечной: вымогательство и открытый грабеж клиентов составили сутенерам довольно мрачную славу.
Широко прибегая к услугам проституток, привилегированная знать не стеснялась и открытых связей с содержанками. Высокоразрядные куртизанки, находившие содержателей среди сановников церкви, аристократов и денежных воротил, зарабатывали целые состояния. Красивых любовниц выставляли напоказ, подобно экзотическим дорогим диковинам. Им нанимали дома или даже дворцы, окружали прислугой, предоставляли лошадей, экипажи, покупали роскошные туалеты, драгоценности и т. п. Наиболее состоятельные жуиры содержали целые гаремы с несколькими обитательницами. Связи с куртизанками, безумная трата денег являлись одним из способов поддержания общественного авторитета. Порой расходы делились между участниками аристократических сообществ. Так, во Флоренции был известен кружок некоего Филиппо Строцци, мужа Клариче Медичи. В него входили такие аристократы, как Лоренцо Медичи Великолепный, Франческо дельи Альбицци, Франческо дель Неро... Влюбленности и интимные отношения устанавливались и распадались в кружке с калейдоскопической быстротой, о ревности никто не думал, как, впрочем, и о соблюдении приличий. Возрождение сформировало тип первоклассной кокотки (la grande Cocot- te, la grande Puttana), зарабатывающей своей молодостью и красотой, превращавшейся из рабыни в госпожу, за обладание которой соперничали самые знатные и владетельные господа. В одной Венеции конца XV в. их насчитывалось не менее полутора сотен.
Многие отпрыски аристократических семейств разорились благодаря тщеславным попыткам завоевать благосклонность этих дам. Хроника XVI в. сообщает: «По приказанию папы знатная куртизанка Леонора Контарина подверглась высылке из города, несмотря на просьбы многих знатных кавалеров, так как к ней стекалось немало разных господ, многие из которых, благодаря чрезмерно щедрым подаркам, потерпели значительный материальный ущерб». Ради обладания прелестной особой рисковали и жизнью, и свободой: кондотьер Джованни Медичи дерзко похитил некую Лукрецию прямо с застолья в ее честь. В 1531 г. во Флоренции шесть рыцарей вызывали на поединок каждого, кто осмелился бы отрицать, что куртизанка Туллия Арагонская «прекраснейшая и удивительнейшая дама во всем свете».
Среди куртизанок выделялись настоящие звезды, например венецианка Вероника Франко. Профессиональные ее достоинства были, по-видимому, выше всяких похвал. Ее спальня превратилась в своего рода европейскую достопримечательность. Через нее прошли короли, родовитые дворяне, состоятельные прелаты, щедро платившие за каждое мгновение наслаждений. Э. Фукс приводит о ней следующее свидетельство современника: «Если эта новая Аспазия меняла местожительства, то ее переезд напоминал переезд королевы, со всеми атрибутами королевского двора». Но Вероника Франко была известна и в ином качестве: долгое время она вдохновляла великого Тинторетто, принимала в своем салоне известных писателей, художников, скульпторов. Вот что писала она одному из своих поклонников: «Вы прекрасно знаете, что среди тех, кто сумел покорить мое сердце, я больше всего дорожу учеными и свободными художниками, столь мне близкими и милыми, хотя я только невежественная женщина. С особенным удовольствием беседую с теми, кто знает, что я могла бы всю жизнь учиться, где и когда только случай представится. Все свое время я хотела бы проводить в обществе просвещенных людей, если бы только позволили мои обстоятельства». Другая куртизанка, по имени Империя, умела писать итальянские стихи, читала в подлиннике латинских авторов. П. Аретино сообщает, что некая Лукреция: «Красноречием похожа, по- моему, на Цицерона, знает всего Петрарку и Боккаччо наизусть, а также множество прекрасных стихов Вергилия, Горация, Овидия и других поэтов». Образы куртизанок нашли отражение в искусстве. Живописные портреты и сценки из их жизни создавались такими корифеями, как Хольбейн в Германии, Мурильо в Испании, Тициан и Карпаччо в Италии, Лукас Лейденский, Вермер, Халс, Рембрандт в Нидерландах. Мастера талантливо отразили свое время, по иллюстрациям созданных ими полотен мы можем теперь судить о куртуазных перипетиях эпохи Ренессанса.
Немало пищи для размышлений дает и анализ общедоступных развлечений того времени. Так как большинство людей понимало под развлечениями обильную еду, хорошую выпивку и чувственные наслаждения, то в обществе сложились определенные традиции проведения досуга. Деревенские жители совместно коротали длинные вечера в прядильнях, посещали бани, а для горожан радость состояла в устройстве карнавалов, поездках на целебные воды и т. д.
Жизнелюбивые люди Ренессанса превратили довольно монотонный процесс прядения в неиссякаемый источник чувственной радости. Для того, чтобы работа девушек-прядильщиц спорилась, была в охотку, народный обычай позволял присутствовать при этом молодым парням. Считалось, что они помогают работницам: парни усаживались напротив и стряхивали с коленей напарниц очески пряжи. Естественно, лучина, освещавшая помещение, то и дело гасла, а помощники вовсю пользовались благоприятным моментом. Шумная возня в темноте доставляла столько удовольствий, что даже отъявленные ленивицы упрашивали своих матушек отпустить их поработать в прядильне. Мамаши, прошедшие в молодости хорошую школу, обычно не возражали да и сами не прочь были иногда от души пошутить в веселой компании. Подобные собрания нередко сопровождались музыкой и плясками, на них приглашали деревенских музыкантов, приносили закуски. Обычаи посиделок в прядильнях отражены в народном фольклоре, масленичных пьесах, запечатлены на картинах художников.
Совместное посещение бань, известное еще древним грекам, было распространено повсеместно. Лишь в XIV в. появились первые указы, запрещающие совместные купания. Но традиция сохранялась еще очень долго (особенно в сельских местностях) и пережила множество категорических запретов. Во всяком случае, по документам, относящимся к 1426—1515 гг., видно, что из пяти деревень под Ульмом каждая имела свою баню. В середине XV в. в Цюрихе насчитывалось пять бань, в Шпейре — девять, в Ульме — десять, в Базеле — одиннадцать, в Вюрцбурге — двенадцать, в Нюрнберге — тринадцать, во Франкфурте-на- Майне — пятнадцать, в Вене — двадцать одна и т. д. Нельзя сказать, что посетителей привлекала одна только возможность выкупаться. Бани сделались своеобразными клубами, сюда приходили скоротать время за застольем и выпивкой, поболтать с друзьями, познакомиться в непринужденной обстановке с готовой на услуги девицей. Ритуал посещений подчинялся определенной регламентации: мужчины надевали передник или брали в руки маленький веник; женщины тоже едва прикрывали свое тело. Нередко пикантность ситуации подчеркивалась сложными дамскими прическами и сверкающими украшениями, которые оттеняли телесную наготу и усиливали вожделение. Характер времяпрепровождения в городских банях был таков, что мало-помалу они полностью стали отождествляться с публичными домами. Лучшей рекламой для заведения считалась молодая и красивая банщица. В ее обязанности почти официально входили подторговывание живым товаром и надзор за внешними приличиями. Уставы подобных заведений в Англии в XII в. требовали: «Недопустимо посещать баню монахиням или замужним», «Хозяин не должен держать банщицу, страдающую дурной болезнью», «Запрещается привлекать в баню насилием или обманом» и т. д.
Наряду с общественными банями существовали и частные: «Кто хочет повеселиться, устраивает у себя баню», — говорили тогда. В воспоминаниях некоего Ганса фон Швей- нихена упоминается такой случай: «Помню, когда мне было девять лет и я только появился при дворе, старая герцогиня пожелала принять ванну. Я должен был прислуживать в качестве пажа. Спустя некоторое время появилась совершенно нагая девица по имени Катарина и приказала мне подать холодной воды. Я никогда раньше не видел голых женщин и так растерялся, что опрокинул корыто. Она громко вскрикнула и рассказала о произошедшем герцогине. Та рассмеялась в ответ: «Из этого поросенка выйдет толк».
В зажиточных домах ванная комната устраивалась с большой роскошью: мозаичные мраморные полы, картины, витражи. Классическим примером может служить разукрашенная фресками Рафаэля ванная кардинала Биббиены в Ватикане.
