Бхагван Раджниш - Секс — дорога к любви и духовности
Но разве можно бить начальника? Очень трудно найти работника, который никогда не испытывал желания избить шефа. Такие сотрудники — большая редкость. Если вы — подчиненный, вы знаете об этом все, если вы — начальник, вы тоже об этом знаете. Душа работника глубоко ранена, потому что он — «всего лишь работник», и он хочет отомстить. Если бы только ему представилась возможность отомстить! Почему он должен быть всего лишь работником, а уже потом человеком? Но он беспомощен и продолжает подавлять эмоции внутри себя.
Этот человек тоже подавлял желание ударить босса, но в итоге оно превратилось во внутреннюю болезнь, дошло до того, что он боялся в один прекрасный момент потерять над собой контроль и на самом деле избить начальника. Поэтому он стал оставлять туфли дома. Но он не мог забыть о туфлях. Каждый раз, когда он видел босса, его рука автоматически тянулась к ногам. Но, к счастью, туфли были дома, поэтому он чувствовал себя немного легче, потому что знал, что в один прекрасный день в запале может снять туфлю и бросить ее в начальника.
Но он не мог забыть о туфлях, просто оставляя их дома, они занимали все его воображение. Когда он в задумчивости водил ручкой по бумаге, у него рисовались туфли, в моменты отдыха очертания его рисунков тоже очень напоминали туфли. Туфли овладели всей его психикой, и он стал бояться, что в один прекрасный день он в ярости набросится на шефа.
Поэтому дома он сказал семье, что лучше вообще не будет ходить в офис, что хочет отдохнуть какое-то время. Его психическое состояние было таким, что ему уже не нужны были туфли, он вполне мог отделать шефа и чужой туфлей. Теперь его рука уже тянулась к туфлям коллег. Тогда его семья подумала, что он сошел с ума, и отправила его к психиатру.
Психиатр заверил, что его болезнь вполне излечима, и что не нужно так беспокоиться. Он посоветовал мужчине повесить дома фотографию босса и честно ударять по ней туфлей пять раз каждое утро. Он предложил сделать это священным ритуалом, который нельзя пропустить. Ритуал должен соблюдаться неукоснительно, как утренняя молитва, и затем, по возвращении из офиса, ритуал необходимо повторять.
В первый момент мужчина подумал: «Что за чепуха!» — хотя в душе эта идея ему понравилась. Возможность подобных действий очень его вдохновляла. И вот фотография — на стене. Исполнение предписанного ритуала началось.
В первый же день, ударив по фотографии пять раз, он отправился в офис в туфлях и с новым опытом: он больше не злился на босса, как это бывало всегда. А через пару недель он даже смог вести себя вежливо, разговаривая с начальником. Его босс заметил произошедшие перемены, но, естественно, не знал о том, что происходило. И поэтому он решил спросить у работника:
— Послушай, в последнее время ты стал очень вежлив, приветлив и исполнителен. Что произошло?
— Лучше бы вы не задавали мне этого вопроса, — ответил работник, — вы можете все испортить. Я не могу вам сказать.
Что же произошло? Может ли нечто измениться благодаря простым ударам по фотографии? Да. Ударяя по фотографии, мужчина избавлялся от желания ударить самого шефа. Таким образом его желание испарялось.
Такие храмы, как Каджурахо, Конораку и Пури, должны быть в каждой деревне, в каждом отдаленном уголке страны. Все остальные церкви не нужны вообще. В них нет ничего научного, нет никакого смысла и пользы в их существовании, они лишь доказательство людской глупости, доказательство примитивного мышления. Но храм Каджурахо полон смысла. Все, чьи мысли заняты только сексом, должны побывать там, должны медитировать именно в таких храмах. Оттуда человек уходит с легким сердцем, с миром внутри.
Тантра на самом деле пыталась трансформировать секс в духовность. Но моралисты и священники, проповедующие мораль в нашей стране, эти злобные души не позволили людям узнать послание тантры. Они не хотят, чтобы и мое послание дошло до людей.
После своей первой беседы в Бомбее я получил письмо, в котором было написано: «Если ты не прекратишь разговоры о таких вещах, тебя следует убить». Я хотел ответить, но джентльмен, желающий нажать на курок, видимо, трус — он не подписал послание и не указал свой адрес. Он, возможно, боится, что я заявлю на него в полицию. Тем не менее, если он здесь… а я знаю, что он здесь, он, скорее всего, прячется за деревом или за стеной… если он здесь поблизости, я хочу сказать ему, что не стану обращаться в полицию. Ему следует назвать себя и дать адрес, чтобы я мог, по крайней мере, ответить ему. Но если у него нет на это смелости, я отвечу ему сейчас, чтобы он смог выслушать меня.
Прежде всего, не нужно так спешить убивать меня, потому что в тот момент, когда меня застрелят, все, что я говорю, будет признано истиной. Если бы Иисуса не распяли на кресте, никто бы и не вспоминал о нем. В каком-то смысле, убив его, римляне оказали ему большую услугу.
Я слышал, что Иисус сам планировал и подготовил свое распятие, потому что благодаря этому все, что он говорил, живет в веках и помогает миллионам людей. Вероятно, это так, потому что Иуда, который продал его за тридцать серебреников, был одним из самых любимых учеников Иисуса. Просто невозможно поверить в то, что тот, кто провел с Иисусом столько лет, мог продать его за тридцать серебреников, если только Иисус сам не попросил его это сделать. Он сам попросил Иуду пойти к врагам и устроить распятие, чтобы его послание оказалось бессмертным и помогло миллиардам людей.
На сегодняшний день в мире всего три миллиона джайнистов. А их могло бы быть триста миллионов, если бы Махавиру распяли на кресте. Но Махавира ушел из жизни мирным путем, он, наверное, вообще никогда не слышал о кресте. Никто не пытался его распять, и он сам не стремился что-либо подстроить.
Сегодня половина всех людей на земле — христиане, и именно потому, что лишь Иисус был пригвожден к кресту, не Будда, не Магомет, не Кришна, не Рама. В один прекрасный день весь мир может обратиться в христианскую веру. В этом была польза распятия. Поэтому я скажу этому другу: «Не спеши меня убивать, иначе ты проиграешь».
Второе, что я хотел сказать: незачем так волноваться, потому что я вовсе не намереваюсь умереть в постели. Я буду делать все, чтобы кто-нибудь застрелил меня. Может быть, я сделаю это сам, поэтому не стоит так суетиться. Когда придет время, я буду желать, чтобы кто-нибудь пришел и пустил мне пулю в лоб. Жизнь полезна и имеет смысл, а когда кого-то убивают, то и смерть обретает смысл. Иногда смерть от пули может сделать то, чего не смогла жизнь.
До сих пор враги, отравившие Сократа, убившие Мансура, Годс, стрелявший в Махатму Ганди, совершали эту ошибку. Годс не понимал, что ни один последователь Махатмы Ганди не смог бы продолжить его дело успешно, если бы тот умер своей смертью. Ганди сложил руки в знак уважения, когда в него выстрелили. Это намасте, это положение рук, имело большой смысл. Оно было выражением того, что, наконец, к нему пришел последний и лучший его ученик: человек, который сделает Ганди бессмертным. Бог послал нужного человека.
Жизненный сюжет, история жизни сложна, все не так просто, как кажется. Человек, который умирает в постели, умирает навсегда, в то время как человек, умерший от пули убийцы, продолжает жить.
Пока для Сократа готовился яд, друзья спросили его, как он хочет быть похороненным.
— Кремировать тебя или похоронить так, или что? — спрашивали они.
Сократ засмеялся и ответил:
— Глупые люди! Вы не знаете, что спрашиваете. Вы никогда не сможете похоронить меня. Я буду жить даже тогда, когда никого из вас уже не останется. Способ, которым я собрался умереть, поможет мне жить в веках!
Поэтому, мой друг… если он здесь… тебе следует об этом знать и не торопиться. Поторопившись, ты можешь проиграть. Это не причинит мне никакого вреда. Я не тот, кого можно убить пулей, я тот, кто переживет все пули. Не стоит суетиться. И не стоит волноваться, потому что я сделаю все, чтобы умереть не в постели. Подобная смерть мне не к лицу. Подобная смерть — это расточительство, бесполезная смерть. Смерть должна служить какой-то цели.
И третье, не стоит бояться подписывать письма, не стоит бояться упоминать свой адрес. Потому что, когда я почувствую, что кто-то действительно готов убить меня, я буду готов назначить время и место, и сделаю это тайно, чтобы у него не было лишних последствий.
Но подобные сумасшедшие идеи возникают. Это своего рода религиозный фанатизм… И этот бедняк, должно быть, считал, что таким образом он защитит религию. Он написал потому, что думал, будто я хочу уничтожить религию, а он пытается ее защитить. В его желании нет ничего плохого. Его чувства были искренними, очень религиозными. Но именно такие религиозные люди довели мир до плачевного состояния. Их намерения были благими, но их разум — это разум идиотов.
В течение столетий эти так называемые моралисты создали почти непреодолимое препятствие, отгораживающее людей от жизненной правды, и до сих пор они не позволяют людям о ней знать. Из-за этого невежество стало распространенным явлением. Мы продолжаем двигаться во тьме на ощупь, блуждая и падая в лабиринте невежества. И посреди этой темноты моралисты выстроили высокие кафедры для проповедей и продолжают отправлять службы.
