Александр Сосновский - Лики любви. Очерки истории половой морали
Случалось, муж проигрывал или продавал свою дражайшую половину. В Англии закон дозволял выводить жен на веревке на базар и торговать ими по сходной цене. В талант- ной Франции муж имел право бить и истязать жену сколько угодно, только не переламывать ей членов и не наносить смертельных ран. Немецкий феодал Реймар фон Цветтер увещевал: «Возьми дубину и вытягивай жену по спине, да получше, изо всей силы, чтобы она знала в тебе господина и забыла бы свою злобу». Хроники утверждают, что английский король Вильгельм I Завоеватель поступал именно таким образом. Гнусную славу стяжал некий граф Роберт Белезм, который выколол глаза своим детям и превратил жизнь жены в нескончаемое мучение. Каждое утро слуги волокли графиню в застенок, где супруг терзал ее, закованную в цепи. А к вечеру окровавленное и бесчувственное тело переносили в спальню, и граф требовал исполнения супружеского долга.
Абсолютно бесправным было положение крестьян. «Мужчины, женщины, дети, — говорит Бонмер в своей «Истории крестьянства», — все это делилось и переделялось владельцами и совладельцами, которые спорили между собой о половине женщины, о трети или четверти ребенка; и часто, для скорейшего окончания спора, соломоновы приговоры приводились в исполнение». Беспрестанные войны, грабежи завоевателей, голод, опустошительные эпидемии тяжким бременем ложились на плечи крестьян. Их семейная жизнь полностью контролировалась хозяевами, которые смотрели на заключение браков между крепостными как на средство увеличения числа работников. Русский исследователь С. С. Шашков отмечал, что «владелец для распложения своих рабов случал по произволу мужчин и женщин и по малейшему капризу расторгал такие союзы». «Они, — говорил он о феодалах, — смотрели на брак простонародья, как на случку лошадей и собак полезную для них произведением на свет потомства». Любой достигший 18-летнего возраста крестьянин и любая 14-летняя крестьянская дочь могли быть принуждены к вступлению в брак.
Но вмешательство господина в семейную жизнь этим не исчерпывалось и шло гораздо дальше. Воплощением произвола было знаменитое jus primae noctis (право первой ночи). Право распоряжаться телом своих крепостных заключалось в том, что господин проводил с выходящей замуж крестьянкой первую ночь и лишал ее невинности. Jus primae noctis было широко распространенным явлением феодальной эпохи, историческими корнями уходящим в древность. В хрониках средних веков господин часто именовался «предвкусите- лем во всех свадьбах». В начале первого тысячелетия королевские указы в Шотландии закрепляли соответствующие права хозяев по отношению к невестам своих крепостных. В 1075 г. (по другим источникам в 1096) король Малькольм отменил их по настоянию своей жены и определил выплату денежной компенсации. Аналогичные акты были приняты во всей Европе, а в швейцарском и германском законодательстве они сохранились вплоть до XVI в. Право первой ночи считалось неотъемлемой привилегией феодала, но он мог передать его другому лицу по своему усмотрению. А. Бебель приводит следующее замечание Якоба Гримма: «Но что касается дворовых людей, то тот из них, кто хочет жениться, должен пригласить управляющего, а также его жену, и управляющий должен привезти на свадьбу воз дров, а также четверть свиного жаркого. Когда застолье кончится, жених проводит управляющего к невесте или откупается шестью шиллингами и четырьмя пфеннингами».
В силу своего властного положения духовные особы пользовались jus primae noctis не менее широко, чем светские крепостники. Архив швабского монастыря Адельберг, относящийся к 1496 г., подтверждает, что крепостные подчинялись праву первой ночи, но могли откупиться тем, что жених приносил мешок соли, а невеста — деньги или же сковороду такой величины, чтобы сама была в состоянии «усесться в ней задней частью». И это несмотря на то, что церковь считала половую жизнь грехом, а саму женщину порочной! Как кремень и кресало, теория и практика высекали при соприкосновении такие искры, в свете которых средневековая действительность казалась трагикомической. Постоянно мучаясь похотью, церковники в страхе бежали от женщины, охраняя свои принципы, «как тщательно охраняют соль от воды, в которой она неизбежно раствориться». Но, как видим, особенно далеко убежать не удавалось.
Подобный дуализм неотвратимо привел к эротической напряженности и массовой экзальтации общества. Вера в демонов и ересь составляли основу средневекового религиозно-полового экстаза. Центральную трагическую роль в этом кровавом спектакле выпало сыграть женщине — олицетворению искушения и ведовства. С языческих времен женщины прибегали к заговорам и заклинаниям, хранили рецепты любовных напитков и ядов. Еще в Евангелии от Луки упоминается изгнание Иисусом злых духов у блудницы Марии Магдалины, которую он освободил от семи бесов.
Почти каждая община имела своих заклинателей, подражавших сыну Божьему. Католичество объявило языческих богов вне закона, а служение им — преступным. Поэтому жрицы Фреи, совершавшие по ночам службу на лысой горе Брокен, а также все им подобные подлежали жестокому наказанию. Сомневающиеся и еретики в изобилии уничтожались. А слепое религиозное неистовство тесно переплеталось с неудовлетворенным любострастием.
Хорошо усвоив обвинения, выдвинутые в свое время против первохристиан, наиболее реакционные церковники обратили эти доводы на бывших гонителей: языческие обряды кощунственны, сектанты поклоняются гениталиям идолов, предаются разврату. Так формулировались обвинения в адрес манихеев, у которых сохранились остатки культовой проституции. Испанца Присциллиануса осудили в 385 г. за то, что он якобы сходится по ночам с развратными девушками и творит молитвы нагишом. О христианской секте мессалийцев (евхетов), живших в Антиохии, Епифаний сообщает, что они поклонялись сатане, и поэтому называет их сатанианцами. Византиец Михаил Пселлос утверждает, что сатанианцы существовали даже в XI в.: во время оргий к ним будто бы являлись демоны, и сектанты совершали отвратительные акты — от пожирания экскрементов до жертвоприношения детей. Почти нет сомнений, что большинство обвинений было вымышленным: кроме демагогических и нелепых заявлений, других доказательств не имелось.16
Средневековые гонения, внешне направленные против «князя тьмы», были буквально пронизаны эротическим духом и, по существу, отражали борение аскетического и плотского начал. Мотивы связи земных женщин с дьяволом неоднократно звучали и раньше (Емпуза у греков, Лилит у иудеев). Крестовые походы и знакомство с древним восточным фольклором добавили новых красок представлениям о демонах, джиннах и феях. Просвещеннейшие мужи средневековой церкви ни на минуту не сомневались, что женщина может вступить в договор с дьяволом в обмен на колдовские чары. Августин вполне допускал возможность «смешения демонов с людьми». Даже Фома Аквинский (1225 или 1226— 1274) приложил руку к этим теориям. Схоласты убеждали себя и других, что дьявол принимает телесную форму женщины и отдается мужчине как «суккуб», а затем передает воспринятое семя дальше уже как «инкуб». (Получается настоящая модель передачи «инфекции» половым путем! — А. С.) После совокупления с «инкубом» новая ведьма летит на метле на «черную мессу», или «шабаш ведьм». Сатана является посвященным под разными видами, чаще в образе получеловека-полукозла, восседающего на эбеновом позолоченном троне. На голове у него имеются маленькие рожки, вокруг лба разливается лунный свет, ноги с копытцами обвиваются чешуйчатым хвостом, увенчанным фаллосом. Ритуал шабаша оскорбительно пародирует католическую мессу: отречение от Христа и Девы Марии, целование дьявола в левый бок и половые органы и т. п. Затем нечисть исповедуется сатане в разных упущениях при исполнении обязанностей. Сатана налагает эпитимии, говорит проповедь и причащает собравшихся гнусным зельем. После трапезы начинается всеобщий блуд, причем сатана заменяет мужчинам женщину, а женщинам — мужчину. Насладив плоть, сатана сжигает свой образ, в котором присутствовал на шабаше, ведьмы собирают оставшуюся золу, обладающую колдовской силой, и все разлетаются прочь...
На протяжении нескольких столетий наказание за ведьмовство было довольно умеренным, однако постепенно суеверие превратилось в неумолимый императив. После того как в конце XIII в. на костре сожгли первую еретичку, репрессии приняли грандиозный масштаб. В 1484 г. булла папы Иннокентия VIII дала двум монахам-доминиканцам, «возлюбленным сынам нашим», профессорам богословия и следователям инквизиционного трибунала в Верхней Германии Генриху Инститорису и Якову Шпренгеру, неограниченные полномочия по сыску и наказанию лиц обоего пола, которые, отрекаясь от католической веры, «распутничают с демонами, инкубами и суккубами и своими нашептываниями, чарованиями, заклинаниями и другими безбожными, суеверными, порочными, преступными деяниями губят и изводят младенцев во чреве матери, зачатия животных, урожай на полях, виноград на лозах и плоды на деревьях, равно как самих мужчин и женщин, домашнюю скотину и вообще всяких животных, а также виноградники, сады, луга, пастбища, нивы, хлеба и все земные произрастания».
