Мюссе Де - Галиани
- Сударь, вы для меня отвратительная нечаянность. Ваш поступок - само бесчестие и подлость. Вы заставляете меня краснеть.
Я попытался защищаться. Но графиня не позволила мне раскрыть рта.
- О, знаете, сударь, женщина не простит тому, кто использовал ее слабость.
Я как мог оправдывал себя пагубной непреодолимой страстью к ней, страстью, которую она своей холодностью довела до отчаяния, побудившего к хитрости и даже - насилию.
- Кроме того, - добавил я, - можете ли вы допустить, что используете во зло допущенную слабость. Я виноват, но не думайте о безумии, овладевшем моим сердцем, и лучше не думайте ни о чем, кроме наслаждения, которое может быть потеряно сейчас же.
Пока графиня притворялась возмущенной, прятала голову в руках, я обратился к Фанни со словами:
- Воздержитесь от слез в наслаждении. Думайте только о блаженной сладости, соединившей нас, пусть она останется в вашей памяти счастливо гармонией. Клянусь, что никогда не испорчу памяти моего счастья, разглашением посторонним людям!
Гнев утих, слезы высохли, незаметно мы снова сплелись все трое, состязаясь в шалостях, поцелуях и ласках.
- О, мои прекрасные подружки. - воскликнул я, - пусть никакая боязнь вас не омрачает. Отдадимся друг другу до конца! Может быть эта ночь будет последней... посвятим же ее одной радости жизни!
Галиани воскликнула: Жребий брошен! К наслаждению! Фанни, сюда! Поцелуй же. Ну, дурочка, не смущайся. Дай мне тебя покусать. Я хочу вдохнуть тебя до самого сердца... Альоиз, к делу! О, вы великолепный зверь! Каким богатством вас наделила природа!
- Вы этому завидуете, Галиани? Так я начну с вас. Вы пренебрегали этим наслаждением? Теперь, отведав, вы его благославляете! Лежите, лежите и выставляйте мишень для моего нападения. Ах, сколько красоты в вашей позе! скорее Фанни сцепитесь ногами с графиней, введите сами мое оружие бейте в цель! Галиани:... а... а вы делаете успехи.
Графиня качала бедрами, как бешеная, более, впрочем, занятая поцелуями Фанни, чем моим стараниями.
Я воспользовался одним движением, которое все спутало и быстро опрокинул Фанни на графиню.
В одно мгновение мы смешались все трое погрузившись в море наслаждений.
Галиани: Что за прихоть, Альоиз! Вы внезапно отвернулись от врага... о, я вас прощаю. Вы поняли, что не стоит терять времени с бесчувственной.
Что делать - это мое печальное свойство - разлад с природой. Я желаю и чувствую только ужасное и чрезмерное. О, это страшно! Доходить до изнурения, до потери рассудка в самообмане. Всегда желать и никогда не знать удовлетворения.
Во всей речи слышалась такая жалоба, такое живое выражение безнадежного отчаяния, что я почувствовал себя крайне взволнованным. Эта женщина, делая зло, страдала сама.
- Может быть это состояние проходящее, Галиани? Может быть вы слишком поддались влиянию губительных книг?
- О, нет, нет, слушайте... и она начала рассказ своей жизни.
- Я была воспитана в италии теткой, оставшейся вдовой в очень раннем возрасте. До 15 лет я, кроме религии, ничего не знала, я молилась только об избавлении от мук ада. Этот страх был внушен мне теткой, не смягчавшей его ни малейшим проявлением нежносии. Единственным удовольствием моей жизни был сон, дни же протекали очень грустно. Иногда, по утрам, тетка брала меня в свою постель и стискивала меня внезапно в обьятиях порывисто и судорожно. Она извивалась, запрокидывала голову и, обмякая, вдруг начинала бешено смеяться. Испуганная, я смотрела на нее не двигаясь, говоря себе, что ею овладела падучая болезнь.
Однажды после долгого собеседования со священником, она окликнула меня и заставила выслушать следующую речь почтенного отца:
- Дочь моя, вы становитесь взрослая. Демон-соблазнитель может обратить на вас свой взор. Вы это скоро почувствуете. В случае недостаточной чистоты и безгрешности - вы в опасности. Ваша неуязвимость зависит от вашей запятнанности.
Страданиями наш владыка искупил себя, страданиями же и вы искупите ваши грехи. Приготовьтесь подвергнуться искупительной муке. Просите у бога сил и мужества, чтобы достойно перенести испытания, которым будете подвергнуты сегодня вечером. Идите с миром, дочь моя!
Последние дни тетка неоднократно рассказывала мне о страстях и пытках которые надо претерпеть ради искупления грехов.
Наедине я хотела молиться и думать о боге, но меня преследовала мысль об ожидаемых мучениях.
Среди ночи ко мне вошла тетка. Она приказала мне раздеться догола, вымыла меня с ног до головы и велела одеть черное платье, застегивающееся только на шее и имевшее разрез от шеи до низа.
Она сама надела такое же платье и мы, выйдя из дома, поехали в коляске.
Через час мы очутились в огромном доме, обитом черной тканью и освещенном единственной лампой, подвешенной у потолка. Посреди зала возвышался апалей, окруженный подушками.
- Станьте на колени племянница, и подкрепите себя молитвой о мужественном перенесении всех мук, которые сулит вам бог.
Я едва успела повиноваться, как открылась потайная дверь в темноте и ко мне подошел монах, одетый также как и мы.
Бормоча какие-то слова, он распахнул мою одежду и, отбросив полы в обе стороны, обнажил мое тело от шеи до пят. Легкая дрожь сотрясала монаха. Восхищенный, без сомнения, зрелищем моего тела, он пробежал рукой повсюду, коснувшись ниже талии, на мгновение остановился и, наконец, просунул руку еще ниже.
- Вот источник греха у женщин. Он должен быть немедленно наказан, произнес он могильным голосом. Едва он произнес эти слова, как на меня обрушились удары плетей.
Я вцепилась в апалей и всеми силами старалась не кричать, но напрасно - боль была непереносимой. Я бросилась в сторону с криком: "Пощадите! Пощадите! Я не перенесу этой пытки, лучше убейте меня... сжальтесь!"
- Негодная, - воскликнула тетка с возмущением, бери пример с меня. При этих словах она смело раскрылась и раздвинула бедра, подняв ноги кверху. Удары посыпались на нее градом. Ее плачь огласил залу, но монах был безжалостен. В одну минуту ее бедра окровавились, она же по времени выкрикивала: "Сильнее, еще сильнее... "
Это зрелище привело меня в иступление.
Вдруг я почувствовала сверхестественную смелость и закричала, что готова вынести все!
Тетка немедленно встала и осыпала меня поцелуями.
Монах связал мне руки и закрыл глаза повязкой. Пытка возобновилась, но это было еще более страшно. вскоре, оцепенев от боли, я стала неподвижна, ничего более не чувствуя...
Однако поверх ударов мне слышались неясно какие-то крики, хохот, всплески ладоней, шлепающих по телу. Смех был бессмысленный, судорожный предвестник каких-то ликующих чувств. Через минуту лишь один осипший от сладострастия голос моей тетки царил над этой страшной вакханалией звуков, над этой кровавой сатурналией.
Позже я поняла, что это зрелище моей тетке нужно было, чтобы будить желания, каждый мой подавленный вздох вызывал бурный порыв сладострастия уставший палач закончил пытку. Все еще без дыхания, я была в ужасном состоянии, близком к смерти.
Однако, овладевшая собой, я начала ощущать какой-то страшный зуд... мое тело трепетало и горело. Я невольно сделала скользящее движение вызванное непонятным мне зудом. Вдруг две руки нервно схватили меня и что-то теплое, продолговатое стало биться в мои бедра... скользнуло ниже и неожиданно прокололо меня. В эту минуту мне почудилось, что я разорвана пополам. Вне себя от ужаса я вскрикнула и почувствовала, что в меня до конца задвинули твердое тело, раскрывшее меня. Мои окровавленные бедра раскинулись в стороны, мои нервы напряглись, а жилы надулись. Сильное трение, которое я ощутила и которое производилось с невероятной быстротой, так меня разожгло, что мне стало казаться испытание раскаленным докрасна железным стержнем.
Вскоре я впала в какое-то блаженство. Густая и горячая жидкость влилась в меня с молниеносной быстротой, прожигая насквозь и щекотя сердце. Я превратилась в огненную лаву!!!
Я почувствовала, что во мне бежит острое и едкое истечение, которое вызвало во мне яростные телодвижения и, наконец, в изнеможении я упала в какую-то бездонную пропасть неслыханного наслаждения.
Фанни: Галиани, какая картина! Вы вселяете в нас дьявола!
Галиани: Это еще не все. Мое наслаждение сменилось вскоре дикой болью я была ужасающе изнасилована. Более 30 монахов по очереди набрасывались на этот пир... пир дьявола. Моя голова повисла. Разбитое, надломленное тело свалилось на подушки, подобно трупу. В состоянии близком к смерти я была отнесена на постель.
Фанни: Какая отвратительная жестокость!
Галиани: О, да... отвратительная и губительна вернувшись к жизни и выздоровев, я поняла ужасную развращенность мое тетки и ее страшных соучастников. Я поклялась в смертельной ненависти к ним. И эту ненависть я перенесла на всех мужчин. Мысль об их ласках переворачивала все мое существо. Я не хотела больше такого унижения, я не хотела быть игрушкой их прихоти. Но мой проклятый темперамент требовал исхода. Лишь намного позже меня вылечили от ручного блуда уроки девушек монастыря искупления, но их роковая наука погубила меня навсегда!
