Роман Трахтенберг - Лифчик для героя. Путь самца - 2.

— Что-то не так? Я могу объяснить выбор имени, тут несколько причин…

— Мне это безразлично… Каковы бы они ни были. Ты говоришь, что хочешь быть обычной женщиной, но такое имя только привлечет к тебе излишнее внимание и ненужные вопросы.

— Но ведь имя выбирают не просто так, у меня есть несколько причин. Во-первых, моей бабушке сложно запоминать новое. Но если раньше я была Олегом, теперь Хельгой, получится похожее словосочетание, тар ей будет легче выучить. К тому же происхождение имен схожее. Хельга — это Ольга, а Ольга — это Олег

— Ну так назовитесь Ольгой. Бабушке будет еще легче.

— Да, но это еще не все. Дело еще в том, что я хочу… скорее, вынуждена буду сменить работу после операции. Я для себя выбрала распространение гербалайфа. А там считают, что рекрутинг легче идет у людей с иностранными именами. Например, мою наставницу зовут Тациния Скерс.

— Дайте ей мой телефон, Тацинии тоже не помешает консультация врача, — хмыкнул докторишка.

— Зря вы шутите. Ну а третья причина: Хельга — моя любимая героиня исландского эпоса. Точнее, фэнтези, написанного на основе эпоса. Если хотите, могу принести роман, сами прочтете и все поймете.

— А мои любимые герои — Винни-Пух и Пятачок. Я вот тоже хочу поменять имя, но разрываюсь, какое лучше.

— Послушайте, да что плохого в имени Хельга?!

— Ничего плохого для некоторых стран. В России оно звучит, как минимум, претенциозно. А как максимум, подобное имя говорит о том, что вы не хотите и, возможно, не способны адаптироваться в женском теле. Слышали выражение: как вы лодку назовете, так она и поплывет? Ведь в реальности по улицам наших городов ходят Кати, Марины, Тани и Яны. А Джульетты и Районы, мисс, произрастают где-то в других странах и иных временах. Выбирая подобное имя, вы тем самым показываете, что не хотите жить в настоящем мире. В том, который есть. Ваш образ витает за гранью реальности, в вымышленном, так сказать, царстве, в несуществующем, ничтоже сумняшеся, государстве, может быть, во сне. А чтобы жить там, совсем не нужно менять пол. Что, если ваши проблемы заключены не в вашем теле, сеньорита, а в ваших мозгах, которые вам никто не поменяет. У вас неприятие мира, неприятие себя. Скальпель хирурга, следовательно, не панацея, мадмуазель. — Он положил ручку на стол и откинулся назад, как будто подводя итог нашей беседы и собираясь вставать.

Внутри у меня всё оборвалось. Как же глупо я пролетела. Из-за такой мелочи. Надо было назваться Марусей, тогда, может, они бы остались довольны. Он же, как ни в чем не бывало, продолжал:

— И не переживайте заранее, не факт, что вам откажут. Ведь подавляющее большинство транссексуалов выбирает такие же имена, как вы.

Я изумленно распахнула глаза:

— Тогда зачем вы мне все это говорили?

— Чтобы вы хорошо задумались о том, что делает вас несчастливой. Что именно мешает вам жить и что изменит операция. Что, если и она не даст вам удовлетворения?… А пути назад, — он почесал в паху, — хе-хе, уже отрезаны, фройляйн.

…Вот теперь он точно закончил разговор. Не помню, как я вышла из его кабинета, прошла по длинному коридору и дошла до лестницы. Врач совершенно сбил с толку, сделал какие-то свои выводы, оставив меня в недоумении, даже не потрудившись ничего объяснить, Что дальше-то? Идти к следующему эскулапу или приговор вынесен? При чем здесь имя?! Чего ждать?

…На лестнице курила парочка молоденьких медсестер, они смотрели в окно и над чем-то хихикали. Машинально взглянула поверх их голов, что там такое. В клинику походкой морячка шел парень. Короткий ежик на голове, рубаха в крупную клетку и штаны не по размеру. Он неожиданно тормознул подправить брюки между ног. На мой взгляд, ничего особенного Так у нас на заводе в жару ходили рабочие. Правда инженеры подобные вещи не позволяли себе публично, но, впрочем, и не осуждали.

— Вот дура! Тоже мне мачо! Делает вид, будто хрен поправляет! — хмыкнула одна.

— Ага, а идет, идет, как будто яйца ей мешают!

— Натёрли типа.

Я вздрогнула, опомнилась и быстро помчалась по ступеням вниз. Надеюсь, медсестры не заметили, что я слышала их разговор. Да к тому же думать, что и обо

мне могут говорить так же, не хотелось. Навстречу уже поднимался… или поднималась?.. существо в клетчатой рубахе. Вблизи было видно, что это женщина, и даже очень привлекательная. Она намеренно испортила внешность такой короткой стрижкой и мешковатой одеждой…. Если бы только мы могли с ней махнуться телами.

Встав на якорь на пороге своей квартиры, я забыла про «морячка» и медсестер. Меня волновали слова врача. Теперь перед очередным разговором мне нужно продумать каждое слово. Ведь за спиной у меня полноценная мужская жизнь с семьями и разводами. А женщина — то есть Я — присутствует лишь в качестве тени, появляясь откуда-то из зеркала, из сна. И не выходит за его рамки. Кто поверит в ее существование?… Что она не шизофреническая производная?

— …Скажите, а был у вас гомосексуальный опыт? — Сексолог, к которому я попала сегодня, опустил очки на кончик носа и уставился в меня.

Взгляд его не виден, темные тяжелые дужки очков почти закрывают глаза. Наверное, он сделал так специально, может быть — я надеюсь на это — им все-таки стыдно задавать такие вопросы людям, которых они видят первый раз.

— Вы же понимаете, — я даже передернула плечами. — Гомосексуализм — все равно что предательство себя. Геи мне совершенно неинтересны. Я хочу быть женщиной и только как женщина общаться с мужчинами.

— Вы говорите, что всегда ощущали себе женщиной, исходя из сказанного, вам должны нравиться мужчины. Вы ни в кого не влюблялись?

Я вспомнила парня, вместе с которым занималась фехтованием в институте, в сердце что-то больно кольнуло, но решила не рассказывать о нем.

— Нет. Всегда держала себя в узде. Вы же помните, какие были времена.

— Да, но сейчас вы не на суде, времена тоже изменились, так что можете признаться.

Зачем ему нужно мое признание?… Я не понимаю. Я не понимаю, поэтому продолжаю врать, хотя зачем? Ведь то, что мне нравились парни, напротив, должно бы убедить его в том, что я настоящая. А как иначе — дожить до сорока и ни в одного мужика не влюбиться?! Вероятно, я лгу не задумываясь. Привыкла всю жизнь выкручиваться:

— Нравился один. Но я научилась контролировать себя.

Он постоянно меняет вопросы, видимо, чтобы сбить меня. И его можно понять. Сама чувствую, что годы вранья наложили на меня жуткий отпечаток. Как только мы глубоко погружаемся в одну тему, я тут же сочиняю в голове историю, развиваю ее, и каждая деталь хорошо соотносится с другой деталью. Так хорошо, что даже не разберешь, какие из них правдивые, какие нет. И, начав с правды, ухожу далеко в дебри небывальщины. А если он решит, что я патологическая лгунья? Нормальные люди должны уметь говорить правду!

— А вам нравится ваша мать? Вам хотелось бы переспать с ней?

Пиздец какой-то! Это уж слишком! Озверели они, что-ли?… Вероятно, реакция на вопрос читалась на моем лице

— Тут нет ничего криминального, — он решил объясниться. — Обычно у ребенка первая любовь — родитель противоположного пола. И в этом чувств уже заложен сексуальный импульс, который в детстве не воспринимается малышом как что-то греховное. На кого хочет быть похожим ребенок? Также на родителя противоположного пола, раз он его любит больше всего. Это может иметь место и в отношении братьев и сестер. Завидуя положению брата или сестры в доме или просто любя их, как и в случае с родителями, ребенок стремится занять их положение, стать одним из них. Так что в каждом человеке в той или иной мере заложен импульс трансформации в противоположный пол, то есть женщина хотела бы стать мужчиной, а мужчина — женщиной или, по крайней мере, пережить это состояние. Это один из основных уроков, который мы проходим на этом свете: мы познаем противоположность, чтобы стать целостными.

— А я думала, что тех, кто хочет изменить пол, единицы.

— Смена пола — крайность. Но вы наверняка замечали, что люди всегда стремятся познать антиподов? Блондины хотели бы стать брюнетами, и наоборот; а те, у кого волосы вьются, хотели бы иметь прямые; высокие хотели бы стать меньше ростом и так далее, до бесконечности. Очень часто можно видеть, как люди не принимают этого импульса, а то и просто не знают о его существовании, тогда как он, будучи весьма сильным, начинает влиять на их жизнь и здоровье.

…Я не совсем понимала, куда он клонит, но не прерывала, а сексолог все рассказывал и рассказывал, обращаясь даже словно не ко мне, а к кому-то невидимому, кто стоял за моей спиной. На всякий случай я даже оглянулась — никого. А может, он представляет, что произносит речь перед ученым советом, выдвигающим его на Нобелевскую премию?

— Подумайте, может быть, вам просто чего-то не хватает? Чтобы решить эту проблему, нужно услышать свои мысли о себе, внимательно присмотреться к своим сексуальным фантазиям и не убегать от них, если вы вдруг увидите что-то, не вяжущееся с общепринятым мировоззрением. И что же делать дальше? Чтобы избавиться от какой-то мыслеформы, необходимо осветить ее сознанием, иначе говоря, увидеть ее, раскрасить ее, дать ей излиться, войти в нее и пережить. Войдя в эту мысль, вы переболеете ею, и она уйдет сама собой.