Анна Яковлева - Хроники пикирующего Эроса
Мать всё забыла — мои похождения, драки, ругань, помнила только меня маленькую, иначе бы не простила — спасибо Альцгеймеру. А я, уже со своей истасканной душой, поняла, как не понимала, будучи здоровой, что главным отпущенным мне на Земле скупым теплом была она, деревенщина, потом военная лётчица и преподаватель идиотской ВПШ, лежавшая теперь в платочке и байковом халатике на провалившемся, но всегда, моими стараниями, застеленным чистым постельным бельем диванчике. Эти последние пять лет нашей совместной жизни, до смерти Анны, стали самыми счастливыми и светлыми годами в нашей жизни.
Когда мать похоронили, мой айзек стал уговаривать меня продать московскую квартиру и уехать к нему на родину, в Азербайджан. Правда, там живут его жена и дети, но он обещал твёрдо, что с женой разведётся, а на мои московские деньги мы купим прекрасный дом с садом и видом на море. Я сомневалась, мы стали ссориться, он даже, бывало, прибьёт меня, а однажды сломал мне ногу. Две операции и костыли. После второй хирурги сказали, что я могу ходить и должна костыли бросить. Тут я подумала, что не всё на свете заменимо, тем более если бабок нету, а если уж менять — так не шило на мыло. Смогу или не смогу я ходить на своих ногах — ещё большой вопрос, а так он мне по гроб обязан, пусть вину теперь всю жизнь искупает. И айзек опять взял весь дом на себя, кормил меня, одевал и раздевал, носил в ванную и мыл, а я блаженствовала королевой, лишь выползала, стуча костылями, на кухню пообедать и поужинать, а завтрак он подавал мне в постель. И ходит за мной как за маленькой девочкой, и в постели с ним хорошо, только лежи себе на диване да телик смотри. А ещё, говорят, восточные мужчины капризные и жестокие. Не-а, он у меня шёлковый, хотя иногда и бьёт да ноги ломает, всё требует в Азербайджан переехать. Скучает по родине-то, розы там, говорит, роскошные, виноград… Я вот думала, что любви нет. И знакомые остерегают: смотри, увезёт тебя незнамо куда, и пропадёшь ты со своими деньгами так, что и не найдут. А вот она, любовь-то. И когда мы переедем в дом к морю, всё станет ещё прекрасней, хотя, кажется, прекрасней и не бывает. Ведь я всю жизнь мечтала о своём доме на море, среди роз и винограда, в царстве настоящей любви.
Русские жёны
Марина, 39 лет:
— Здравствуйте. Уф, сейчас поезд отправляется, еле успела. Ну, поехали. Прощай, Хельсинки, город моих надежд и свиданий… Вы тоже москвичка? «Моя столица, моя Москва!»? Ага, и я тоже, вот домой возвращаюсь после развода. Эх, был бы дом как дом, как у моего в Швеции, а так что, хрущоба, халупа с ободранными стенами… Не, муж мой был не финн — шведский швед, швед, живущий в Швеции. А как это вышло? А как это с нами выходит? Я работала в известном журнале, в отделе коммунистической морали и писем. Учила читателей жить по-коммунистически, ну там любить свою социалистическую Родину, кто не работает, тот не ест, быть сознательным, человек человеку друг, товарищ и брат, один за всех — все за одного, братская солидарность со всеми народами… Нам мешки писем приходили, о всякой несправедливости, она ж не должна быть при социализме у строителей коммунизма. А я им отвечала: так, мол, и так, дорогой товарищ, есть у нас отдельные недостатки, но ты трудись, дружи с коллективом, а коллектив — он всегда поможет, он всегда прав, как решит, так и будет, у нас же народная власть, власть трудящихся. В общем, «товарищ, верь, взойдёт она…» А как перестройка эта началась, так меня и уволили, несмотря на то, что мать-одиночка и сын-подросток на руках. Не нужна нам теперь, сказали, твоя коммунистическая мораль, сама по ней живи, а формат жизни теперь другой. Вот же словечко придумали: как что, так «формат — не формат». Я и стала таким неформатом.
Сначала попробовала челночить. Ездили с бабами в Финляндию, закупали технику какую подешевле, тряпки, сапоги женские, потом в Москве продавали, а из Москвы везли финнам сигареты и водку, они у них жутко дорогие. Но там продавать нельзя, если лицензии нет, и не подмажешь никого, гордятся эти финики очень, что коррупции у них почти что ноль, а нам каково? Всё из-под полы, как дефицит в Союзе продавали, тайком, застукают — вышлют и больше никогда визы не дадут. Но крутились как-то, обходилось. А работа тяжёлая, и каждый бывший советский товарищ, который, значит, стал «форматом», норовит с тебя урвать, и не только деньгами или товаром, а и телом приходилось платить: и погранцы наши, и таможня, и хозяин на рынке усатый и потный, у них там целый сплочённый коллектив, «власть трудящихся». Наелась я этой властью по самое немогу, рабыня рабыней. В первый раз, как в Выборге таможенник пристал — что везёшь, да кому, да плати пошлину, а у меня денег осталось — пара марок… Ну, пошли, говорит, минут на десять, пока поезд стоит. Завёл меня в служебный туалет, юбку задрал, трусики сдёрнул, ширинку расстегнул — и как в сортирную яму в меня… Еле успела в вагон вскочить, товар спасла. И потом каждый раз — то меня требовали, то товарку какую из наших. Так и ездили: как возвращаешься на родину, так родина тебя и встречает… берёзовым соком…
А тут несчастье с сыном. Сволочные телевизионщики. Показали как-то по телику негра, задержали его, наркотиками на улице торговал. И вот же гады: и улицу назвали, и то, что там всегда этокупить можно. Сын увидел передачу и поехал. И всё, сел на иглу. Не работает, не учится, последнее из дому тянет… Я и с лаской к нему, и с угрозами, и в наркодиспансер обращалась, и в больницу его клала — толку никакого. Вы когда-нибудь с наркоманом жили? Нет? Тогда и представить не можете, какой это ад. Я и люблю его, и ненавижу, сердце разрывается… Говорят, за большие деньги кого-то излечивают, а где у меня деньги, тем более — большие? И так-то жизнь была не сахарная, а тут ещё такое горе. Хоть беги. А куда? Ну, думаю: замуж надо, за иностранца, пока молодая, устроить жизнь, а то ведь это не жизнь — челноком-то в одном флаконе со шлюшеством и с сыном-наркоманом на руках…
Стала искать. Приеду в Хельсинки, сброшу товар и хожу по улицам, вроде прогуливаюсь. А русские женщины по сравнению с финками, даже самые неказистые, такие красавицы, и одеты мы — не сравнить с этими, которые вечно в спортивной одежде да в кроссовках, ни тебе походки, ни бедром эдак повести, ни глазом блеснуть, ничего не умеют, так что финны на нас западают на раз. И, главное, с ними безопасно: вежливые, в отель приличный приведут, всегда с собой пачечка презервативов, всегда расплатятся, не дерутся, как наши. Это по закону финскому не запрещено, только чтоб индивидуалки работали, а сутенёрство там наказывается так, что мама не горюй. Вон Танька, у ней в Финляндию ездить денег не было, так она своего финна, десятого, что ли, захомутала на стройке в Питере, он там работал, а за это время сколько натерпелась от наших ментов, оййййй… Забеременела быстренько, с коляской переселилась к нему в гостиницу, а когда у него контракт в Питере кончился, уехала с ним и с дочкой в Финляндию, там и поженились. Живут плохо, скандалят, так мужу социалка дала отдельную квартиру. И Танька теперь как барыня: на пособие жить можно, хоть и негусто, а она из Выборга привезёт что-нибудь да продаст, да еврик к еврику — и собрала на машину. Потом слетала в Эмираты, золотишка прикупила дешёвого, финнам продала, правда, с трудом, финны не любят роскоши, ну не понимают в ней, что с них возьмёшь, с убогих. Но продала-таки и живёт себе припеваючи, опять в Эмираты собирается.
Вы видали, в субботу и воскресенье в приграничных финских городишках девок наших из Выборга, Петрозаводска и из Питера — навалом? Во-о-о-от. Женихов ищут. А что? Финны — народ продвинутый, и с дитём возьмут, и с двумя, и на протитутке женятся, без предрассудков они. А многие из девок уж знают: проживи ты в Финляндии три года, и хрен тебя выпрешь обратно в Россию, все права на твоей стороне. Некоторые аж прямо дни считают, сколько осталось дотерпеть до срока, и сразу разводятся, на следующий день. Работать? А зачем? Не для того они в русские жёны всеми правдами и неправдами выбивались, чтоб ишачить. Правда, чтобы пособие не сняли, заставляют иногда посещать какие-нибудь курсы, куда бюро по трудоустройству посылает, финский учить, а он трудный, финской культуре. Хотя какая там культура? Великих людей — раз-два и обчёлся, это вам не Россия. Танька рассказывала, что там вообще учить любят — чтоб всё правильно, по инструкции. Есть, к примеру, курсы для обучения правильному надеванию пододеяльников на одеяла; это когда пододеяльники стали делать с дырой не посередине, а внизу, так продажи у них упали. Учат одевать пододеяльник — обхохочешься. А ещё учат образцовой культуре быта: что мыться надо два раза в день, а не раз в неделю, как мы научены, трусы менять каждый день, майку — через день, дезодоранты — обязательно. Финки почти не красятся, особенно на работу, так и русских заставляют быть такими же невзрачными: завидно им, что мы красавицы, вот и говорят — так, как вы, макияжатся только женщины нетяжёлого поведения. А в стране Суоми так не принято. Низззззяяяя. Прям как в тюрьме. И всё у них по расписанию: убираться принято в четверг, в пятницу вечером — отдыхать и сексом заниматься… Да-да, у них секс по пятницам, курам на смех. «Ка-а-ак? У вас секс в понедельник был? Не патриот ты, гражданин финик, неправильно живёшь», ха-ха…
