Наталья Штурм - Все оттенки боли
Я внимательно посмотрела на него.
— Извините, не догадалась…
Ну зачем сейчас спорить о методах борьбы с насекомыми, когда парень должен комфортно себя чувствовать перед расставанием с деньгами?!
— Я вычту с вас за ошибки. С меня двадцать рублей, — по-капиталистически беспощадно заявил будущий эмигрант.
Наверное, на мне репетирует, чтобы сразу вписаться в буржуазный стиль жизни.
А я и не расстроилась. Взяла, потому что на туфли все равно хватает. И спасибо еще сказала. Ведь я униженная, юридически безграмотная гражданка СССР, которая не заключает договоры на оказание услуг, не берет предоплаты и вообще не имеет право на индивидуальную трудовую деятельность.
Это еще раз подтвердило слова Светки, что хозяин — барин. Восемнадцать часов работы не разжалобят и клопы, более чуткие, чем работодатели.
— Мог вообще не заплатить, кстати, — брезгливо поджала губы Светка. — И ничего бы мы ему не сделали. Он еще порядочный оказался. Ббльшую часть отдал.
Она забыла, что сама его нашла в библиотеке, и говорила теперь о нем как об уличном аферисте.
— Значит, больше не работаем частным образом? — расстроилась я.
— Продолжаем в том же духе! Все правильно, просто в этот раз не было организовано рабочее место.
— Откуда нам знать, что у клиента дома? Клопы, крысы или другие чудеса? Проблема в том. что у меня нет собственной машинки!
Светка недолго раздумывала, покопалась пальцем во рту. напрягла молодой лобик, который в шутку называла «мой лоббк», и выдала:
— Тебе надо устроиться на такую работу, где мало работы. Все свободное время будешь выполнять «левые» заказы. Классная идея?
— И где я такую найду? Чтобы деньги платили и работать не надо? — сомневалась я.
Светка вполне могла бы стать менеджером по устройству на работу. Вот был у нее такой талант!
— А ты поспрашивай своих девчонок с курсов, кто из них куда устроился. Только той отличнице с тугой ширинкой не звони — она нам точно не подойдет.
И я позвонила «всей гнилой», которая, на удачу, еще оказалась жива. За прошедшие несколько месяцев сокурсница отлично устроилась на телевидение и сменила уже десяток знаменитых любовников.
Для меня организация «Останкино» приравнивалась к неэлитной богеме — рассаднику разврата и вольнодумия, симбиозу творческих и околотворческих людей, заботливо опекаемых государством.
— Клоака, — так грязно, но с удовольствием охарактеризовала Светка. — Я точно знаю, что на телевидении все друг с другом спят, попереженились-поразвелись сто раз и там та-а-акой разврат, что цирку не снилось! Если выстраивать список, то первое по блядству идет телевидение, потом цирк, потом Большой. Вот так, я думаю. Короче, срочно устраивайся и даже не думай.
Подружка, которая «вся гнилая», устроилась на телецентр администратором в музыкальную редакцию. Просто повезло — работа приятная, хотя и не доходная.
А меня с радостью взяли в редакцию выпуска на сдельную работу с хорошими перспективами. Для этого я всего лишь позвонила в телецентр и спросила, нет ли вакансии машинистки.
В машбюро возле столовой на втором этаже пятиэтажного корпуса сидели четыре девочки. Я нашла комнату не без труда, просто пошла на звук.
Сосредоточенные девушки отбивали тексты со скоростью, будто от быстроты зависит продолжительность их жизни. В какой-то мере это так и было. От количества напечатанных текстов напрямую зависела зарплата, которую бригадирша Марина ежедневно аккуратно записывала в тетрадь.
В белых тапочках с кожаными завязками на босу ногу я вошла в знаменитое машбюро телецентра «Останкино».
На меня глянули вскользь, поздоровались и тут же нырнули обратно в тексты. Но мне этого показалось мало.
— По-pa. по-pa. по-ра-а-а-дуемся на своем веку, красавице и кубку, счастливому клинку! — запела я с порога, осиняя всех лучезарной улыбкой.
Девушки оторвались от своей работы, с удивлением вылупились на меня. А я им сразу еще пару песен сбацала! А потом еще басню в лицах рассказала!
— Артистка. — догадалась симпатичная Иринка. — Тебе точно к нам?
Я прошлась по комнате, оживляя пространство свежей позитивной энергией и делясь переизбытком адреналина с эндорфинами.
— Сразу предупреждаю, что я здесь временно. Соревноваться, кто кого перепечатает за смену, это не ко мне. Цели заработать на пенсию, угробив юность, у меня нет. Печатать буду что дадите, но сильно не загружайте.
И меня сразу полюбили. За что?
Большинство текстов были дикторскими. Программы передач для бесконечных «Орбит» всех часовых поясов не требовали быстрого исполнения. Но тексты для дикторов требовали. И дикторы тоже требовали, нервозно стоя над тобой со страшными лицами в готовности выдернуть из каретки готовую страничку. Потому что все было СРОЧНО. Любые изменения в программе — и все машбюро бросалось на перепечатку программы. Редакторы подгоняли и грозились. Но самым страшным считалось появление в машбюро дикторов. Они возмущались и кричали, что их режут без ножа. Потому что выход в эфир через минуту, а у них еще нет текста. Зачастую, когда внезапно умирал кто-нибудь из Политбюро или прилетало с визитом официальное лицо (помнится, прибыл с дружественным визитом Каддафи, царство ему небесное), начиналось броуновское движение. И больше всех страдало машбюро, потому что крайнее. Нет текста — нет эфира.
Понятно, что для работы в таких напряженных условиях нужен стимул. И этим стимулом были неплохие деньги. Все тексты подразделялись на дорогие и дешевые. Их раздавала бригадир Марина.
Именно от нее зависело, кому сколько она даст заработать. К слову сказать, она была вполне справедлива и всем раздавала поровну. Но все равно лишний работник — лишний рот. Поэтому я сразу разрядила атмосферу отсутствием карьерных амбиций. За это и полюбили.
Рабочий день строился таким образом: сначала я выполняла заданный план, а потом полдня пела и рассказывала смешные истории. Они слушали и печатали, веселились и перевыполняли план.
Все были довольны, пока однажды симпатичная Иринка не заявила, пудря носик:
— Зря ты здесь время тратишь! Тебе нужно в музыкальное училище поступать или в театральное. А тут глубокая трясина. Затянет — станешь похожа на Аделаиду Трифоновну из другой смены. Она здесь со дня основания телецентра торчит.
Иллюстрацией к сказанному явилась одна из старейших редакторов выпуска. Правда, с другим именем и в более подвижной должности. Тетка ломанулась как на пожар без стука и приветствий.
Впрочем, к нам все врывались без стука — все равно треск машинок заглушил бы приличия.
— Кто мне может сейчас быстро напечатать программу по подготовке к двадцать седьмому съезду КПСС?! Только в темпе, девочки, в темпе!
Она трясла листками перед своим серо-желтым лицом, теребя в другой руке пачку «Столичных». В ее жестах угадывался хронический невроз.
— У тебя одна? — быстро отреагировала на пачку Иринка и привстала, продолжая печатать.
— Нет. две. Пошли. — по-мужицки лаконично махнула головой в сторону курительной лестницы редактор.
Их сдуло, только листочки остались неприкаянно лежать на столе бригадира.
— Возьмешься напечатать? Будь любезна. — попросила меня Марина, потому что это была внеплановая и бесплатная работа.
— Да. конечно, давай, — легко согласилась я, потому что уже часа два восседала на краю свободного стола и рассказывала про вчерашнюю съемку «Песни-85».
Но только я приступила к работе, позвонила «вся гнилая» с приглашениями на второй день записи программы.
— Сегодня будет Игорь Скляр с «Комарово». Я его хочу! Он страшно сексуальный! А еще Пугачиха две песни споет: «Делу — время» и какую-то новую про паромщика. Закругляйся с работой и бегом к нам в корпус!
Мне ужасно хотелось посмотреть концерт, но Марину неудобно было подводить, все же она очень лояльно относилась к моим творческим настроениям.
Я решила, что не развалюсь, если повышу собственную планку и отпечатаю эти дурацкие страницы в рекордные сроки.
Справилась минут за пятнадцать, кинула работу на общий стол и убежала в другой корпус. Вихрем пронеслась по длиннющему коридору, где посередине всегда дуло в прореху плохо заваренной трубы, и вскоре оказалась на служебном входе перед Останкинским концертным залом.
Организаторы толерантно подходили к составу участников новогодней программы — были представители практически всех союзных республик. Нуда, ведь СССР же не хрен собачий?! Большая дружная семья братских народов. Союз вековой!
Рядом курили и чесали языками артисты, готовые выйти на сцену. Я спросила фамилии у «всей гнилой», и она наизусть перечислила мне участников мероприятия.
— Это Радик Гареев — певец из Башкирии, вот видишь, Ярослав Евдокимов из Белоруссии…
