Темная сторона сексуальной революции. Переосмысление эпохи эротической свободы - Луиза Перри
Спортсменки, для которых половые различия представляют собой нечто большее, чем просто философскую проблему, решительно возражали против этой идеи (в их числе были Пола Рэдклифф, Шэрон Дэвис и Келли Холмс)[60]. Дэвис, например, настаивала на том, что «те, у кого есть преимущества, связанные с мужским полом, не должны иметь возможности соревноваться вместе с женщинами. Это необходимо для защиты женского спорта»[61]. Вопреки утверждениям Пенни, ни у одного спортсмена мужского пола нет желания поддерживать сегрегацию по половому признаку в спорте по той причине, что он боится быть побежденным женщиной. Любой человек, имеющий практический опыт в спорте, знает, что такой страх является совершенно надуманным.
Но признание такого рода физических границ не согласуется с проектом либерального феминизма, который стремится бросить вызов любым ограничениям человеческой свободы. Если мы признаем, что между полами существуют неустранимые различия в силе и скорости, то мы будем также вынуждены признать не только то, что люди, от рождения получившие мужской пол, не могут честно конкурировать в женских спортивных состязаниях, но и то, что женщины всегда находятся в физически более уязвимом положении. Последствия этой уязвимости выходят далеко за рамки спорта, особенно когда местом приложения мужской мускульной силы становится хрупкое женское горло. В современном западном мире человеку все проще абстрагироваться от телесных различий между полами – если только речь не идет о физическом труде, спортивных состязаниях или деторождении. Но нелицеприятная истина всегда будет преследовать нас, вне зависимости от того, способны ли мы ее вынести: почти каждый мужчина способен голыми руками убить женщину, но не наоборот. И это имеет значение.
Различия «в мозгах»
В отличие от своих либеральных коллег, радикальные феминистки готовы полностью принять факт врожденных физиологических различий между полами. Однако, как правило, ни либеральные, ни радикальные феминистки не желают сделать следующий шаг и признать еще более тягостный факт: существуют также врожденные различия «в мозгах». Радикальные феминистки, придерживающиеся теории социализации, могут признавать наличие сильной верхней части тела у мужчин, но отказываются признать ее причину.
Для развития широких, мускулистых плеч у мальчиков требуются значительные энергетические затраты организма, притом что вложенную в это развитие энергию можно было бы потратить на другие естественные процессы. Это говорит нам о том, что на протяжении нашей эволюционной истории мальчики, у которых развилась крепкая верхняя часть тела, имели преимущество при естественном отборе. В настоящее время мы знаем, что мужчины с мускулистой верхней частью тела считаются более привлекательными для гетеросексуальных женщин из самых разных культур[62], и мы также знаем, что мужчины с таким типом телосложения имеют преимущество в физической борьбе – как с животными других видов, так и с другими мужчинами. Невозможно объяснить этот факт, если мы также не признаем, что физическая борьба играла важную роль в эволюционной истории человека, что вдобавок обязывает нас признать, что естественному отбору также должно было подвергаться специфическое для каждого пола поведение.
Однако мы часто сталкиваемся с трудностями, когда пытаемся применить это понимание к реальному миру. Читатели, скептически относящиеся к эволюционному объяснению гендерного поведения, сейчас подумают, вероятно, о своих знакомых мужчинах, которые не являются обладателями особенно широких плеч и которые никогда не проявляли интереса к какой бы то ни было борьбе. Немудрено во фразе «мужчины и женщины в среднем ведут себя определенным образом» расслышать «мужчины и женщины всегда такие». Ясно, что любой человек, хоть сколько-то поживший в этом мире, знает, что это неправда. Есть множество мужчин и женщин, которые физически не похожи на других представителей своего пола, и огромное множество тех, кто с точки зрения своих интересов и поведения не соответствует гендерным стереотипам. На самом деле, я пошла бы дальше и предположила, что сложно вообще найти человека, который был бы ходячим гендерным стереотипом (у меня самой есть некоторые стереотипно женские черты и некоторые стереотипно мужские, и я уверена, что у вас тоже).
Но такого рода отдельные случаи не опровергают утверждения, что существуют некоторые важные усредненные различия между полами и что эти различия имеют значение на уровне популяции. Мы можем настаивать на том, что существует множество исключений из правила – а также на том, что нет ничего плохого в том, чтобы быть этим исключением – и в то же время признавать существование самого этого правила.
Нашему виду свойственен половой диморфизм, однако не в столь значительной степени, как некоторым другим видам. Например, самец северного морского слона, обитающего в восточной части Тихого океана, в три раза тяжелее самки того же вида. Кроме того, самцы и самки имеют поразительно разные модели поведения с точки зрения питания и миграции. Не случайно, что этот вид является чрезвычайно полигинным: за один брачный период один самец осеменяет до пятидесяти самок. Напротив, самцы тюленя обыкновенного, обитающие вдоль арктического и европейского побережья, имеют почти такой же вес, что и самки, и в основном моногамны, причем самцы и самки демонстрируют схожее поведение. Мы ближе к тюленям, чем к морским слонам, поскольку наши самки весят в среднем всего на 25 % меньше, чем самцы, а большинство наших обществ лишь слегка полигинны. И все же нам присуща определенная степень полового диморфизма, которая, хотя и может быть смягчена культурными условиями, остается очевидной в каждом человеческом сообществе.
Сложность заключается в том, что в отношении одного конкретного параметра мы значительно отличаемся от тюленей и северных морских слонов: как вид мы обладаем уникальным интеллектом. Это означает, что, в отличие от других животных, мы можем бросить вызов своим инстинктам, по крайней мере, до некоторой степени. Кроме того, в отличие от других животных, мы смогли расселиться по всей планете и приспособиться к очень разным условиям окружающей среды. Такого
