Дайана Джессап - Пес, который говорил с богами

— Наверное, пес погиб, — сказал Девон, — он не двигается.

Хоффман кивнул:

— Думаю, так и есть. Нужно найти его сегодня или завтра, смотря как далеко он забрался. Как бы там ни было, нужно торопиться. Собирайтесь.

Они провели в лесу часа три — продирались сквозь заросли, перебирались через поваленные стволы. Слабый сигнал не исчез и не переместился; никто больше не сомневался, что пес погиб.

После полудня они выбрались из леса на каменистый склон. Хоффман узнал это место.

— Здесь сигнал сильнее. Он где-то рядом, — сказал Сет.

Хоффман молчал. Хмурое серое небо наваливалось на вершины безрадостных гор. Вокруг ни шевеления. Даже сурки куда-то пропали. Но тут он заметил тело пса.

— Туда, — махнул он рукой, — он там.

Студенты посмотрели в ту сторону и увидели золотистую с черными полосами фигуру. Головы не было видно за камнями. Даже издалека становилось ясно, что пес умер от истощения.

— Похоже, он там висит довольно давно, — заключил Таг. Они стали карабкаться по склону.

— День благодарения будем отмечать дома, — сказал Девон без всякого выражения.

— Что за ошейник! — восхитился Сет, когда они подошли поближе. — Посмотрите, голова в дыре, но сигнал слышно даже в лагере. Мощная штука.

— Ого, — воскликнула Сьюзан, подойдя вплотную к собаке, — посмотрите: он действительно застрял. Не смог выбраться из-за ошейника.

Они сгрудились вокруг тела, разглядывая его.

— Вот почему он погиб, — продолжала Сьюзан, стягивая светлые волосы резинкой, — ошейник зацепился, и у него не хватило сил освободиться. Господи, никогда не видела такой тощей собаки.

— Он старался. Видите кровь на плечах? Он действительно пытался снять его, но если уж я надеваю ошейник, он держится крепко.

— Да, твоя мамочка гордилась бы тобой, Сет, — ответил Таг. — Может, ты вытащишь его, чтобы нам не пришлось разрезать ошейник?

Сет встал на колени возле тела и заглянул в расщелину. Протянув руку, он ухватил пса за шею, собираясь снять ошейник. От прикосновения тело пса конвульсивно вздрогнуло, задняя нога медленно подтянулась к животу.

— О господи! — изумленно выдохнула Сьюзан. — Он жив!

Сет отпрянул, бормоча ругательства, и вскочил. Его смуглое лицо побледнело.

— Не может быть, ребята. Не может быть. Хоффман опустился на колени, обхватил пса за грудь между лапами.

— Есть пульс, — сказал он, подняв брови, — я не думал, что он протянет так долго.

Все молчали. Момент был неловкий, все избегали смотреть друг другу в глаза. Профессор поднялся. Все смотрели на холодное, истощенное тело у его ног.

— Ну и что будем делать? — спросил Девон.

— Может, я все же сниму ошейник?… — Сет замолчал.

— По крайней мере, надо вытащить его оттуда, — ответил Девон. — Для науки это уже вряд ли имеет значение.

Сет взглянул на Хоффмана, тот медленно кивнул.

Тогда Сет снова опустился на колени, пролез в расщелину — намного осторожнее, чем в прошлый раз, — и потихоньку стал поворачивать голову пса, пока не вынул ошейник из дыры. Он положил собачью голову на большой плоский камень, поморщился и вытер ладони о штаны.

— Черт, взгляните-ка.

Пытаясь освободиться, пес начисто содрал себе кожу, кровь и гной налипли на ремень ошейника. Лежа на камнях, в холоде горного воздуха, он так ослаб, что даже не мог дрожать — только судорожно дергался время от времени. Почти скелет с жутким черепом, в котором вяло перекатывались два карих глаза, едва скользя по лицам людей. Несчастное создание оглядело всех, а затем, словно усилие было слишком велико, глаза снова закрылись.

— Надо же, — смущенно пробормотала Сьюзан.

— Мне кажется, пора избавить его от мучений, — тихо сказал Девон и поднял с земли шляпу. Прежде чем надеть ее, он взъерошил себе волосы.

Хоффман глубоко вздохнул:

— Не надо, оставим это природе. Мы здесь только для того, чтобы наблюдать, и не должны ни во что вмешиваться. Завтра вернемся и зафиксируем смерть.

Они шли друг за другом в полном молчании до самого лагеря. Вечером поужинали и хмуро сидели у костра. У каждого и раньше бывали случаи, когда животные гибли во время исследований — довольно типичная ситуация, что уж там горевать. Но они сидели у огня, в теплых свитерах, и мысли об умирающей на холодном каменном склоне собаке не располагали к разговорам.

— Он уже, наверное, умер, — произнес Девон из-под шляпы, нарушив молчание.

— Надеюсь, — ответил Хоффман. — До утра ему не дотянуть.

С рассветом Хоффман, Сет и Таг отправились снять с собаки ошейник и зафиксировать смерть. Сьюзан и Девон остались сворачивать лагерь, чтобы уйти сразу после возвращения профессора. Упаковали вещи и оборудование. Девон достал последнюю заначку и свернул косяк, который они со Сьюзан выкурили, сидя на бревнах вокруг потухшего костра. Услышав шаги, они оглянулись и увидели, как Хоффман и Таг раздвигают ветки, а следом за ними идет Сет. На лице профессора застыла сконфуженная улыбка. Сет тащил на плечах полосатого пса.

глава 2

Телевидение и мир компьютеров —

огромная пустынная страна теней.

Смотрите на то, что может ответить вам взглядом,

или на то, что исполнено глубокого смысла, —

это успокаивает глаза и развивает остроту зрения.

Проходя по коридору исследовательского центра, Элизабет Флетчер заметила, что дверь одного из боксов открыта, хотя по инструкции должна быть заперта. Она решила ее закрыть и на всякий случай заглянула внутрь — проверить, нет ли там кого.

Она увидела двоих мужчин и одного узнала — доктор Джозеф Севилл, ветеринар, получивший докторскую степень за исследования в области психологии и поведения животных. Лаборантка, помогавшая ей в первый день, рассказала, кто это.

Увидев его сейчас, она смутилась и отступила в коридор. Но было поздно — он ее заметил.

— Эй вы, там. Заходите.

Это «вы, там» ей совсем не понравилось.

Лаборантка, что показала ей Севилла три дня назад, назвала его «бессердечным ублюдком» и добавила, что он обращается со студентами и лаборантами хуже, чем с животными. От него стоит держаться подальше.

Великолепно.

Она снова заглянула в бокс.

— Вы это мне? — прошептала она.

Мужчина посмотрел на нее. Глаза светлые, ошеломляюще серые, волосы — коротко стриженные, черные. Рядом стоял молодой блондин с решительным, как у прыгуна с вышки, взглядом.

— Да, вам. Подойдите сюда.

Она переступила через порог и остановилась.

— Мне нужно, чтобы вы почистили эту клетку. Приступайте.

Элизабет растерялась. Она училась в медицинском колледже и в недалеком будущем собиралась пойти по стопам отца и деда. Оба, хирурги-кардиологи, работали в университете. Однако, взглянув на свои потертые джинсы и бесформенную футболку, она подумала, что выглядит, как уборщица. Под пристальным взглядом мужчины она вдруг смутилась. На докторе были синяя рубашка, черный галстук, серые брюки с идеально отутюженной складкой, поверх — лабораторный халат. Молодой человек был в белоснежной рубашке без воротника и безупречно чистых джинсах. В сравнении с ними Элизабет казалась себе просто замарашкой.

В манерах Севилла было нечто такое, что она не решилась возразить. Она устроилась сюда всего три дня назад и не хотела неприятностей. Никто не знал, что она здесь работает, — только Ханна. Она же и предложила Элизабет поработать хендлером. Элизабет предпочитала не высовываться. Узнай отец, что она тратит драгоценное время учебы на «игры с животными», как он это называл, — пришел бы в ярость. Она никогда не чистила собачьи клетки — это не входило в ее обязанности, — но сейчас отказаться не могла.

Молодой человек опустился на колени, открыл дверцу в блок интенсивной терапии — камеру из металла и плексигласа — и мягко выкатил оттуда каталку с животным. Темноволосый доктор наблюдал за ним, держа в руках желудочные зонды для кормления и три шприца на 60 кубиков, наполненные коричневой жидкостью. Когда Элизабет подошла ближе, он обернулся.

— Чем вы собираетесь ее мыть? — Голос его звучал мягко, но тон не оставлял сомнений в том, что он считает ее идиоткой.

— Ой, простите, — промямлила Элизабет и вышла.

Она понятия не имела, что делать. Ее работой было гладить и удерживать животных при лабораторных исследованиях, чтобы они не сопротивлялись. Хендлеры работали добровольно, помогая ухаживать за животными, как того требовали экологические организации. Платили добровольцам совсем мало, но работа была несложной: приучать животных к рукам, играть, ухаживать за ними в любой зоне университета, исключая те случаи, когда на клетке или двери лаборатории висел запрещающий знак. Элизабет должна была носить карточку хендлера поверх одежды, и ей не разрешалось давать животным еду, воду, как, впрочем, и любые другие вещества и предметы. Она должна была подчиняться всем указаниям ученых и персонала и мыть руки специальным дезинфицирующим гелем, который ставили возле каждой клетки.