Борис Рябинин - Твои верные друзья
«Я взял нового щенка и хочу вырастить из него такую же хорошую собаку, как Буян. Я не забыл Буяна и попрежнему люблю его. У нас все в семье помнят его. И ребята в школе тоже помнят. Они часто расспрашивают меня про него. Вы мне пишите чаще, товарищ Пронин. Я очень хотел бы познакомиться с вами лично и повидать Буяна. Узнает ли он меня? Вы его любите, и он тоже будет вас любить».
Читая последние строки витиного письма, Пронин не мог удержаться от улыбки. Да как же бойцу не любить своего боевого друга. Тут дело ясное.
Когда молодой боец еще только прибыл на заставу, старшина, вручая ему собаку, сказал:
— Береги ее. Это твое лучшее оружие. И об опасности предупредит, и в трудную минуту поможет. И всегда на взводе. Как ружье, готовое выстрелить!
Гладя собаку, Пронин частенько повторял эти слова.
— Всегда на взводе... Ну, хорошо!
_____С наступлением зимы охранять границу стало труднее. Река замерзла, покрылась толстым льдом и перестала служить препятствием для диверсанта. Сильные морозы с туманами и слепящие глаза снежные метели порой закрывали границу сплошной белой завесой. В такие дни особенно напряженной жизнью жила застава.
Враг мог обрушиться каждую минуту. Он мог совершить нападение на заставу или же, невидимый в тумане, проскользнуть через рубеж и раствориться в огромной советской стране, шпионя, сея за собой вредительство.
С удвоенным вниманием прислушивались к каждому шороху пограничники, сжимая в крепких руках винтовки. А мохнатые часовые, насторожив уши, чутко нюхали густой и осязаемый белесый воздух.
Местность вокруг заставы была низкая, болотистая. От этого туманы держались месяцами. Днем было, как в сумерках; ночью весь мир будто окунался в чернила.
В такую-то погоду Пронин вдвоем с товарищем и Буяном вышел в очередной дозор. Теплые шапки-ушанки и бараньи тулупы, надетые поверх полушубков, надежно защищали пограничников от сорокаградусного мороза. Буяна грела его шуба.
С каким-то особым чувством ответственности за порученное дело заступил сегодня Пронин на свой боевой пост на границе. Накануне его приняли в комсомол, и он был полон веры в свои силы, в способности до конца выполнить свой долг.
Второй пограничник пошел по ответвлению тропинки, а Пронин, придерживая Буяна за поводок, медленно шел вдоль рубежа, зорко поглядывая по сторонам. День клонился к вечеру, туман заметно густел, застывая на лице инеем.
Едва заметная дорожка, протоптанная пограничниками, спускалась в низину. Этот участок границы издавна считался у них самым безопасным. Низина была заболочена. Болото не замерзало даже в самые лютые морозы. Нарушителю тут не пройти. Василий ускорил шаги. В своем громадном тулупе до пят он казался необычно большим и неуклюжим; издали его можно было принять за медведя. Лицо от постоянного растирания рукавицей стало яркобурачного цвета, а брови и ресницы обросли инеем, отчего он сделался похож на елочного деда.
Кажется, сегодня опять будет все благополучно... Ну, что ж оно и лучше. Значит, крепко заперта советская граница на замок для всяких нежелательных гостей.
«Порядок, Буянко!» — хотел сказать вслух Василий, но, вспомнив, что на границе каждый звук может привести к неожиданным последствиям, только молча потрепал собаку по шее.
Буян вильнул хвостом, но даже не повернул головы — он усиленно нюхал снег. Потом поднял нос кверху и стал втягивать ноздрями воздух.
Внезапно он обнаружил признаки волнения. Взъерошилась шерсть на загривке и вдоль хребта, уши плотно прижались к затылку, как будто собака была готова броситься на кого-то, морда приняла злое выражение. Рванувшись в сторону, он потянул за собой вожатого. Они сошли с тропинки в болото.
Почва под ногами сразу стала зыбкой, хотя толстый слой снега покрывал болото. Василий провалился раз... провалился два... Под нотами чмокнуло. Вытащив ногу из снега, он увидел, что валенок вымазан в густой черной жиже. Дальше идти было невозможно — начиналась топь.
Но Буян продолжал рваться вперед и тащил за собой вожатого Василий, ступая с оглядкой, продвинулся еще на несколько шагов. Валенки были измазаны уже до половины. За голенища набился снег, он медленно таял и холодными неприятными струйками стекал по голеням к ступням.
Вот и Буян провалился по брюхо. Он тоже перемазался в черном. Выскочив на кочку, пес задержался на ней на минуту Василий мало-помалу подтянулся к нему.
Наклонившись, он увидел на снегу какие-то странные следы Они цепочкой шли с той стороны рубежа и уходили в глубь болота. Следы были широкие, круглые и напоминали следы рыси. Но рысь оставляла после себя небольшие овальные лунки, эти же были совершенно плоские, глубокие и очень больших размеров. Можно было подумать, что тут прошел слон; однако он увяз бы в болоте, — да и откуда взяться слону? Что-то не слыхать, чтобы он водился в здешних местах...
Пограничник размышлял, стоя на месте и удерживая собаку около себя.
Это, конечно, не зверь: следы слишком большие. Значит, это человек?.. Он нарушил границу и прошел на советскую территорию.
Что-то словно ударило Василия в сердце; вслед за тем он ощутил ту удивительную ясность чувств, какая бывает у мужественного и отважного человека в бою. Как ловить нарушителя? Следы терялись в непроходимой топи.
Василий постарался спокойно обдумать создавшееся положение. Затем, притянув бешено рвущуюся собаку, выбрался на тропинку. Смеркалось. Василий спешил, пока не стемнело совсем, захватить нарушителя. Он и сейчас уже едва различал кусты в нескольких шагах от себя.
Скинув с себя тулуп, чтобы было легче, пограничник бегом бросился по кромке болота в том направлении, куда уходили следы. Буян вприпрыжку бежал рядом.
Внезапно из тумана выросла человеческая фигура. Василий не успел свернуть в сторону, и они с разбегу чуть не столкнулись друг с другом. В руке у неизвестного мелькнул револьвер.
В то же мгновение в воздух беззвучно взвился Буян. Поводок от сильного рывка вылетел из рук пограничника. Буян ударил неизвестного в грудь, как таран, и сбил его с ног. Человек и собака, вцепившись, покатились по земле. Револьвер выпал и провалился в сугроб.
Оттащив собаку, Василий направил на задержанного винтовку и приказал ему встать.
В этот момент в стороне метнулась какая-то тень. Грянул выстрел. Пограничник тихо охнул и, схватившись рукой за бок, стал оседать на снег. Усилием воли он заставил себя приподняться и, превозмогая жгучую боль, не давая опомниться задержанному, связал ему ремнем руки за спиной. Только тут он заметил на ногах у того какие-то нескладные приспособления, отдаленно напоминавшие круглые канадские лыжи. Эти приспособления и помешали бежать нарушителю в ту минуту, когда пограничник был ранен.
Тем временем, Буян, увязая в снегу и волоча за собой поводок, выскользнувший из рук вожатого, бросился за убегающей тенью и исчез, растворился в тумане.
Прошло несколько минут, в течение которых Василий успел еще туже затянуть руки задержанного и рассмотреть его лицо, насколько позволяло слабое освещение. Это был уже немолодой человек с острым хищным профилем лица; глубоко запавшие глаза его с ненавистью смотрели на пограничника. Даже сумрак вечера не мог скрыть это выражение. Испустив вполголоса ругательство на незнакомом Василию языке, он попытался порвать свои путы, но, убедившись, что это бесполезно, затих и только сверлил пограничника ненавидящим взглядом, казалось, подстерегая каждое его движение и словно втайне ожидая чего-то.
В тумане сухо треснул — будто обломился сухой сучок — револьверный выстрел. Заглушая проклятия человека, залилась бешеным лаем собака. Затем все стихло.
Через минуту послышался хруст снега. Из тумана медленно вышел человек и за ним — собака. Угрожающе поварчивая, Буян конвоировал задержанного. Нарушитель хромал и зажимал рукой рваную рану в плече.
Сняв с Буяна поводок, Василий связал второго задержанного.
Рана нестерпимо болела. Василий прижимал ее локтем, надеясь этим уменьшить кровотечение. Гимнастерка намокла от крови, горячие ручейки сбегали по бедру и голени в валенок. От потери крови у него мутилось в глазах и кружилась голова.
Он соображал: «Сколько же еще человек скрывается на болоте? Сумеет ли справиться с ними Буян? Не застрелили бы собаку, гады!
Какую штуку удумали — болотные ходули! А? На что хотели поймать! Не разберутся, мол...» Затем мысли перекинулись на другое: услышали или нет выстрелы на заставе?
Василий прикидывал, долго ли еще он сможет выдержать. Пожалуй, долго не продержаться: бок одеревянел и левая рука плохо слушалась. Мороз уже начал заползать под полушубок, в валенках лед и в глазах будто темнее... А два врага, переглядываясь, с тайным злорадством следили за ним.
Не в силах бороться с охватившей его слабостью, Василий сел на снег, широко раскинув ноги, чтобы не повалиться совсем, продолжая упрямо сжимать винтовку в окоченевших руках.
