Куриный бульон для души. Не могу поверить, что это сделала моя кошка! 101 история об удивительных выходках любимых питомцев - Дженнифер Кваша

И тогда я поступила так, как и всегда в самые печальные моменты своей жизни: начала петь. Это не была какая‐то конкретная песня – наоборот, слова приходили спонтанно, сами собой:

– Моя дорогая, моя Лапонька, ты знаешь, что я люблю тебя…

Затем я исполнила хит американский группы «The Four Tops» под названием «I Can’t Help Myself». Эту композицию я обожала еще в школе. Мое импровизированное выступление не прошло незамеченным. Тело кошки расслабилось, а потом она вдруг перевернулась на спину и вытянула лапы.

«Не может быть, чтобы она среагировала так на песню, – подумала я. – Это просто случайное совпадение».

На следующий день, когда я пришла домой с работы, Лапа, как обычно, встретила меня у двери. Я наклонилась, чтобы погладить ее, и снова спела ту же песню. Кошка, как по команде, перевернулась на спину и задрала лапы вверх.

В последующие недели я перепробовала все песни со словом «Лапонька», какие только смогла придумать, но ни одна из них не находила отклика в кошачьей душе. Ни одна, кроме песни группы «The Four Tops». Теперь я пела ее всякий раз, когда что‐нибудь пугало мою маленькую черную кошку: бегающие по крыше еноты или медведь, заглядывающий в окно. Реакция была все та же.

С тех пор прошло пять лет. Но и теперь Лапа частенько забирается ко мне под одеяло и счастливо засыпает под звуки лучшей колыбельной на свете.

С. Кей Мерфи

Лучшая из моих шляпок

Я не могу решить, есть ли у меня кошка или это я есть у кошки.

ЭСТЕР МАРТОН

Котенок был настолько слаб, что больше напоминал птенца, выпавшего из гнезда. Его огромная голова неустойчиво балансировала над худым телом, сплошь состоящим из ребер и когтей. Корка покрывала нос изнутри и снаружи, не давая дышать, а храп было таким громким, что я слышала его даже из другого конца комнаты.

Я согласилась присмотреть за котенком в течение выходных, пока Организация по спасению животных не найдет для него подходящую приемную семью, однако интуиция подсказывала, что забрать его придется мне самой. Он был настолько же мил, насколько несчастен. И я уже придумала для него имя: Руми, в честь суфийского поэта.

Руми не было и трех месяцев, а он уже дважды избежал неминуемой смерти. Сначала его, вместе с матерью, братьями и сестрами, внесли в список для эвтаназии – переполненный городской приют не мог взять их на содержание. В самый последний момент вмешались волонтеры из Организации по спасению животных. Они забрали всю кошачью семью с собой, но во время переезда малыши подхватили серьезную респираторную инфекцию. В результате несколько из них все же умерли, а Руми провел целый месяц в стационаре ветеринарной клиники, борясь за жизнь.

Поведение Руми с самого начала показалось мне странным. Похоже, никто не научил его, что значит быть котом. И чем дольше Руми жил со мной, тем заметнее это становилось.

У него почти отсутствовало обоняние (позже ветеринар объяснил, что перенесенная в младенчестве болезнь повредила кости его носа). Он не понимал, что делать с лотком, и ему потребовалась целая неделя, чтобы разобраться с этим. Даже незначительные изменения вызывали у бедняги Руми панику, так что он распушал хвост и начинал ходить боком, словно краб.

При этом найденыш обладал милым, спокойным нравом. Было видно, что персонал клиники хорошо ухаживал за ним. Когда мы вернулись к ветеринару для осмотра, Руми любезно позволил врачам потыкать себя пальцем в нужных местах и закапать в глаза и нос. Он безропотно сидел, когда я подстригала ему когти или давала таблетки. Был ласковым, как мягкая игрушка, и больше всего любил, когда кто‐то брал его на руки и носил из комнаты в комнату.

Дома Руми не отступал от меня ни на шаг. Он встречал меня у двери и ходил за мной по квартире, а по ночам сворачивался калачиком на подушке, чтобы быть поближе к моему лицу. На третьей неделе у Руми появилась очень странная привычка: сидеть у меня на голове.

Когда это случилось впервые, я осторожно зашла в ванную, посмотрела на себя в зеркало и рассмеялась. Зрелище и впрямь было довольно нелепым: котенок венчал мою макушку, нервно впившись в волосы крошечными коготками. В следующий раз я сделала фотографии с Руми, сидящим на моей голове, и отправила друзьям. Один из них вернул мне снимок с подписью: «Это мой человек! Она была достаточно умна, чтобы полюбить меня! Пожалуй, стоит обнять ее мозг!»

Затем стало понятно, что сидение на моей голове вошло у Руми в привычку, и я не на шутку обеспокоилась: что я буду делать, когда он вырастет и будет весить пять кило?

Мои опасения оказались напрасными. Повзрослев, Руми усовершенствовал свою позу. Теперь он стоял на моих плечах, обняв за лоб передними лапами. Каким‐то образом он понял, как правильно распределить вес, и отлично удерживал равновесие. Так, с котом на голове я могла спокойно ходить по квартире и заниматься домашними делами.

Еще через некоторое время я, наконец, поняла, что эта странная поза не была для Руми игрой. Скорее это был изобретенный им способ следовать за мной везде, куда бы я ни шла, и видеть все, что видела я. И теперь уж точно он мог быть уверен, что о нем не забудут, ведь, согласитесь, трудно игнорировать кошку, которая обнимает вас за голову.

В каком бы настроении я ни возвращалась домой, ритуал оставался неизменным. И чем выше был уровень нашего обоюдного стресса, тем более длительными становились объятья. Руми выполнял свой трюк, когда ко мне приходили гости, которые ему по какой‐то причине не нравились, и когда я взяла в дом еще одного кота.

Удивительным образом эта игра успокаивала и меня тоже. Даже если все в моей жизни выходило из-под контроля, я знала, что для маленького котенка я заключаю в себе целый мир. Со своей стороны, Руми, казалось, чувствовал, когда я нуждаюсь в дополнительной поддержке. Была ли я усталой или больной, он приходил и обнимал меня за голову.

Сейчас Руми уже исполнилось два года, и время от времени он все еще перевоплощается в Кошачью