Александр Санин - Пойми друга. Справочник по поведению собак

На дрессировочной площадке выяснилось, что одиночных выстрелов из стартового пистолета собака не боится.

В прежние времена служебных и охотничьих собак обязательно проверяли на боязнь выстрела; если таковые обнаруживались, то их не использовали в разведении, справедливо полагая, что они обладают слабой нервной системой. Чаще всего собаки начинали бояться выстрелов при неудачном обучении. По всем правилам первые выстрелы должны производиться далеко от собаки, а хозяин обязан опуститься на корточки рядом с сидящей собакой, гладить её, обнимать за шею, давать лакомство. С каждым разом выстрел из стартового пистолета звучал все ближе и ближе. При постепенном обучении собака переставала на него реагировать и тогда сидела по команде «сидеть» уже одна, а хозяин находился на некотором расстоянии от неё. Но если неопытный или нетерпеливый дрессировщик старался обучить своего питомца побыстрее или грубо обращался с ним, он рисковал получить у собаки нервный срыв.

На Западе проверялись на боязнь выстрела только собаки, используемые в армии или полиции.

Сейчас в России очень много выставочных собак, как отечественных, так и привозных пород, которые боятся выстрелов. И происхождение этих страхов носит совершенно разносторонний характер. Страх может быть обусловлен слабой нервной системой, а значит, передаваться по наследству. Или вызываться оставшейся на всю жизнь щенячьей трусостью, если щенок рос в изоляции и к громким звукам не привык. Или же, как в вышеописанных случаях, он складывался из негативного личного опыта.

К тому же в недавнем прошлом собаки слышали по преимуществу раскаты грома во время грозы и праздничные салюты, в то время как теперь слышат грохот от настоящих взрывов и перестрелок до неисчислимого множества фейерверков, ракет и петард, сопровождающихся свистом, треском и шипением.

Звуки, которые мы воспринимаем, — это колебания воздуха в диапазоне между 20 и 20000 Гц. Колебания ниже 20 Гц относятся к инфразвукам, а свыше 20000 Гц — ультразвукам; не воспринимаемые нами, они отлично воспринимаются нашими четвероногими друзьями. Современные шумовые загрязнения имеют очень широкий диапазон, так что наших собак может пугать даже то, чего мы и вовсе не улавливаем нашими органами слуха.

Прежде всего, не впадайте в панику сами и постарайтесь смягчить до определённой степени страх собаки. Для этого есть несколько способов.

— Во время прогулки оглаживайте и отвлекайте собаку лакомством при каждом резком звуке, если вы видите, что она настораживается.

— Постарайтесь приучить собаку к громким звукам — начиная с выстрелов из детского пистолета с пистонами — по старой методике. Вначале усадите её, опуститесь рядом с ней на корточки, обнимите за шею, ласково поглаживайте и уговаривайте, давайте лакомство, пока кто-нибудь из ваших помощников устраивает стрельбу на расстоянии от 50 до 10 метров. Потом замените детский пистолет на стартовый.

— При грозе, салютах, фейерверках и прочем точно так же уговаривайте, ласкайте и угощайте лакомством собаку, находящуюся дома.

— И дома, и на прогулке постарайтесь отвлечь собаку выполнением каких-либо команд.

— У злобных собак можно попытаться вызвать агрессию, слегка подтравливая их, — пусть лучше рычат и лают на звук, чем прячутся или убегают.

— Собака, заслышав громкие раскаты, на улице стремится убежать без разбора куда, а дома забивается под ванну, стол, в тёмный угол или мечется по квартире, не находя себе места. При этом она дрожит, часто дышит. Такую собаку перед праздниками и после них лучше выводить на прогулку на поводке. Кроме того, обязательно обратитесь к ветеринару! Он посоветует, какие успокаивающие средства лучше всего ей давать. К невротическим реакциям склонны собаки, переболевшие чумой или другими инфекционными заболеваниями. Очень часто «новогодний синдром» испытывают суки с гормональными нарушениями, патологически развивающейся беременностью или имеющие хронические воспалительные процессы репродуктивных органов. Обратите на это особое внимание!

Глава 29. СРЕДНЕАЗИАТСКИЕ ОВЧАРКИ У СЕБЯ ДОМА

…Бешкентская долина расположена на юге Таджикистана. Она окружена с двух сторон невысокими, но крутыми горами, изрезанными ущельями с неровными краями. Утром и вечером по ним карабкались овечьи отары, сопровождаемые пастухами с собаками. Пыль, поднятая копытцами, казалась издали речками, текущими то вверх, то вниз. И каждый раз в небе появлялись белоголовые сипы в ожидании добычи. В самой долине располагались селения, отделённые друг от друга участками щебенистой пустыни с редкими языками песка; ровными квадратиками лежали хлопковые поля и арбузно-дынные бахчи, запутавшиеся в паутине мутных арыков. В селениях имелись собаки — такие же, как и у пастухов, — не знакомые ни с поводком, ни с ошейником. Когда семья резала барана, им перепадали кости и внутренности, в остальное время собаки искали пропитание в пустыне, охотясь на грызунов и ящериц. Но у каждой при этом была своя, свято охраняемая территория вокруг глинобитной постройки, где жил её владелец. Правда, связь с хозяевами была весьма слабой: если приходили уважаемые гости, то хозяева прогоняли собственную собаку со двора камнями — других способов управления ею они не знали. Держали в основном кобелей, иногда двух-трех. На целый посёлок из двадцати домов с полутора десятками псов приходилось не больше двух владельцев сук-производительниц.

Мы жили рядом с посёлком в бывшей зоне. Зону перенесли куда-то в другое место, а постройки собирались переделать под больницу.

Пока же на полевой сезон сюда пустили московскую экспедицию, изучавшую экологию малярийных комаров и комнатных мух. Я занимала отдельную комнату, на которой сохранились остатки таблички «Канцеля…», большую, совершенно пустую, с незапирающейся дверью. Но, во-первых, красть у меня было нечего (казённый спирт охранял лично начальник экспедиции, да и Коран запрещал мусульманам пить), во-вторых, некому — в посёлке все друг друга знали — и, в-третьих, у меня была собственная собака, привезённая из Москвы, четырехлетняя сука ризеншнауцера по кличке Гретхен. Та самая, которая все команды путала с командой «задержать».

В этой экспедиции я провела четыре месяца — с апреля по август 1989 г. Утром, до работы, и вечером, после неё, а также по воскресеньям мы гуляли по окрестным ущельям, взбираясь на горы; кроме того, собака сопровождала меня, когда я обходила окрестные арыки, вылавливая в них личинок комаров, или вела подсчёт крылатых насекомых в реденькой лесополосе, где росли шелковица и ясень, и в зарослях тамариска возле болотца. И я ни разу не пожалела, что приехала с собакой! Иначе я не сделала бы столько интереснейших наблюдений.

Местные собаки привлекали меня необычайно: представилась возможность посмотреть, как они ведут себя в естественных для них условиях. Здесь встречалось два типа собак, различающихся по внешности: коренастые овчарки, с тяжёлой медвежьей головой и крепкой передней частью, и крупные высоконогие собаки, с более лёгким костяком, в которых угадывалась примесь местных борзых. Окраса они были самого разнообразного: чёрного, рыжего, белого, пегого и даже тигрового. Один тигровый кобель до того напоминал полосатую гиену, что в сумерках его вполне можно было за неё принять!

На территории зоны имелось несколько собак: с одной стороны, они были вроде как ничьи, о них никто не заботился, а с другой — вроде бы принадлежали людям, которые тут жили. Я окрестила собак по окрасам, чтобы их как-то различать. Выделялись два кобеля:

Рыжий и Чёрный, первому было примерно лет пять, второму около года; здесь же жила пара трех-четырехмесячных щенков, Белый и Гиеновый, и крохотный щенок дворняжки, напоминающий палевую левретку, с чёрной маской и выпуклыми глазами. Он вызвал у женщин нашей экспедиции поток «ахов» и «охов» и сразу был поставлен на довольствие. Кто-то окрестил его Камакой.

Рыжий, Чёрный и щенки держались от нас подальше и облаивали издали. Первое время я очень боялась за Гретхен и выводила её только на поводке, держа наготове камни, чтобы отбить нападение. Но по оставленным ею меткам псы быстро определили её пол и, вероятно, ранг (достаточно высокий) и приняли благосклонно. Однажды я спустила её с поводка, не заметив собак поблизости, и тут из-за полуразрушенного забора появился сначала Рыжий, потом Чёрный. Я замерла, не зная, что предпринять, но на всякий случай подняла с земли увесистый булыжник. Собаки тем временем обнюхались в полном соответствии с ритуалом. Рыжий отошёл, удовлетворив своё любопытство, и тут же пометил кустик тамариска, а Чёрный даже начал заигрывать с Гретхен: неуверенно подёргал огрызком хвоста.