Иржи Марек - Собачья звезда Сириус, или Похвальное слово собаке
Так сохранилась память о лохматом неказистом песике, который пережил Липице, но не смог пережить боли и тоски по людям, которых любил.
Как собаки болеют и умирают
Принято говорить, что собаки «очеловечились» и теперь им живется до того хорошо, что просто завидки берут. Похоже, это ставится собакам в упрек, как будто, возмечтав урвать кое-какие блага, они по собственной собачьей инициативе стали такими. Уверяю вас, это вовсе не так, не так уж сильно «очеловечилась» собака, для этого она слишком умна, а блага и выгоды, приобретаемые таким путем, в достаточной мере спорны. Вместе с миской еды она получила еще и всякие болячки цивилизации, а тот факт, что против человеческих болезней к ее услугам человеческие лекарства и ветеринары — специалисты по собачьим болезням, — не такое уж большое утешение.
Известно, что собак — как и людей — мучит ревматизм, следовательно, они становятся раздражительными, собаки, как их хозяева, страдают конъюнктивитами (боюсь, не далеки времена, когда собака наденет очки), они подвержены насморку и кашлю, а также рахиту, у собак бывает врожденный вывих тазобедренных суставов и катар кишечника, воспаление легких, естественно, тоже, а также воспаление мочевого пузыря. Они болеют экземами, умирают от тифа и инфекционной желтухи. И — к вашему сведению — от инфаркта.
Вот почему, подытожив, мы можем констатировать: да, неплохие плоды принесло собаке общение с человеком! А тут еще древняя хворь всех зверей — печально известное бешенство.
Но и это еще не все. У собак полно своих бед, которых человек чаще всего может избежать, хотя тоже не везде и не всегда. Например, блохи. Когда-то они терзали и человека, и собаку, более того, считались эдакими обязательными «постояльцами», и люди свыклись с ними. Некоторые поэты, и среди них даже великий Гёте, упоминали их в стихах. Сейчас от человека блохи отступились, зато собаке, особенно в деревнях, остались верны.
Или вот: когда-то почти каждый ребенок был заражен аскаридами, и ему давали цитварное семя или кориандр, известный еще в Древнем Египте. Теперь у людей эти паразиты, пожалуй, перевелись, у собак же наоборот — встречаются достаточно часто. Так же, как и солитер. Правда, мы, а вернее, собаки могут утешиться тем, что и против этой беды имеются сильные и действенные лекарства. Да! Приемные ветеринарных лечебниц битком набиты посетителями, так же как наши поликлиники, и нам, людям, следовало бы поразмыслить, что же дало толчок развитию здрав сохранения; увеличение числа болезней или, наоборот, расширение сети лечебниц привело к новым болезням?…
Итак, собакам делают операции, накладывают гипс и прочие повязки, дают наркоз, просвечивают рентгеном и по тому же принципу, что и людям, промывают желудок. Собакам прописывают витамины, пенициллин, глазные капли, слабительное и многочисленные уколы! Совсем как людям.
Но существует определенная разница. В то время как мы, люди, бережем повязку как зеницу ока, собака делает все, чтоб ее сорвать. Считая, что собака все же не более чем глупое животное, люди идут на всевозможные ухищрения, дабы этого не допустить. На пса надевают пластмассовый намордник, или, как мы уже говорили выше, так называемый воротничок, то есть круг из картона, который приводит пса в отчаяние. В особо сложных случаях рекомендуется надеть собаке на голову детское ведерко из пластмассы с вырезанным дном и закрепить его на ошейнике. От подобной манипуляции собаку вполне может хватить удар. И все потому, что она несет в своей памяти запрограммированный код: единственное, что ей поможет, — это ее собственная слюна. Собачья слюна в далекой древности считалась целительной и для человека тоже! Современная медицина, естественно, не разделяет подобных суеверий, и потому собака остается жертвой новейших теорий.
Не станем удивляться, что при такой болезненной и, несомненно, ненужной операции, как купирование ушей у определенных пород, этой дани моде, в отчаяние приходит не только четырехмесячный щенок, но и его хозяин. Чтобы собачка не сорвала с ушей повязки, муж или жена берут ее к себе в постель и всю ночь напролет не смыкают глаз, держа собаку за лапы.
Я не берусь утверждать, что дикие животные не болеют и у них нет паразитов. Хоть лев и царь зверей, но блохи и другая дрянь жестоко его терзают. Матушка-природа, надо сказать, крутехонька, но коль скоро произвела на свет блошиное племя, то дает и ему шанс выжить. Блохи появляются именно в той соломе, которой выстлана собачья конура, и в том горячем песке, на котором изволит возлежать грозный лев. Блоха тоже хочет жить, а чтобы жить, должна пить чужую кровь. Тут-то и вступает в силу закон «кто кого»! Что касается паразита-солитера, и с ним тоже обстоит не иначе…
У носорога, например, толстая кожа, потому он стремится вываляться в грязи. Ведь и его, толстокожего, одолевают мухи и их личинки. И хотя носорог не в такой уж нежной дружбе с прочими представителями животного мира, он терпит на своей спине птичек, которые, не обладая его силой, обладают остренькими клювиками и безошибочно выколупывают из складок его кожи вредных насекомых.
Пес, говорим мы, очеловечился, но и он по сей день больше всего любит, когда его чешут за ушами или треплют по спине, хотя у него давно уже нет блох, а некоторые собаки вообще не имеют понятия, что на свете существуют блохи.
Собачьи воспоминания настолько сильны, что пережили изменения даже в самой структуре природы.
Ну а сейчас мы подошли к тому, что нас, живых, страшит больше всего и «что нам неотвратимо суждено.
Смерть пугает людей, но не собак. Они не знают, что это? Или, наоборот, знают и потому покорно ждут? Нам трудно примириться с тем, что собачий век короче нашего. Как будто разница во времени имеет принципиальное значение!
Как умирают собаки?
Деревенские беспородные жучки-бобики чаще прячутся, как и все животные, и уходят тихо и покорно. Ведь все живое спасается бегством от опасности, но не от смерти. В смерти они хотят покоя и одиночества.
Собаки, живущие рядом с людьми, умирают тяжелее, потому что люди подвергают их лечению даже в тех случаях, когда лечение уже мало чем помогает. Они умирают иногда тяжело и долго, потому что их убитые горем хозяева всячески стремятся отдалить этот страшный миг. Но, продлив собаке жизнь, люди тем самым продлевают ее муки. Ничего иного человек сделать не способен. Лишь в тех случаях, когда не остается даже искорки надежды, собаку можно избавить от страдания, усыпив ее. Это единственное благодеяние, которое доступно человеку.
Звучит, конечно, хорошо, но, как и все, что придумали люди, имеет оборотную сторону. Чтобы понять это, вам следует побеседовать со старым опытным ветеринаром. Однажды с гневом и возмущением он рассказывал мне, что к нему частенько являются люди с просьбой сделать смертельный укол их собаке. Причина: собираются в отпуск к морю, а пса некуда девать. И потому он должен умереть! Собака — друг человека, собака, которая не бросит своего хозяина никогда и ни за что… Конечно, ведь ей, собаке, не нужно ехать к морю, недельки эдак на две…
Жуть берет, когда слышишь такое и представляешь себе человека, чья собака в это время сидит в машине и терпеливо дожидается его возвращения.
Конечно, закон этого не запрещает, потому что по закону животное-вещь, то есть имущество, с которым хозяин вправе обходиться по собственному разумению. Свою дорогую хрустальную вазу он, если того пожелает, тоже может безнаказанно разбить. Что же касается животных, их запрещено мучить. Вот мучить — это уже противозаконно.
Я не хочу показаться сентиментальным, но убежден, что в этом законе, словно в кривом зеркале, бесчеловечный человек видит самого себя.
К счастью, я видел множество заплаканных людей, которые покидали ветеринарную лечебницу одни, без своей собаки. Чтобы положить конец мученьям, ее пришлось усыпить — единственно такую меру подсказывала их совесть.
Да, все-таки на свете хороших людей больше, спасибо и на этом!
Мой пес доберман умер от инфаркта: прекрасная легкая смерть. Но как трудно смириться с ней, особенно если это случилось на твоих глазах.
Был погожий летний день, и мы гуляли по лесу. Мы уже возвращались домой, когда он, совсем как обычно, взял какой-то след. Скорее ощущая полноту жизни, чем собираясь охотиться на самом деле. И я слышал, как он лаял. Я свистнул, и он уже возвращался. В кустарнике раздавался шум его шагов, его дыхание. Вот он спустился с небольшого пригорка и перескочил через широкую канаву. И вдруг стал как-то странно валиться на землю, будто что-то душило его. Я подбежал, спазм, очевидно, отпустил его, он поднялся и пошел рядом со мной. Он ступал сосредоточенно и степенно, словно сам удивлялся, что же это такое с ним приключилось. Еще два раза у него подсеклись задние ноги, но он поднимался и смотрел на меня, словно просил прощения и стыдился своей неожиданной слабости.
