Философия кошки - Елизаров Евгений Дмитриевич
Понять нас оказывается легче именно потому, что ей не приходит в голову использовать грамматические правила нашего языка и законы нашей логики, другими словами, именно по той причине, что она живет в совершенно ином мире. Различаемыми кошкой (а следовательно, и значимыми для нее) элементами этой реальности оказываются именно те, которые с легкостью выдают ей все наши настроения и – часто – даже не вполне осознаваемые нами самими намерения. Не в последнюю очередь это-то обстоятельство и облегчает ее проникновение в дом человека и постепенное приручение его хозяев.
Добавим сюда и то немаловажное обстоятельство, о котором уже упоминалось здесь. В жилище человека и защита от хищников, и даже забота о собственном пропитании (и даже о пропитании своего потомства) частично, если не сказать полностью, перекладываются кошкой на чужие – то есть на наши – плечи. А это значит, что многие факторы внешнего мира, остро критические для ее дикой пра-пра-бабки, частично, а иногда и полностью вытесняются из «поля» ее «зрения». Тем более это касается домашней кошки, которая обитает в больших современных мегаполисах: если сельской еще и приходится время от времени вспоминать о том, что, кроме уютных хозяйских коленей, существует масса всяких неприятностей, то живущая в городской квартире высотного дома созерцает страшилки внешнего мира только со своего балкона. А это примерно то же, что для нас самих – смотреть какой-нибудь боевик или «ужастик» по телевизору.
Но ведь природа так или иначе потребует своего, а значит, здоровая психика животного (чего-чего, а уж здоровья-то наделенной девятью жизнями нашей героине не занимать) обязана будет найти достойное замещение всему тому, что городская культура надежно отгораживает от нее. Поэтому все вытесняемое из повседневного внимания кошки должно регулярно заполняться чем-то другим, не менее интересным и разнообразным. Этим другим, как уже говорилось здесь, и выступают складывающиеся в нашем доме отношения между теми, кто населяет его. Именно они, эти незримые метафизические начала и становятся опорными, ключевыми элементами ее мира, формируют его силовой каркас, кристаллическую его решетку. Именно эти эфемерные не поддающиеся физической регистрации образования и становятся тем, что в грамматической структуре ее языка по праву должно было бы занять центральное место, то есть то, которое в нашей, человеческой, речи занимают имена существительные.
Иными словами, у домашней кошки в самом центре оказывается то, что в нашем языке занимает место обобщающих отвлеченных понятий, таких как «доброта», «сердечность», «любовь», «привязанность», «верность» и тому подобных материй. Но если от человека все выражаемое этими сложными категориями требует довольно высокой степени интеллектуального развития (впрочем, не только интеллектуального, но еще эмоционального, и нравственного), то у кошки, как, кстати, и у маленького ребенка (свойство, увы, утрачиваемое с возрастом), оно является чем-то базовым, основополагающим; эти материи воспринимаются ею с той же естественностью и так же непосредственно, как нами воспринимается сила земного тяготения.
Попробуем вообразить себе язык, где все – «наоборот»: где исходными элементами выступают сложные даже для человека абстрактные понятия, доступные лишь «шестому» чувству, а самые простенькие обобщения, вроде «ночь, улица, фонарь, аптека», требуют огромного напряжения интеллекта, – и тогда мы, может быть, поймем всю глубину пропасти, которая в действительности разделяет нас.
Здесь, правда, можно возразить тем, что законы любого языка, будь то язык человека или любого другого существа, обязаны отражать собой не зависящие от него законы окружающего мира, ведь мир-то в конечном счете один и тот же, что для нас, что для живущей рядом с нами кошки. Но это не совсем так, поскольку в одном случае вся окружающая нас реальность воспринимается как совокупность физических взаимодействий друг с другом каких-то материальных объектов (к тому же устойчиво сохраняющих свои ключевые свойства и формы), а в другом – как взаимопроникновение таких неопределенных начал, для которых и правильное-то слово найти трудно. Иначе говоря, из единого океана по имени «мир» нами, по-разному приспособившимися к нему, выхватывается далеко не одно и то же.
Впрочем, если взглянуть внимательно, то обнаружится, что все это справедливо не только там, где речь идет о разных биологических видах. Ведь точно так же обстоит дело и у нас. Так, например, женщина видит ход вещей совершенно иными глазами, нежели мужчина, и многое с точки зрения каждого из нас поставлено с ног на голову в представлении другого. В вечной войне полов мы обвиняем друг друга в неспособности понять что-то важное, но ведь если отличаются друг от друга формы восприятия одной и той же действительности, то нужно отдельно разбираться и с представлением наших восприятий в наших языках. Известная мужская шутка о том, что никому не дано постичь значение произносимых женщиной слов, говорит именно об этом: используя одни и те же слова и обороты, мы все же говорим на разных наречиях. До конца же понимаем друг друга только там, где, начисто забывая о словах, обращаемся к обычному чувству: его и только его переливы образуют собой подлинно единое средство общения всех – мужчины и женщины, взрослого и ребенка, человека и кошки.
Вот так и здесь. Думается, что поставленный «с ног на голову» мир домашней кошки вправе потребовать и какую-то «перевернутую» форму соответствия с тем языком, на котором она сама могла бы его описать. Впрочем, все это может быть слишком сложно, так что пусть здесь разбираются профессиональные лингвисты; мы же говорим – о простом (и, кстати, не обремененном излишней образованностью) домашнем животном.
Да, кошка не знает очень многое из того, что знаем мы, люди, но зато она очень часто знает нас гораздо лучше, чем мы сами знаем себя, – и уж во всяком случае лучше, чем мы знаем ее. Ведь именно человек – основной фактор ее среды, именно к нему она обязана адаптироваться в первую очередь. Что же касается нас, то даже стремясь узнать о ней что-то большее мы пытаемся анализировать ее с помощью присущих нам, людям, представлений о мире, понятий, грамматических конструкций, логических схем. А она – другая…
И вот парадокс: в формировании тех отношений, которые связывают нас с нею (а зачастую и вообще наши маленькие семейные стаи в целом), активную роль берет на себя именно кошка, а вовсе не мы, гордые «цари природы», обладатели университетских дипломов и ученых степеней. Терпеливо и незаметно, но вместе с тем настойчиво (часто упрямо) она вмешивается в них и с присущей ей мягкостью, чувством такта и деликатностью что-то правит там. Что именно, большей частью вообще не замечается нами, ибо материя связующих нас отношений – это некая таинственная, недоступная прямому обозрению стихия, или, как сказали бы раньше, когда знание латыни было первым признаком большой учености, – «terra incognita». Мы, конечно же, знаем о существовании этой неизведанной земли, больше того – нам известны кое-какие ее особенности ее рельефа, но, кажется, это и все, что нам известно…
Трущаяся о наши ноги и мурлыкающая на коленях кошка – это не имеющий диплома, однако обладающий весьма высокой квалификацией психотерапевт нашего дома. Охранение нашего очага по-прежнему остается основным (не оспариваемых, как кажется, никем) ее назначением, но ведь угрожают-то ему отнюдь не сотрясения земной тверди, не катаклизмы внешнего мира, но гнев каких-то страшных демонических сил, нашедших пристанище в нас самих; и вот умиротворение их-то и становится постоянной заботой ее повседневности. Ее, говоря высоким языком, миссией.
Это совсем не пустые слова, кошка и в самом деле нашла себе применение во врачевании многих наших недугов: вот уже более двух десятилетий она успешно «ассистирует» врачам разных специальностей. Первыми обратили внимание на ее таланты целительницы американские психологи; и сегодня услугами «кошек-докторов» пользуются больницы, дома престарелых, интернаты и реабилитационные центры, а в последнее время даже и тюрьмы. Кошки «лечат» страдающих психическими заболеваниями, больных, проходящих реабилитацию после травм, зачастую полностью или частично обездвиженных, и пациентов наркологических лечебниц. Но, пожалуй, больше всего этим пушистым целительницам радуются маленькие обитатели специальных школ-интернатов. Для детей с заболеваниями опорно-двигательной системы кошка воистину добрый доктор Айболит, никогда не делающий больно и зачастую способный помочь лучше многих двуногих дипломированных специалистов.
