Сергей Лукницкий - Собачий файл
— Куда же тебя несет? — Антона держал на руках тот самый приезжий. — А не тебе ли, котяра, я жизнью обязан? Ты, что ли, меня от угара спас?
— Точно, Антон это, — раздался знакомый голос с заднего сиденья.
Там, между двух молчавших людей в серых шинелях с погонами, сидел хозяин Антона. Их глаза встретились. Но Антон сделал вид, что ему сейчас не до того, и не понимает он, что хозяин арестован. Кот отвернулся — и никогда больше не видел Федора Михайловича.
— Ну ладно, долг платежом красен, — сказал следователь, — поедешь жить ко мне. — И он погладил кота. — Но сперва в больницу.
— Да выбрось ты его, Николай Константинович, — сказал один из милиционеров.
Но Нестеров кота не выбросил. Он вылез из машины, завернул кота в какую-то хламиду, и пошел ловить попутку — не хотел задерживать правосудие.
Шел дождь. На трассе показалась машина…
И зажил Антон в семье Николая Константиновича. Кормили его хорошо, баловали. Кошек в райцентре было, правда, меньше, чем в деревне, но зато все они были городские, интеллигентные. Валерьянку Антон больше не пил — не с чего: на пансионе у юриста второго класса жилось ему беззаботно…
…— Вы когда об этом писать рассказ будете, — попросил меня Николай Константинович, — Как-нибудь дайте в конце резюме, мол, кот потому под машину попал, что пьяным был… А еще напишите, мол, давно пора заменить в деревнях угарные печи на паровое отопление…
ИНТЕРВЬЮ СОБАКИ ШТУЧКИ
Возможно, собака по имени Штучка — не всамделишная, может быть, она чего-то не понимает в человечьих писательских делах, но интервью получить у нее удалось легко, вероятно, она не знает о добрых традициях общества — непременно облаивать журналистов, и не читала монографию своего хозяина «Россия и печать: век антиСМИ-итизма» Москва, Правовое просвещение, 1998 г.
Интервью состоялось в собачьем клубе, где наша героиня получала сертификат на право покупки авиабилета для поездок в акватории Шенгенского соглашения.
Корр. — Итак, госпожа собака Штучка, наш первый вопрос: почему и как Вы стали писателем, кто и что на Вас повлияло? Каковы Ваши планы и мечты?
Штучка. — Вспомните переписку Меджи и Фидель из Гоголя, вспомните Булгакова, Сашу Черного, Толстого, Чехова, а те, кто любит Запад, пусть вспомнят Стейнбека и Джерома. Мне в этой жизни повезло. Моим собачьим провидением я оказалась в удивительной семье, и потому я именно такая, какая есть.
Писать я начала рано, еще в детстве, когда узнала, что у моего любимца, друга и хозяина, когда он был маленьким, жили разные замечательные зверюшки. Черепаха Даша, лохматый серый кот Пижон, разноцветная кошка Фифа, сиамка Катерина, неизменно с четырьмя детьми от разных мужей, ежи Фомка и Ромка, кролики, голубые с желтым попугаи нонсепарабли, тойтерьер Кузьма и овчарка Джек. Кузьма почти целиком помещался в пасть Джеку. И так они день-деньской носились по переделкинскому саду…
Кстати, самым первым был пес Чук. Именно он был удостоен чести охранять только что пришедшее в этот мир человеческое существо, моего (будущего) хозяина, впоследствии так много сделавшего для нас — литературных собак… Чука даже называли комендантом городка писателей «Переделкино», где я живу по сей день и пишу свои вирши. Вот скоро появится перед Вами история собачьих Ромео и Джульетты! Был еще замечательный пес Буран… Впрочем, я, кажется, отвлеклась!
Недавно я ездила на воды, чтобы набраться новых впечатлений. В Карловых Варах стояла поздняя осень. И, скажу я вам, лучше Карловарская осень, чем Пражская весна. Для меня был приготовлен шикарный номер, шведский стол в ресторане, делегация чешских болонок-мальчиков. Лучшие повара готовили мне еду. Но чтобы добраться до всех этих прелестей, я вынуждена была сидеть, как колодник, в ящике, похожем, скорее, на переносную тюрьму. Одно утешало: настоящий писатель должен испытать и такое.
К сожалению, мой хозяин не смог преодолеть бюрократических препятствий, хотя и дошел до заместителя министра Таможни. Таможня согласилась с тем, что уважаемую писательницу не надо просвечивать рентгеном на предмет контрабанды наркотиков. Полистав мои книжки, начальник Таможни сказал подчиненным, чтобы те не вторгались в писательский мир. Ох, уж этот мужской род, все-то они хотят пощупать руками. После процедуры таможенного «ухаживания» люди в красивых формах написали в графе «багаж»: пудель, карликовый, серебристый, 4.900, и выписали сертификат.
Корр. — Какая у вас семья?
Штучка. — Живу с приемной дочерью Люсей — роскошной пышнохвостой кошкой. Хвост ее не только пышен, он всегда перпендикулярен телу! Он торчит, как дымящая труба на заводском комбинате. Пушистая, разноцветная торчащая в небо труба.
Мы с Люсей живем вместе… Вы понимаете, что значит жить с великовозрастной дочерью рядом, какие это проблемы? Дон Жуан всех окрестных кошек — Зеленый кот — ежедневно приходит к ней в гости. Она любит проводить время в его обществе, прогуляться по саду, но как все настоящие женщины, она сначала накормит его. Однажды раненого, с размозженной головой, она буквально на себе притащила к нам Зеленого! Что делать — выхаживали все вместе… Сейчас он поправился и настаивает на постоянной регистрации в доме.
Я понимаю! Я сама дважды была замужем. Мужья: бурный, темпераментный Гоша и Юм, нежный и трепетный. Дети, естественно, появились от Гоши. Иногда я навещаю своего сына, названного в честь отца, и дочь Юню и радуюсь их генетическому совершенству. Они так похожи на меня и мужа! Остальные дети живут отдельно, а мужья… тоже отдельно. Впрочем, в некотором смысле я вдова. Да что мужья! Вот о возлюбленных писатели и — особенно — писательницы могут говорить часами. Возлюбленные — это наш хлеб. В прямом и переносном смысле. Возлюбленные делятся «Педигри», возлюбленные вдохновляют… Возлюбленные — это моя гордость: Муму Герасимович, известный юрист, и Найт, черный как ночь кокер-спаниель (с очаровательной хозяйкой Наташей). Знаете, честь дамы составляют те мужчины, которые выбирают ее из тысяч болонок и пуделей, мавританок и француженок…
В Карловых Варах мы часто гуляли по набережной Теплы, смотрели на уток. Меня неизменно сопровождал мой хозяин, повелитель и Бог — Сергей Павлович. Когда я была маленькой, я думала, что он мой папа. Когда подросла, я решила, что это мой жених, но теперь, когда я стала опытной и мудрой, я понимаю — такой хозяин дается один раз на все десять жизней.
Корр. — Ваше творческое кредо?
Штучка. — Сейчас все в моей жизни — хорошо, а в молодости приходилось даже публицистикой заниматься… Одну из моих статей того времени, приведу полностью. Шел голодный 1991 год. Надо было поддерживать население. Кто, как не мы? И я написала тогда:
«Здравствуйте, уважаемая редакция! Меня зовут Штучка. Я маленькая, но собака. Не удивляйтесь, пожалуйста, что я пишу это письмо сама: многие теперь умеют писать, а собака супруги Президента США госпожи Барбары Буш даже выпустила книгу о жизни в настоящем Белом Доме.
Пишу Вам потому, что меня, как и многих, сегодня волнуют проблемы моей страны. Слышала я, что от невзгод люди начали звереть. Так вот я, собственно, и взялась за перо, чтобы опровергнуть это утверждение. Я частенько сопровождаю свою любимую хозяйку в магазины. Раньше я ждала ее дома, а теперь — очереди… Она уходит на целый день, и я стараюсь скрасить ей минуты ожидания. Люди уже узнают меня, улыбаются, и я рада, что могу хоть как-то разнообразить их “очередное” существование.
Я уверена, что, если бы каждый из нас, собак и людей, сумел скрасить жизнь ближнему, нам всем было бы легче перенести этот переходный и очень невкусный период.
Однажды я должна была с невесткой хозяйки куда-то ехать на автобусе. В этом автобусе случилась со мной страшная неприятность: мне дверью прищемило лапу. Боль, кровь! Лапу распороло металлической створкой… И тут случилось чудо: люди, которые ехали в автобусе, стали проявлять ко мне участие! Кто-то пожертвовал носовой платок, у кого-то нашелся йод, а кто-то просто погладил… Ведь это так важно: тебе плохо, а тебя — гладят!
Но и это не самое главное! Водитель автобуса в микрофон обратился к пассажирам с предложением доехать (тут недалеко, у него тоже есть собака, и он знает где) до ветеринарного пункта. И все согласились, хотя, наверное, спешили по своим делам. Кстати, в том ветеринарном пункте мне зашили лапу, и сейчас я уже почти не хромаю. Но я не могу не помнить добрых людей и водителя сто восьмого маршрута. Собаки вообще не забывают добро, и в этом плане некоторым людям стоит брать с нас пример.
Вот почему теперь, когда я слышу, что люди звереют, согласиться с этим не могу…»
Письмо возымело успех. Люди перестали зверствовать. Демократия стала побеждать. А мне ничего не оставалось, как продолжать свои писательские изыски.
