Марина Басанович - Дела собачьи
Тем временем женщина замолчала, видимо, собираясь с силами для новой серии упреков и определений нашей «проклятой лечебницы и не врачей, а вредителей, у которых дипломы надо отнимать и публично на площади сжигать вместе с их обладателями». Надо было срочно воспользоваться образовавшейся паузой и сменить тему. Я быстро спросила:
– А припадки-то у него есть?
– А… вроде… и нет, – после минутной паузы, озадаченная неожиданным вопросом, неуверенно произнесла женщина. Подумав еще немного, она уже твердо сказала: – Не было ни одного! Доктор! А… как же это?
– Пошли, поговорим спокойно. Я вам все расскажу, а вы – мне. По-моему, это будет справедливо. – И мы, как и тогда, в первый раз, отправились в кабинет. По дороге никого не встретили – отсиживаются, предатели, и делают вид, что ни о чем не знают. За чаем вот послать некого. Но это – потом. Сначала мои вопросы.
Изложение того, что произошло в лечебнице за несколько прошедших дней, заняло совсем немного времени. Наступила очередь рассказывать ей. И ее рассказ был недлинным. Все дни она не находила себе места, плакала. И уйти-то из квартиры, где каждая мелочь напоминала о собаке, было некуда, да и мороз не позволял. Все эти дни она проревела белугой. А на девятый день с утра решила справить поминки. Со слезами на глазах собирала ненужную уже теперь собачью подстилку, миски, поводок… И вдруг за окном – жила она на первом этаже – раздался собачий вой, так похожий на голос ее Дика, что она похолодела и даже стала креститься. Но вой вперемежку с жалобным лаем не прекращался! Собравшись с силами, она выглянула в окно и обмерла: ее Дик стоял и тоскливо выл, глядя на окна в ожидании увидеть хозяйку. В чем была, она вылетела на улицу, а у подъезда уже приплясывал от нетерпения ее дружок, живой и невредимый! От радости, как она утверждала, плакали оба. Поминки откладывались! На другое утро, кипя справедливым гневом, она отправилась в лечебницу…
– А ведь и вправду, за цельные сутки не было ни одного припадка, – опять в конце рассказа повторила она, – почему все-таки?
– Если бы вы только знали, как это интересует и меня! Многое бы я отдала, чтобы узнать ответ! – Мне очень хотелось остаться одной, чтобы все обдумать. – Идите домой, понаблюдаем недельку-другую. Там видно будет. Если не повторится ни один припадок, так и расставаться с собакой не придется. Правда ведь? – Она только радостно кивнула в ответ и, не прощаясь, ушла.
Я осталась одна. Лечебница стала оживать. Из-за закрытой двери по коридору слышались шаги: вот Любаша прошелестела в свою комнату, а вот и бабка Александра прошаркала в приемный кабинет, тяжело ступая, прошелся Михалыч. Понятное дело – гроза миновала. Однако ко мне никто не заглянул. И хорошо! У меня есть время подумать…
Предположим, что в течение недели у овчарки не будет больше ни одного приступа. Значит, она каким-то образом излечилась. Так… Пойдем дальше. Что могло послужить пусковым механизмом? Вот здесь начинается полная неразбериха. Во-первых, это мог быть электрический ток. Но его технические характеристики неизвестны, и спросить не у кого. Аппарат был неисправен, значит, промышленного тока он не выдавал, но какой тогда? Электрики уже явно не помнят, да и еще вопрос, может, они тоже приехали к нам после «согрева». Михалыч был под градусом – это совершенно точно, сама видела, и доза к тому времени была уже приличной. Отсюда еще одно возможное предположение: неизвестно, через какой участок тела собаки был пропущен ток. Насколько это важно? Видимо, да. Пойдем дальше… «Якобы труп» несколько дней находился при очень низкой температуре, на улице, явно не для комнатной собаки в стрессовой ситуации. Опять же известно, что в стрессе организм проявляет совершенно непрогнозируемые способности и реакции, и эта область практически не изучена. Надо ли ее в этом случае как-то учитывать? Опять же, да! Но как? И, наконец, целая неделя полного голода, даже не неделя, а девять дней – исправила я себя, вспомнив рассказ женщины о несостоявшихся поминках. Мог ли голод повлиять на выздоровление? И снова приходилось давать утвердительный ответ. И главное, отработал целый комплекс названных причин или только одна? И какая тогда? И тем не менее собака выздоровела, хотя для окончательного утверждения надо было еще подождать…
Прошло еще несколько недель. Счастливо закончившаяся история не шла у меня из головы, я с нетерпением ждала сообщений от хозяйки Дика и проклинала так медленно тянущееся время. Дела в лечебнице шли своим чередом. Сэм продолжал пребывать в больнице, мы работали. Даже из горветотдела нас стали реже беспокоить. Видимо, поверили, что можем справиться своими силами. Даже отчеты сдали в срок. И наконец женщина появилась. Она сразу по-хозяйски прошла в мой кабинет. И еще с порога сказала:
– Дик здоров. Больше не было ни одного припадка!
К этой истории у меня особое отношение. Конечно, хорошо, что она не закончилась печально. Но покоя у меня все-таки нет. Нет, потому что по сию пору эпилепсия далеко не редкое заболевание. И излечивается не часто. А тут такой уникальный случай… Но тогда у меня не было возможности на ком-то проверить все еще раз. Но одно я знаю точно: до конца жизни Дика эпилептических проявлений у него никогда больше не было. И жизнь его была долгой.
Дитта
Конечно, я могла и отказаться, но что не сделаешь ради своих детей. Имелись в виду собачьи дети, и пусть некоторым это и покажется забавным, но собачьи дети у меня на одной ступеньке с человеческими. Кому надо – поймет правильно.
Дело было так. Какое-то время назад у одной из моих собак, бультерьера Баси, были щенки. Все они благополучно нашли себе хозяев, когда подросли и пришло время выбираться из отчего дома и оставить в покое наконец свою многострадальную мать.
Мало кто себе представляет, какая это лотерея – новые владельцы щенят, два-три месяца обитавших в моем доме и уже основательно успевших влезть в душу всех двуногих его обитателей. У моих домочадцев живо образовались свои любимчики, и каждый из них втайне мечтал, что вдруг на кого-то не найдется покупателей и собачье население у нас увеличится еще на одну песью морду. Но Бог миловал! И хотя и с глубоко запрятанным сожалением я все-таки отдала последнюю девку в семью, поначалу показавшуюся мне довольно оригинальной. Они приехали вместе, муж и жена. Жена мне понравилась сразу же. Не очень высокая блондинка с обаятельным лицом, ясноглазая и очень спокойная. Когда я увидела, как нежно и трепетно она взяла на руки маленькую белую кроху, у меня отлегло от сердца: наш человек. Ее муж понравился меньше. Внешне вроде бы и ничего, но суетливый какой-то. Собаки не доверяют неуравновешенным людям, и я солидарна с собаками. Но, обернувшись на спокойную и доброжелательную улыбку его жены, я поняла – ей я не смогу отказать. И Дитта, так звали выбранного ими щенка, уехала на постоянное место жительства.
Жизнь шла своим чередом, принося решаемые и нерешаемые проблемы. Как-то неожиданно и в трудных вопросах находились выходы, плохие или хорошие – показывало время. Владельцы последней пятерки бультерьерских детенышей периодически теребили меня звонками, вопросами. С кем-то встречалась, а вот хозяева Дитты пропали из поля зрения. Но наконец проявились и они. Доложились по полной программе, и вроде все было хорошо, собакой довольны, общий язык с ней находят, но в голосе Людмилы, той, так понравившейся мне в первую встречу женщины, звучала еле заметная неуверенность. А может, мне показалось? Не в моих обычаях откладывать сомнения в долгий ящик, и я напрямик спросила:
– Люда! Может, все-таки что-то не так? Говорите, не стесняйтесь!
– Ой, правда, можно? Вы не обидитесь? – торопливо заговорила она, явно обрадованная разрешением.
– Чего в себе таить? – засмеялась я. – Легче становится, по собственному опыту знаю.
– Понимаете, Дитта – совсем не злобная собака… Ну, характер у нее не как у бультерьера! Я сама рада, а вот муж разочарован!
– А что, он ждал, что она с младых когтей будет участвовать в боях и побеждать? – в шутку спросила я, потому что еще заранее мы договорились, что ни о какой травле и собачьих боях я от них не услышу.
– Нет! Что вы? – испуганно произнесла Люда. – Какие бои?! Нет! Но она даже просто так за себя постоять не может!
Это было так удивительно для меня, что я тут же предложила встретиться, и только после наблюдения за поведением собаки попробовать найти объяснение ее «странному для бойцовой собаки» поведению.
Но выкроить время для встречи удалось только через неделю. Все это время я варилась в собственном соку, перебирая в уме возможные варианты объяснений. И хотя работа ума шла параллельно обычной текучке, мне было почему-то тревожно. Сама не знаю почему. Точку, почти как всегда, поставил муж, сказав, что, в конце концов, никто не мешает мне забрать собаку обратно, а больше и думать пока не о чем. После столь категоричного заключения я сама себе удивилась: действительно, надо подождать встречи, а уж потом накручивать всем, и себе в том числе, нервы. И мы всем табором отправились на дачу. Территориально наша летняя «резиденция» была сравнительно недалеко от дома владельцев Дитты, поэтому в ближайшие выходные дни они и заявились к нам в гости, захватив с собой, разумеется, и собаку.
