Том Кокс - Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами
Но Вонь не исчезала и с каждым днем становилась все ядовитее. Еще немного, и от отчаяния я схватил бы молоток и продырявил в разведывательных целях стену. Где искать источник?! Вонь следила за моими потугами, поторапливала – словно тысяча злобных карликов шептали мне в спину.
– Ты уверена, что это не лошадиные черепа воняют? – спросил я Ди.
Она была абсолютно убеждена, что не черепа. Ди – выдающийся кладезь информации, человеческий аналог застежки-липучки, цепляющей на себя факты. Причем она хранит в голове не только необходимое, но и целую кучу всякой всячины. Хотите получить сведения о новых методах анализа ДНК? Постичь тайну эффективной эксплуатации рыболовного снаряжения? Вам к моей жене. Поэтому я ни на миг не усомнился в ее ответе: в сфере мертвых лошадей Ди для меня была непревзойденным экспертом.
Теперь я уже чувствовал Вонь даже за стенами дома. Она норовила поехать со мной в машине. Много ли нужно времени, гадал я, чтобы Вонь проникла в мой автомобиль? Потом в пассажиров? А с ними разбрелась бы по округе, начала свирепствовать во всем Норфолке, потом в Британии, в мире… Как ее вообще искоренить? Единственный способ, наверное, – вытеснить при помощи другой, еще более отвратительной вони.
Дейв не спешил забирать лошадиные черепа, а у меня самого не было повода заходить в кабину. Черепа – они черепа и есть, зачем их проведывать? Как-то вечером я ждал в гости друзей и думал, куда их рассадить, поскольку стульев и кресел не хватало. Я вспомнил о кресле-мешке, набитом бобами. Я хранил его в кабине, подальше ото всех: оно имело привычку просыпать бобы, которые Джанет потом на хвосте растаскивал по всему дому. Я пошел за креслом в кабину и по пути задумался – стоит ли извлекать его на свет божий, ведь мои гости, учуяв Вонь, может, даже присесть не захотят? Однако вопрос отпал сам собой: только я открыл дверь кабины, как в нос мне ударило такое, что я не рискнул идти в другой конец комнаты за креслом.
Моя бывшая соседка Мэри говорила про неприятный запах так: «Он на тебя прям накатывает!» Я очень люблю это выражение. Зловоние из кабины не просто накатило, оно стиснуло меня в медвежьих объятиях, точно озабоченный психопат. Прикрыв лицо полотенцем, я с трудом добрел до полиэтиленовых сумок и выволок их на балкон. Затем пулей влетел в ванную и вымыл руки семь раз подряд. Мало того, у меня возникло смутное необъяснимое желание почистить зубы. Не стану самоуверенно заявлять, будто именно так чувствует себя изнасилованный человек, но я до того дня ни разу не ощущал себя поруганным. Меня словно какая-то нежить облапила.
Лошадиные черепа «нарисовали» на полу кабины пятнышко в форме маленького лошадиного черепа. Я старался не думать, что именно оставило после себя такой след. Это вещество протекло сквозь толстый полиэтилен и не уступило моим попыткам отскрести его от паркета. Черепа лежали на балконе, в доме была проведена уборка мощными моющими средствами, но запах все равно держался еще несколько дней. Похвальная стойкость. Я с тревогой ждал, что он вот-вот просочится в дома соседей и нас засыплют жалобами. Этого не произошло – черепа одумались. Теперь я стал поглядывать на них с нежностью и дал им имена: Нед и Эд. Во мне проснулась жалость. Лежат там одни-одинешеньки, никто их не любит. Однако я категорически отверг предложение Ди занести черепа назад в дом, насыпать в них цветочные лепестки и приспособить под затейливые держатели книг.
Пакеты с черепами мы на всякий случай завязали – мало ли что котам в голову взбредет. Однако сквозь прозрачный полиэтилен я отчетливо видел лошадиные морды. Нед был существом добродушным, вполне довольным своей жизнью: главное, чтоб вид на озеро никто не загораживал да утреннее солнышко прогревало кости. А вот Эд… Он надо всем насмехался, и меня это смущало. Поливая растения или подсыпая орешки для залетных птиц, я ощущал на себе его взгляд. «Ну-ну, – казалось, говорил Эд. – И когда же? Ты уже давно увиливаешь, но так ведь не может продолжаться вечно».
И правда: я уже давно не сидел верхом, причем исключительно по своей вине. Один-единственный раз я надумал поехать без страховочной веревки – в ту самую поездку, когда впервые встретил норовистого Бориса, – и то меня спас Лео. Я обещал-обещал – и не делал. Так могло продолжаться долго, но однажды осенью 2007 года, за несколько дней до того, как Дейв забрал Неда с Эдом, я сунул нос на балкон, увидел две несчастные лошадиные морды и принял решение.
– Ладно, – сказал я Неду. – Ты меня убедил.
– Наконец-то ты понял. Я рад, – вклинился Эд. – В смысле: посмотри на нас. Ты правда думаешь, что мы можем тебя обидеть?
– Слушай, – подошел я в тот же вечер к Ди. – Хочешь в выходные покататься верхом?
Мы облюбовали ту же конюшню возле поселка Уилшем, где я недавно хотел опробовать езду без страховки. Маршрут предполагался очень красивый: нас ждали пастбища, вересковые пустоши, симпатичные георгианские особняки и обнесенные стеной сады – любоваться ими с высоты намного приятнее. Конюшню курировала инструктор верховой езды по имени Кэрол – с ней, уверяла Ди, мне будет очень спокойно. Время дня мы тоже выбрали, как в прошлый раз: за полтора часа до наступления сумерек, когда воздух свеж, а поля золотятся в лучах заходящего солнца.
В назначенный день меня скрутило. Живот поднял бунт, накатила тошнота, к тому же всплыла старая проблема с позвоночником – заболела поясница. Однако стоило мне пожаловаться Ди, и в ее глазах мелькнуло разочарование. Да, лимит моей трусости, похоже, был исчерпан. Ко всему прочему, если смалодушничать, то опять пропадут тридцать фунтов предоплаты. Нет уж, подумал я, в этот раз не отступлю. Моя решимость не дрогнула даже тогда, когда ко мне подвели недовольного Бориса – словно мрачный дар, в насмешку посланный темными лошадиными богами. Устоял я и при известии, что сопровождать меня будет не Кэрол, а двое конюхов: хмурая темноволосая девочка лет четырнадцати и долговязый шестнадцатилетний блондин, который непрерывно что-то жевал. Мою жизнь вверили двум карапузам.
Первую поездку верхом без страховочной веревки можно было бы сравнить с первой поездкой на неустойчивом мотоцикле, но такое сравнение не совсем верно. Мотоцикл не любит жевать по дороге листья, он не способен своими выкрутасами свести вас с ума и превратить в малахольный овощ, которого до конца дней будут возить в кресле-каталке. По правде говоря, первые полмили Борис вел себя очень хорошо, но я не сомневался – он чувствует, как мне плохо, и просто выжидает. Я ведь своими глазами видел, как мучился с ним Стив: Борис тогда недовольно бурчал, еле волочил ноги и наотрез не желал идти вместе со всеми.
Я неуверенно глянул на подростков, но те увлеченно обсуждали свою подругу. Ясное дело, Сэди опять специально поставила на «Фейсбуке» расплывчатый статус[5]: написала, мол, ее жутко достал «кое-кто», хотя и так понятно, речь о Марке, – он снова ей изменил с шалавой из магазина «Сомерфилд», даром что у той пирсинг на языке; а сам-то, такой, на прошлой неделе в «Старбаксе» при всех заявил: «Я типа ни за что не займусь таким с девчонкой, у которой проколото что-нибудь, кроме ушей». Эта сенсация была куда интереснее заботы о безопасности двух тридцатилетних всадников-дилетантов. Должен признать, я испытал некоторое разочарование, не дослушав историю до конца, поскольку мы с Борисом отстали от остальных – Борис узрел восхитительную подборку травы, листьев и веток и занялся ею.
– Том, ты там как? – обернулась Ди.
– Э-э… Отлично, – соврал я, безрезультатно теребя повод.
Верховая тропа вывела нас на дорогу, однако Борис идти по ней не пожелал. Он упрямо брел поверху крутой травянистой обочины, отчего меня ощутимо потряхивало. Мое воображение рисовало полет в пропасть, и я потихоньку дергал ногами в надежде вовремя вытащить их из стремени. Если ступня застрянет, Борис протащит меня за собой вверх тормашками, словно убогую пародию на Бедовую Джейн. Можно было озвучить свои переживания подросткам, но я мысленно услышал, как жалко это выйдет: мольба ребенка, взывающего к таким же детям.
Сотни лет назад для мужчин моего возраста и телосложения езда верхом являлась делом обычным. О падении с лошади они вспоминали лишь тогда, когда в них выпускали стрелу или пулю. Разве я в глубине души не мечтал стать таким смельчаком? Разве мне не говорили взять контроль в свои руки? Забавно, но в ту самую минуту, когда я решил проявить характер и овладеть ситуацией, Борис понес. Понятия не имею, какая муха его укусила, – может, сжевал невкусный листик или испугался отстать от мерина Ди, – однако я воспринял случившееся как прямой ответ упрямца на мои мысли.
Когда-нибудь в будущем я, наверное, буду вспоминать, что мчались мы очень долго. Время, без сомнения, добавит и сгустит краски. Возможно, я мысленно дорисую парочку живых изгородей, через которые мы перемахнули; душераздирающее ржание; изумленного фермера, выронившего изо рта соломинку при нашем появлении; и молниеносное видение моего бездыханного тела. На самом же деле скачка продлилась секунд сорок, но Борису их хватило, чтобы взмыть на придорожную насыпь, слететь с нее и стрелой промчать мимо собратьев по конюшне.
