Джек - Дмитрий Арефьев
Он вытягивал голову, пытаясь добраться до края бака. Маленькие короткие лапки вязли в грязи, не оставляя ему шансов опрокинуть бак. От безысходности щенок жалобно визжал и пытался вновь. Его носик чуял что-то вкусненькое внутри, а в животе громко урчало. Вот он приз! Так близко, но взять невозможно! Ещё чуть-чуть, немного! Нет! Пёсик снова падает в грязь.
В баке определённо было чем поживиться. Передние лапы жадно цеплялись за скользкий край железного контейнера, царапая его длинными обломанными когтями. Пёсик снова заскулил, будто жалуясь на жизнь, на то, что в таком раннем возрасте он остался совсем один и никому не нужен. Он прекрасно понимал, что столь приятный и манящий запах очень скоро привлечёт внимание других, куда более сильных, крупных конкурентов. Щенок не оставлял попытки, но после очередного прыжка он снова оказался на земле. Ещё пара заходов и опять неудача. Подпрыгивает – ничего! Никак не достать! Но он не отступал, держал передние худые лапки на бачке, будто таким образом бачок вдруг сам упадёт и из него вывалится что-нибудь съедобное. Бездомный, голодный, продрогший от холодного осеннего дождя, он продолжал так стоять, накапливая силы для новой попытки.
Скоро придёт зима. Местные морозы не оставят шансов ему. Уж слишком ты мелковат, слишком слабоват. Коротенькие лапы и хвост – незавидная привилегия в мире бродячих собак. Вероятно, бывшие хозяева избавились от него, как от ненужного хлама. На шее было жалкое подобие ошейника, а правая лапа багровела от кровоточащей раны. Нет, его определённо никто не искал. Судя по выступающим по бокам рёбрам, щенок был на улице не первый день. Он, конечно, не знал, какие климатические перемены ждут его в ближайшее время. Да и откуда? Наверняка, это был первый год его жизни, и он ещё не понимал, что может запросто не дожить и до завтрашнего дня. На таких коротеньких лапках далеко не убежишь. Да ещё и на трёх.
К собственному удивлению я обнаружил, что стою на месте под проливным дождём и смотрю на бродячую собачонку, пытающуюся съесть что-нибудь за последние несколько дней. Собачка снова присела, нацелившись на контейнер. С визгом, полным отчаяния и боли, она снова устремилась вверх. Чуть-чуть не хватило, чтобы зацепиться зубами за бак и повалить его. Щенок плюхнулся обратно в клокочущую от дождя грязь и заскулил. Сквозь этот протяжный стон я услышал, как он ненавидит себя, как он ненавидит этот мир, что заставил его бороться за каждую крошку, не дав при этом ни малейшего шанса на выживание. Этот мир смеялся над ним, дразнил лакомым куском, а потом отправлял несчастного в лужу. Мокрый, нездорово худой, он просто сидел и с надеждой смотрел на жестяной бак, а затем вдруг перевёл взгляд на меня. Его маленькие коричневые глазки, наверняка, ранее полные жизни, с неистовой надеждой уставились на пешехода с чёрным зонтом.
«Скоро прибегут другие, – прочитал я во взгляде щенка. – Они придут и прогонят меня».
Возможно, я первый, кто за последние дни, а может и месяцы, обратил внимание на пёсика. Влажный нос слегка зашевелился. Щенок вдруг поднял голову вверх, улавливая в воздухе слабые запахи странного человека. Живой искрой в глазах собачки вдруг блеснул огонёк. И я это заметил.
«А может ты? – будто прошептал пёсик. – Может, ты мне поможешь?»
Он видел, что я понимаю его желание. Я, действительно, понимал и выглядел, наверное, странно в тот момент, но то, что еле стоящий на ногах щенок просит о помощи, было очевидно. Собачка повела мордочкой, будто указывая на мусорный контейнер: «Помоги мне! Пожалуйста!»
К горлу подступил комок. Я сглотнул и, как мне показалось, даже сделал один шаг по направлению к помойке. Дождь нещадно барабанил. Люди продолжали куда-то бежать. Машины нудно сигналили, столпившись в очередной утренней пробке. Вдруг я подумал, каково сейчас вот так вот стоять под холодным дождём, да ещё истощённым, как этот маленький брошенный пёс. Пожалуй, самое страшное в жизни – быть преданным и отвергнутым и впоследствии вот так вот никому не нужным. Все мои бытовые проблемы, долги за квартплату, переживания о потерянной любви – всё это растворилось, словно туман. Какой мелочью мне стала казаться моя скучная работа, когда жизнь может столкнуть с куда более страшными обстоятельствами. Чем не пример этот щенок?
Собачка продолжала буравить меня маленькими глазками. Вот он – последний шанс! Вот он стоит рядом с чёрным зонтом, но в то же время он так далеко. Глупо думать, что случайный прохожий полезет в мусорный бак доставать пищевые отходы, чтобы скормить их бродячим животным.
Мне не пришлось переступать через себя, чтобы решиться на это. Я не думал, как буду выглядеть в глазах окружающих, когда мои руки увязнут по локоть в помоях. Не думал, что скажет шеф, когда я приду на работу в воняющем плаще с испачканными рукавами, не говоря про ботинки, потерявшие свой цвет от налипшей на них грязи.
Собачка поняла моё намерение. Её хвостик вдруг зашевелился. Внезапно вся накопившаяся усталость и боль куда-то ушли. В измождённом до крайности теле вновь заиграла кровь. Глаза жадно заблестели. Я сделал пару шагов навстречу. Пёсик искренне обрадовался, а крохотный хвостик уже не унимался.
«Неужели он поможет? Он мне поможет!»
Нос жадно улавливал запах приближающегося незнакомца, пытаясь оставить в памяти след долгожданного человека. Человека, который впервые за много-много раз не прошёл мимо. Человека, который его не бросил.
Мой левый ботинок уже увяз в грязи, когда я услышал звук приближающегося троллейбуса. Моего троллейбуса. Вместе с протяжным гулом электрических двигателей в мозгу всплыл колющий, как нож, голос шефа: «Алексей, еще раз опоздаешь, уволю к чёртовой матери! Это не шутка. Больше можешь не приходить на работу!»
– Не приходить на работу, – повторил я слова, сказанные мне на прошлой неделе, и встал на месте.
Маленький хвостик вдруг замер. Щенок будто понял, что сейчас произойдёт.
«Уволю к чертовой матери!» – колоколом прозвенело в голове.
Собачонка словно слышала мои мысли, но мириться с ними не хотела. Её взгляд настаивал: «Помоги! Помоги! Помоги! Не уходи!»
– Прости, друг, – тихо прошептал я и направился к остановке.
В траллик уже набивались пассажиры. Ещё минуту, и я не вошёл бы в переполненную машину. Лишиться работы было для меня сравни с концом света. Долговые обязательства сами собой не разрешатся, к тому же я рисковал остаться без крыши над головой, как тот самый пёсик, смотрящий мне в спину разочарованным взглядом. Что творилось в голове маленького животного, я и представить не мог. Последний шанс, который был так близко, сейчас
