Николь Дескур - Я, говорит пёс
Они уехали. Перед их поездкой было много суеты, во время нее — надежды и ожидания, а после — много рассказов. Судя по количеству привезенных ими кусочков мыла, они хорошо попутешествовали. Больше всего мне хотелось услышать все о Мальчике, имя которого часто упоминалось рядом с именем Кэрол.
Прошли теплые дни, пожелтели листья, солнце уходило раньше, и теперь уже садилось не за сараем, а за елками. Такие вот мелкие детали всегда помогают мне распознать время года и предвидеть изменение погоды. Не могу сказать, в какой именно стороне восходит солнце, потому что, как и люди, никогда не встаю рано. Но заходом этого светящегося шара я любуюсь почти каждый вечер. Иногда мне кажется, что я вижу его в последний раз. Для своих наблюдений я облюбовал склон, ведущий к пруду. Оттуда мне хорошо видно, как вместе с последними солнечными лучами, скользящими по воде, землю покидают свет и тепло.
Я говорил о том, что пожелтели листья. Я часто сидел под большой грушей и смотрел на солнце. Они перестали приезжать среди недели, но я знал, я чувствовал, что скоро наступит время охоты. Ружья были на даче. «Какой охотник без ружья? — думал я. — Приедут, куда им деться».
Однажды, поздно ночью, я услышал шум подъезжающей машины. На следующий день я увидел в доме Мальчика и Кэрол. У нее были длинные волосы и очень приятное лицо, но по этому еще рано было судить об остальном. О, чудо! Она меня не боялась и пыталась говорить со мной по-ирландски. Я сразу ее принял, хотя, когда она наклонялась, ее длинные волосы неприятно щекотали мне нос. Я видел, как они с Мальчиком гуляли, лазили по деревьям; иногда они брали меня с собой, и я был счастлив, потому что мы уходили далеко от изгородей и заборов. Они держались за руки. Наверное, он хотел ей показать все то, что любил сам. Только бы ей все это понравилось! А не то она увезет его с собой, и я уже никогда не смогу быть рядом с ними.
Прошла зима, и моя семья, к которой присоединилась Кэрол, стала приезжать намного чаще. Кэрол говорила, что ей очень нравится цвет моей шерсти и что ее семья тоже родом из Ирландии. Но ей не нравилось, что я бросаюсь на нее. Просто мне хотелось хоть раз лизнуть ее в лицо: у нее была такая чистая и белая кожа! Она все время говорила только на своем языке. Бывали воскресенья, когда они приезжали в хорошем настроении, а иногда были грустны. Я думал: «Пока Кэрол не говорит по-французски, нет уверенности, что она останется с нами навсегда и что все будут счастливы».
БОЛЕЗНЬ
У меня часто бывают приступы удушья. Когда меня спускают с поводка, я бросаюсь вперед, забыв обо всем на свете. Моя семья не догадывается о том, какую ошибку совершила, поставив во дворе будку. Сначала я не обращал на нее внимания и обходил стороной. Но вскоре там поселили старую Тунку, и я остался с ней. К тому же садовники говорили, что я слишком велик для их коридора и что от меня плохо пахнет. Они меня страшно этим разозлили.
Почему меня не оставили на свободе? Знаю, знаю — я все время убегал. Но чем больше меня удерживали, тем сильней было мое желание броситься «в бега». Я надеялся, что они сдадутся. Если бы они все время жили в этом доме, я всегда был бы с ними рядом и не стремился бы уйти. Но я понимаю, что они не могли. Так же как я не мог бы после леса и зеленой травы вернуться к улицам и тротуарам: для меня это было бы смерти подобно.
О смерти я думаю часто, потому что чувствую себя старым и усталым.
В последнюю свою зиму я пережил очень много грустных перемен. Но в Рождество, как обычно, был радостный и теплый праздник, на который съехались все знакомые дети. Они уже не те малыши, что прежде: маленькая девочка, подруга моих прежних рождественских дней, уже не бегает и не играет со мной. Она все еще катается на велосипеде, но я чувствую, что мы стали менее близки. Она больше не приходит пошептаться со мной. Мы оба постарели. Но все же между нами осталось что-то неуловимое: когда она приезжает в наш дом, то и часа не может прожить без меня, и я с радостью отзываюсь на ее голос. Остальные меня тоже любят, но они никогда не давали это понять так явно.
В семье произошло много грустных и веселых событий. Я часто наблюдал за тем, как прогуливаются по саду Мальчик и Кэрол. Но потом они перестали приезжать. С весной вернулась и моя болезнь. В хорошую погоду все выходили гулять и, конечно, брали меня с собой. Обезумев от радости, я бросался вперед и бежал, пока не начинал задыхаться. И вот недавно мы пошли в лес с Ним и его другом (Она почему-то в то время совсем не ходила). Я по привычке срываюсь с места и бегу, но вдруг чувствую, что мне тяжело дышать. Мне кажется, что мои легкие слиплись и что я могу набрать воздух только носом; я кашляю и отплевываюсь, и мне становится лучше. Он терпеливо ждет, стоя рядом со мной, но я этого терпеть не могу. Меня гладят и уговаривают не волноваться, а я чувствую, что смешон. Куда ушло то время, когда земля с бешеной скоростью мелькала под моими лапами и я не успевал ничего разглядеть вокруг себя? Время от времени меня останавливал какой-нибудь запах, но тогда мне приходилось сделать несколько прыжков чтобы вернуться назад. Вот как быстро я бегал! А теперь я еле тащусь, задыхаясь в приступах кашля, от которого разрывается на части мое сердце.
ПОСЛЕДНЯЯ ПРОГУЛКА
Еще одно воскресенье. Чудесное солнечное воскресенье. Зеленая листва, друзья, много радости и веселья. Мы с Ней идем гулять. С самого начала Она предупреждает меня: «Я отпущу тебя в лесу, но, умоляю, не бегай слишком быстро! Ты опять будешь задыхаться. Иди помедленней, я не могу угнаться за тобой, у меня болят ноги».
Как только я перестаю чувствовать поводок, как только меня окружают лесные запахи, я, словно стрела, срываюсь с места. Я знаю, что это нехорошо по отношению к Ней, но ничего не могу с собой поделать. Она находит меня возле поворота на лесную тропинку; я кашляю и отплевываюсь, мне очень плохо. Забыв все обиды, Она гладит меня и повторяет одно и то же: «Успокойся, не нервничай, сейчас все пройдет». От прикосновения Ее рук силы возвращаются ко мне, а с ними возвращается жизнь. Моя грудь расправляется и понемногу начинает вбирать столь необходимый для меня воздух. Сердце перестает рваться из груди.
Мы проходим несколько шагов в полной тишине. Как мне хочется сказать Ей, что я чувствую себя старым и больным, что Доктор уже ничем не может мне помочь, что жизни моей скоро придет конец. Что я их всех очень люблю. Что я был счастлив с ними, хотя они ничего не понимают в воспитании собак. Что мне есть о чем вспомнить, и поэтому я могу без особой грусти расстаться с жизнью. Что я предпочитаю смерть жалкому существованию больного, который всем в тягость… Но я не могу ничего сказать. Если бы Она понимала… Пробегает заяц, и я, еще не осознав, что делаю, бросаюсь за ним. Мне удастся перебраться через изгородь, но я не могу вернуться назад. Она вынуждена сделать то же самое. Мне совестно: Ей тяжело двигаться из-за больных ног. Наконец, мы оказываемся по одну сторону изгороди. Мы идем вдоль леса по дороге, которую я очень люблю. Ее здесь привлекают цветы, а меня — пустой, еще не засеянный участок склона, по которому можно бегать, не испытывая угрызений совести. Вокруг меня нет ничего, кроме земли и неба: я поднимаюсь, поднимаюсь по склону, и мне кажется, что я вот-вот достигну черты, которая называется горизонтом. Но кончается склон, и опять нас разделяет расстояние, и это пространство снова надо преодолевать. В том и заключается секрет моих безудержных побегов, что мне всегда хочется добраться до горизонта и увидеть край земли. Это бессмысленно, я понимаю. Но каждая собака всю свою жизнь в душе остается немного щенком. В нашей жизни обязательно должна быть цель, пусть даже нелепая. И мы будем верить в нее до тех пор, пока будут силы верить, хотя потом сами же посмеемся над собой.
Мы возвращаемся домой, шатаясь от усталости. Я прямиком иду отдыхать в свою будку. Я к ней уже привык.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
Мы с Диком бежим по полю. Жарко. Дик меня утомляет и немного раздражает. У меня опять начинается кашель, и я задыхаюсь больше, чем обычно. Дик, ну сделай же что-нибудь, не стой просто так. Я несправедлив. Он чувствует, что мне необходимо его присутствие и что уже нет смысла бежать за садовником: он рядом, и это самое главное. Ведь мне так плохо! Грудь мою свело, а сердце готово разорваться на части. Лапы подкашиваются, мне страшно, я падаю на землю и понимаю, что глаза мои закрываются в последний раз, унося с собой образ травы, а ноздри в последний раз вдыхают запах горячей земли; я чувствую, что Дик рядом со мной, но уже ничего не могу сделать…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Его нашли в траве, недалеко от дома. Дик сидел рядом и скулил. Его похоронили в саду, возле Тунки. Мы никогда не сможем его забыть.
