Самый красивый мужчина нашего кинематографа, Адель и я - Наталья Кошаева
Вздохнула, – давайте. – посмотрела в зеркало, поправила шапочку, натянула на нос маску.
Прошла в свой кабинет, где ассистентка Зиночка готовилась к приему. – У нас с острой, пригласите пациента.
Зина скрылась за дверью, а я уселась на свой стул и потянулась к коробке с перчатками. В этот момент влетела Зина, – Прасковья Альбертовна, там этот! Ну вы сами увидите!
– Что? – взяла карточку, прочитала имя «Лакеев Г.П.», открыла карточку. Очень трудно, когда вот как приходит чужой пациент.
– Ну зовите этого Лакеева, где он там застрял?
Зина приоткрыла дверь, – Лакеев, заходите!
Боковым зрением заметила, что вошел крупный мужчина, держась за щеку. – Проходите садитесь.
Он уселся в кресло, не отнимая руки от щеки. Я повернулась к пациенту, беря зонд и зеркало.
– На что жалуетесь! – он наконец отнял руку, и я его узнала. В моем кресле сидел Григорий. Глаза, что блюдца, боится. Лакеев! И Зина перед ним и так повернется и так!
– Зиннаида, давайте формулу запишем! – прекрасно, удалила эту Зину от него подальше. Она устроилась за столом и приготовилась записывать.
– Лакеев, откройте рот. – видимо он что-то услышал, то ли голос мой узнал, то ли что… Но он начал внимательно всматриваться в меня, порывается что-то сказать.
– Молчите, Лакеев. Шестнадцатый – пломба, пятнадцатый – кариес, двадцать четвертый, двадцать третий – пломбы…
Он на мой бейдж смотрит, а там имя мое «Прасковья Альбертовна Фогель».
– Прасковья? – успевает он сказать, пока я пробую как работает пистолет воздух-вода, и направляю струю воздуха на его самый подозрительный зуб. Пациент подскакивает на месте со стоном. Стучу по зубу, – Так больно? – он кивает. Мне все уже стало ясно, поэтому я выключила лампу.
– Ну что, сейчас сделаем снимок и дальше выберем стратегию лечения. Зиннаида, проводите Лакеева на снимок. – Он встал, хотел что-то сказать, посмотрел на меня.
– Идите, идите! – отвернулась я чтобы сделать запись. Скоро меня позвали, посмотреть снимок. Ну как и ожидала – пульпит. Зиннаида распаковывает Григория, снимает с него защитный фартук. Хлопает ресницами, улыбается! Смотреть противно.
Он встает рядом, и я ему показываю на экране весь его пульпит, объясняю про кариозные полости и воспаление… А он не слушает. Вернее, слушает не то, что я говорю, а как. Видно, у него никак пазл не складывается. Ну и прекрасно!
– Ну что, Григорий, давайте лечиться? – он кивнул.
Ассистентка подает мне шприц с анестезией. Он весь сжимается. Ох уж эти мужчины – сильный пол. От вида иглы готовы в обморок упасть. А конкретно этот, так особо чувствительный, помню, как ему ссадины и синяки обрабатывала.
– Расслабьтесь! – говорю я. – Я постараюсь вас не обидеть.
Его глаза с расширенными зрачками недоверчиво смотрят на меня, на иглу. Еще бы пастушка Прасковья со шприцом это все равно что обезьяна с гранатой. Рот сжат плотно, а взгляд сфокусирован на острие иглы.
– А ты, то есть вы, точно врач? – выдавливает он из себя.
– Если хотите можете подождать и вас примет другой доктор, – спокойно говорю я. – Если я вас не устраиваю.
Он секунду размышляет и обреченно открывает рот. Пока делаю укол тихонько постанывает, – Все, все, миленький. Уже не колю. Вот и умница!
Зуб оказался сложным, раскрыла и депульпировала. Несколько раз гоняла пациента на снимок, когда меня удовлетворил результат установила временную пломбу.
– Зубик может побаливать, но это нормально, а так записывайтесь через недельку, ко мне или к своему доктору.
Он хотел что-то спросить, но я его опередила, – Есть можно, пить тоже. Все, идите Лакеев, у меня следующий пациент, мне нужно приготовиться.
Он вышел, а я смотрела и смотрела на дверь, пока меня не вывела из задумчивости Зиннаида.
– Прасковья Альбертовна, Ивашова по записи, – я провела по глазам.
– Зовите! – работа пошла своим чередом.
После приема вышла, моя машинка дружелюбно подмигнула мне, и тут меня кто-то подхватил под руку.
– Пусти! – крикнула я вырываясь.
– Да успокойся ты, три часа тут сижу, жду тебя! – Григорий, собственной персоной.
– Наркоз отошел? – спросила я его.
– Фогель значит, Прасковья Альбертовна значит. – констатировал он, отпуская меня. – Мой врач в отпуске, а зуб, ну ты знаешь… Мне говорят к доктору Фогель пойдете? А мне хоть Фогель хоть Гогель, я на стену от боли лез. Но я и подумать не мог, что это… ты.
– Лакеев, значит Г.П. Григорий, очевидно, не Стас? – интересуюсь я.
– Я в, отличии от некоторых, своим настоящим именем назвался! – заводится он.
– Так и я Прасковья по паспорту, тебе показать? – отвечаю я, повышая тон уже на полоктавы.
– Паша! У вас все в порядке, – наш ортодонт увидел, как мы с Орловским орем друг на друга.
– Спасибо, Алексей, у меня все в порядке. Просто знакомого встретила. – успокаиваю я обеспокоенного коллегу. – И он уже уходит.
– Ну смотри, Прасковья, если помощь нужна… – Алексей не успевает договорить, его перебивают.
– Спасибо, не нужна! – отвечает за меня Орловский.
Ортодонт пожимает плечами, садится в свой Шевроле и уезжает, оставляя меня один на один с мужчиной.
– Может уберемся отсюда, пока вся твоя клиника не выразит желание тебя спасти? – спрашивает он раздраженно.
– Здравая мысль! – открываю машину и сажусь за руль на соседнее кресло плюхается Григорий.
– Поехали! – командует он.
Я осторожно выруливаю на трассу, и мы молчим какое-то время.
– Кстати, поздравляю! – сказала я, не отрываясь от дороги.
Он смотрит на меня в упор и спрашивает, – С чем? – достает из кармана сигареты.
– У меня в машине не курят! – заявляю я поспешно, и затем добавляю. – Со свадьбой, конечно.
Он уже успел сунуть в рот сигарету, и даже щелкнуть зажигалкой. Но не прикурил, а наоборот, захлопнул крышку зажигалки, смял сигарету и заржал во всю глотку.
– Что такого смешного я сказала? – нервно спросила я не понимая.
– С Криской? Свадьба? – уточняет он сквозь приступы смеха.
Я бросаю на него взгляд, пытаясь оценить адекватность субъекта.
– На дорогу смотри! – говорит он мне, отсмеявшись.
Я так не могу, эмоции перехлестывают, и я в первом подходящем месте останавливаюсь у обочины.
– Лакеев, покинь мою машину! – кричу я.
– Истеричка! – кричит он в ответ, – Криска моя невеста по сценарию. Понимаешь? Кино мы снимали!
Ударила руками по рулю, – Какая я дура!
– Дура! – согласился со мною Григорий.
– Не смей меня называть дурой! – я подняла голову, – Только я могу себя так называть, понял!
Он поднял руки в верх, говоря, что принимает условия игры.
– А я же искал тебя! – сказал он погодя, когда, успокоившись, я опять вырулила на трассу.
– То есть? – не поняла я.
– Приехал в эти твои Тетеревни, а дом заколочен и никого там нет. Зашел к соседям, спрашиваю где? А она, дочка соседки, Козыриха кажется…
– Если дочка, то Козыревна, – поправила я.
– Что, прости? – переспросил Стас.
– Я говорю, если дочка – то Козыревна. Козыриха это ее мамаша. Так и что? Не отвлекайся.
– Так вот, спрашиваю у этой Козыревны, где ваша соседка? А она мне и отвечает – замуж вышла и переехала. Вот так. Я так
