Виталий Нехаев - Воспитай себе друга

Нас вызвали четвертыми. По пути Айк все время оглядывался, не понимая, почему это вдруг уводят его от такой хорошей компании. Я сдал рапорт судье. Снял с Айка намордник, показал его зубы.

— Отстегните поводок, — прозвучала команда.

Щелкнул карабин и по едва уловимому движению собаки я понял: Айк в любую секунду может сорваться с места и убежать за пределы площадки. А это означало, что собака с испытаний снимается. Я заволновался, и мое волнение мгновенно почувствовал Айк. Первая половина испытаний прошла буквально на нервах. Обычно четко выполняя команды на расстоянии «сидеть», «лежать», «стоять», теперь он проделывал все это медленно, как бы через силу, без желания. И вдруг — хорошее выполнение команды «место». Заключается это упражнение в том, что рядом с собакой укладывается какой-то предмет, обозначающий место. Затем, отойдя от собаки метров на двадцать, подзываете ее к себе. Она должна подбежать и сесть у левой ноги. Следует команда «место», и собака возвращается к оставленному предмету, ложится возле него. Так вот все это Айк проделал четко и быстро. Мое волнение прошло. Но самое интересное, что с этой минуты я вдруг почувствовал настоящий контакт с собакой. Айк смотрел на меня в ожидании новых команд, чтобы по первому же требованию начать выполнять их. Он легко прошел по буму, быстро поднялся и спустился по лестнице. Чисто перепрыгнул через штакетник, даже не перепрыгнул, а перелетел, распластавшись в полете во всю свою длину. Легко взял барьер. Однако во время выстрела, который прозвучал у него за спиной, Айк повернул голову.

Наконец мы покинули площадку. И тут я почувствовал, как неимоверно устал за эти короткие десять или пятнадцать минут. Казалось, не он, а я ходил с ним рядом по команде, садился, ложился, вставал, бегал за апортом, не брал предлагаемый чужим человеком корм, шел по буму, прыгал через барьер.

— Что ж это ты? — проговорил я, опускаясь на траву. Айк посмотрел на меня, вздохнул и лег рядом. Я дал ему несколько кусочков мяса. Налил в миску воды. Но он не стал пить и отвернулся. Он понимал, что я чем-то недоволен, чем-то расстроен, но чем именно, Айк, разумеется, не знал. И мне вдруг стало жаль его.

— Ну, хорошо, хорошо. Молодец, ты все же умная у меня собака. Хорошая собака. Сейчас пойдем домой, и я вкусно покормлю тебя.

Он повернул ко мне свою морду, несколько мгновений смотрел не моргая, а затем молниеносно поднялся и лизнул меня в ухо. Это означало, что все в порядке, а упреки и огорчения в прошлом — забыты. По общему курсу дрессировки Айк в тот день получил диплом второй степени и серебряный жетон.

Из этих испытаний я сделал один, и главный, вывод. Занятия на площадке, которые проводятся раз в неделю, служат, скорее, уроком для владельцев собак, нежели для четвероногих. Необходимы ежедневные повторения пройденного, систематические занятия каждый день. Только это принесет успех. Что же касается самих испытаний, то свои волнения и растерянность нужно оставить в стороне. Собака чувствует все нюансы ваших переживаний, как чуткий барометр реагирует на них по вашему взволнованному голосу, неуверенным жестам. Просто необходимо научиться владеть собой, и тогда вам и питомцу успех будет обеспечен.

Вечером того же дня я послал Тамаре и Эсвэ письмо. Начиналось оно так: «С завтрашнего дня начинаю тренировать себя…»

РАДОСТНАЯ ВСТРЕЧА

Теперь я знаю точно, что собаки очень чутки к переживаниям человека. Даже в том случае, когда внешне эти переживания, казалось бы, и не выражаются.

В день возвращения Тамары и Сережи я был разбужен Айком в положенные 6.30 утра. Чтобы не тратить после прогулки время на приготовление еды для питомца, я все сделал с вечера, поставил в холодильник, так что утром мне нужно было лишь подогреть содержимое кастрюли. Готовясь к прогулке, я заметил, что Айк необычно возбужден. Он несколько внимательнее, чем обычно, прислушивался к каждому стуку двери лифта, несколько раз подбегал к двери и замирал возле нее.

Перед самым выходом на прогулку я застал Айка за весьма интересным занятием: он стоял на задних лапах, положив передние на подоконник, и смотрел на улицу.

На пустыре он не столь охотно играл с собаками и, как мне казалось, был не прочь поскорее вернуться домой. А когда я взял его за поводок и скомандовал: «Домой!» — он потянул с такой силой, что мне пришлось несколько раз одернуть поводок и заставить его идти рядом. Обычно Айк после прогулок не входит в комнату из коридора до тех пор, пока сырой тряпкой мы не протрем ему лапы. Это уже стало у нас законом, этому мы приучили его с самых первых дней жизни. Но в этот раз впервые он изменил правилу. Стоило мне отстегнуть поводок, как Айк рванулся в комнату, на бегу оглядывая ее, потом забежал в другую, осмотрел кухню. Я даже подумал, уж не вор ли забрался к нам, пока мы гуляли, и не прячется ли где-то. Настолько возбуждена была собака.

Накануне вечером, разговаривая по телефону с мамой, я сказал, что завтра утром приезжают Тамара с Сережей и что я поеду их встречать на вокзал. Айк в это время лежал, растянувшись на прохладном линолеуме и, кажется, даже ухом не повел, когда я прознес два этих имени. Ухом-то не повел, однако про себя отметил. Только разговор этот, видно, был не главным. Главное заключалось в другом. На время отсутствия жены и сына, тапочки, в которых они обычно ходят дома, я поставил в шкаф. А в то утро, чтобы не рыться и не искать их, когда мы вернемся с вокзала, я заранее достал тапочки и поставил на обычное место под вешалкой. Вот это-то, по всей вероятности, и дало основание Айку предположить, что следом за выставленными тапочками должны появиться и их владельцы.

Встреча была бурной. Его радостный лай вперемежку с повизгиванием мы услышали еще в тот момент, когда поднимались от лифта по лестнице. Айк выскочил в коридор, стоило мне открыть дверь, и заходил «лисой». Он подбегал то к Тамаре, то к Сереже. Становился на задние лапы и подпрыгивал, стараясь каждого лизнуть. Убегал в комнату и снова возвращался в коридор. Радости и счастью, казалось, не было предела. Это было какое-то великое собачье ликование. И вдруг он убежал в дальнюю комнату. Оттуда послышалось сопение, царапание лапой по паркету. По звуку я догадался, что там происходит: мяч, его любимый зеленый прокусанный мяч, закатился под диван-кровать и теперь он старался достать его. И действительно вскоре он появился с мячом в зубах. Он подбежал к Сереже, положил мяч у его ног, отошел на несколько шагов и лег. Глаза его были такими выразительными, что по ним легко было прочесть: «Вот мой любимый мяч. Бери его, играй. Я не стану его отнимать у тебя. Теперь ты видишь, что мне ничего не жаль для тебя, потому что я очень рад, что ты приехал и снова мы все вместе».

Сережа взял в руки мяч. И… О, чудо! Айк даже не шелохнулся. Он просто смотрел на Эсвэ влюбленными, преданными и необычайно веселыми глазами.

Почти весь день Айк не отходил от Тамары и Сережи. А обо мне, казалось, он просто забыл. Когда они вместе были в комнате, Айк старался лечь на пол так, чтобы быть между ними. Если же Тамара уходила на кухню, а Сережа оставался в комнате, наш питомец бежал на несколько секунд к сыну, чтобы убедиться, что он дома и никуда не делся, а затем возвращался к жене, проверить, не ушла ли за это время она.

Во время дневной прогулки, когда мы втроем отправились на пустырь, Айк вышагивал между Тамарой и Сережей. А когда его спустили с поводка, затеял веселую игру со своими друзьями. Но и во время этой игры он не забывал постоянно подбегать то к Тамаре, то к Сереже, проверяя, на месте ли они, а может быть показывая тем самым, что он ни на минуту не забывает о них.

Казалось, за доброту и внимание к нему со стороны жены и сына теперь он сам платил им такой же искренней добротой и вниманием.

ЦЕНА ДРУЖБЫ

Я возвращался с выставки из Орехова-Зуева в электричке. Айк, уставший за день, спал на подстилке возле моих ног. По другую сторону от прохода сидел пожилой мужчина с журналом в руках. Он с интересом рассматривал Айка. Потом поднялся и сел рядом со мной.

— Доберман?

— Доберман.

— Возраст какой?

— Год и три месяца.

— Родословная хорошая?

— Хорошая.

— Отличная собака, сразу видно.

Я пожал плечами.

— Не продадите?

—?!?

— Ну, а так… Сколько бы за него запросили?

— Видите ли, просто нет такой цены, которую я бы запросил.

— То есть?

— Как вам объяснить? Цены нет такой, за которую я отдал бы его.

Мужчина удивленно посмотрел на меня и вернулся на свое место.

Я сказал ему честно. Сказал то, что думал. И хочу, чтобы вы поверили в искренность моих слов. Продать друга — это значит предать его. А предательство — самое последнее дело. Айк за то время, что живет у нас, стал всеобщим любимцем, нашим другом. И следовательно, мы его друзья. И так должно быть в каждом доме, где есть животное.