Иван Затевахин - Собаки и мы. Записки дрессировщика
Итак, в результате эволюции собака приобрела ряд прежде всего поведенческих особенностей, которые разительно отличают ее от папы-волка. Хотя поведение молодого волка по отношению к людям порой очень похоже на поведение домашних собак.
…Этот день мне запомнился очень хорошо. Сентябрь 1994 года. Один из первых выездов программы «Диалоги о животных» на съемку.
Мы стоим сразу за воротами главного входа Московского зоопарка, тогда еще тенистого, уютного в вечерние часы, когда иссякает поток посетителей, с дорожками, посыпанными красным гравием, зоопарка моего детства, без известной скульптуры, пугающей старушек и иностранцев. Но сейчас воскресное утро, поэтому по зоопарку бродят толпы людей. Поведение некоторых из них, что особенно остро чувствуется в непосредственной близости от братьев наших меньших, – лучшая иллюстрация современных концепций антропогенеза и достижений молекулярной биологии, которые утверждают, что у человека 99 % общих генов с шимпанзе. Посетители галдят, показывают куда-то кому-то пальцем, что-то жуют на ходу, гримасничают, запрыгивают на барьеры, игнорируя запрещающие надписи, если один заметил что-то интересное – скопом бросаются туда, отпихивая друг друга локтями, в общем, обстановка далеко не лирическая.
– Ну, что, молодежь, кого снимать-то будем? Этот зоопарк? – презрительно сплюнув на землю, процедил видавший виды оператор Володя. – Животные-то где тут? – весь его вид выражал презрение. – План съемок есть?
Плана съемок у меня не было. Было огромное желание рассказать о животных новым языком. Это были лихие времена, когда современное телевидение только начиналось, и это была моя первая съемка.
– Не бурчи, Володь. – В те непростые годы профессия собачьего тренера предполагала умение беседовать в разных обстоятельствах с людьми куда более серьезными, нежели ершистый оператор, как и все операторы, с первого дня пытающийся «поддавить» новичка. – Сейчас что-нибудь снимем, пойдем к вольерам.
Мы двинулись в глубь зоопарка. Оператор со «звуковиком» и администратором ушли вперед, я в задумчивости брел чуть поодаль, соображая, к кому из друзей-ученых зайти в первую очередь в поисках сюжета. Внезапно я заметил девушку в униформе, ведущую на поводке крупную дворнягу зонарно-серого окраса. Дворняга время от времени тыкалась большим черным носом девушке в руку. Толпа посетителей не обращала на парочку ровным счетом никакого внимания.
– Здравствуйте, – сказал я, преградив девушке дорогу.
– Здравствуйте, – сказала девушка, бочком пытаясь обойти меня.
– Ваня, оставь девушку, мы животных пришли снимать, – крикнул мне ушедший вперед «звуковик» Саша.
– Вот сейчас и будем, – сказал я. – Зови давай всех.
– А зачем звать-то, что мы тут забыли? – спросил Саша.
– Не бубни, давай зови, – сказал я и добавил: – Пожалуйста. – Затем, обращаясь к девушке, спросил: – Простите, а вас как зовут?
– Катя, – сказала девушка. – А вы кто?
Я представился, не забыв упомянуть свою кандидатскую биологическую «остепененность» и назвать до кучи пару фамилий моих друзей – ученых из зоопарка, к которым собирался зайти, с тем чтобы поснимать их подопечных.
– Катя, а можно, пока суть да дело, мы вас поснимаем? – попросил я.
– Ну ладно, – согласилась Катя.
– Ну, кого снимаем? – недовольно спросил подошедший оператор.
– А вот их! – сказал я, указав на Катю с четвероногим другом.
– Что мы, всех дворняг теперь снимать будем? – буркнул оператор.
– Всех – нет. Только эту. Хотя вообще-то это волк, – произнес я.
– Волк? – спросил внезапно побледневший оператор Володя и немного попятился.
– Волк, – подтвердила Катя.
– Не тронет? – спросил оператор.
– Смотря как себя вести будешь, – не удержался я.
– Куда вы шли вообще-то? – спросил я Катю.
– А к вольеру, – пояснила девушка.
Тем временем мы подошли к вольеру, в котором бегали черный лабрадор и крупный спаниель. Увидев нас, они подбежали к сетке и дружно завиляли хвостами.
– Я его в вольер выпущу, пусть поиграет, – сказала Катя.
– А он никого там не съест? – спросил я на всякий случай.
– Да нет, он молодой еще совсем, они над ним доминируют, спаниелька вот даже гоняет порой, – развеяла сомнения Катя.
В общем, сюжет мы сняли – живую иллюстрацию того факта, сколь близки волки и собаки. Он, кстати, выложен в Интернете. Как мы выяснили, волк по имени Тамерлан был совсем молоденьким, поэтому немного робел. К Кате и другим девушкам относился очень положительно, мужиков побаивался (а мужики, вроде нашего оператора, побаивались его). С собаками он составил вполне дружную группу, демонстрируя, совсем как щенок, весь репертуар задабривания старших. Так что тот факт, что никто не узнавал в Тамерлане волка, находясь буквально бок о бок с ним, вполне объясним – уж очень сходно поведение волков и собак, этих ближайших друг к другу видов. Молоденький Тамерлан вел себя так, как вела бы себя взрослая собака, – все его детские черты поведения являются нормой для взрослых домашних собак. Так что неудивительно, что никто ничего не заметил.
Вечные дети
Напомню, одомашнивание собаки привело к известной инфантилизации (в сравнении с волком) как ее облика, так и поведения в целом. Изменение стратегии добычи пищи (от охоты волков – через питание на «свалках» древних людей – к получению собаками пищи из рук людей) и отбор на лояльность по отношению к человеку привели к тому, что в поведении взрослых собак значительно больше, чем у волка, сохраняются черты инфантильного для дикого хищника поведения. Собака получает пищу из рук человека, и, по сути, «выпрашивает» еду у своего хозяина, подобно тому как волчонок выпрашивает добычу у взрослого волка, который отрыгивает ему еду, как бы используя свой желудок в качестве внутреннего рюкзачка для переноски пищи.
Вспомните, как собака заглядывает вам в глаза перед кормлением, придавая морде умильное выражение, подталкивает носом – я уже не говорю о том, на какие трюки способна собака, выпрашивающая лакомство. Именно этим обуславливается тот факт, что собака порой предпочитает общество человека обществу собратьев.
Но одно вытекает из другого: инфантилизация пищевого поведения повлекла за собой инфантилизацию поведения социального (особенно в отношении человека). В социальном поведении много элементов игрового поведения, и в результате эволюции именно эта составляющая у домашних собак стала проявляться наиболее отчетливо.
Есть или охотиться?
Казалось бы, частность – трансформация пищедобывательного поведения, но именно это в корне изменило поведение собаки в целом и сделало возможным использование наиболее распространенного и, пожалуй, самого простого способа обучения – на базе пищевой мотивации с соответствующим подкреплением кусочками еды.
Итак, мы знаем, что по самой своей природе собака склонна просить еду у человека – и умелый тренер это всегда может использовать. Таким образом, если оставить в стороне разнообразные методики подкрепления и формирования навыка, человек создает пищевую мотивацию у своего питомца, которую тот реализует с помощью пищедобывательного комплекса врожденного поведения, а именно – выполняя определенные команды, «выпрашивает» еду у человека.
Почему я акцентирую на этом внимание? Потому что я часто слышу от дрессировщиков, читаю в статьях в разного рода кинологических изданиях изложенные совершенно серьезно суждения о том, что, мол, та или иная порода собак или конкретная собака – прирожденный аппортировщик, потому что у нее развит охотничий инстинкт.
Это, конечно, ошибка. На самом деле охотничий инстинкт или, как сейчас принято говорить, врожденная программа (ВП) поисково-охотничьего поведения, входит в круг пищедобывательного поведения, а оно у домашних собак в основном сводится к «нарезанию» кругов вокруг хозяина, несущего наполненную миску, к месту кормления и в экстремальной ситуации в преследовании птичек, мышек, ежиков и прочей живности.
И, подчеркнем еще раз, процесс обучения с использованием пищевых подкреплений также входит в круг пищедобывательного поведения. Таким образом, коллеги дрессировщики, будьте корректны и, упоминая про «мощный охотничий инстинкт» применительно к той или иной собаке, помните, что «в переводе на русский» вы говорите про «мощное желание поесть», а вовсе не про то, о чем вы думаете. Конечно, последний пассаж не относится к травильным, норным и борзым собакам – их поведение действительно является измененным поисково-охотничьим поведением.
Играть!
Вы вправе задать вопрос: к какому же типу поведения тогда относится стремление собаки гоняться за предметами, хватать зубами жгутик, часами искать мячик и таскать в зубах палки?
Разберемся. Как я уже много раз говорил выше, в сравнении с поведением волка поведение собаки более инфантильно. Здоровые собаки много играют – причем порой даже в преклонном возрасте, – значительно больше, чем волки, которые в естественной среде заняты поисками и добычей пищи, патрулированием территории, выстраиванием отношений – и лишь в последнюю очередь играми. Причем игры у взрослых волков почти всегда можно отнести к кругу социального поведения. Игры во многом сглаживают напряженность в стае, помогают безболезненно выстраивать отношения. Точно так же игры в «борьбу» помогают волчатам выстроить иерархию, понять, кто сильнее, установить длительные связи. Все эти игры сохранились и у собак, причем игры в «борьбу», в догонялки актуальны и для взрослых особей.
