Вирджиния Морелл - Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших… разумных
– Ну что ж, давайте познакомимся с Keo, – сказал он, вставая. – В любом случае он ждет, когда я скажу ему: «Доброе утро».
Из офиса Росса мы направились по коридору в дом Кео, в котором он жил с тремя другими шимпанзе: своей сорокадвухлетней дочерью Джун, сорокалетней самкой, которую звали Вики, и ее двадцативосьмилетней дочерью Кибали. Мать Джун жила в другом зоопарке. Шимпанзе Keo недавно исполнилось пятьдесят лет, а по человеческим меркам – почти сто. Первые сорок четыре года своей жизни в зоопарке Keo провел в стеклянном закрытом корпусе. Когда он был подростком, его использовали в качестве клоуна и обучали принимать участие в детских праздниках. Он носил куртку и смешную шляпу, наливал чай из чайника и отхлебывал из чашки, отставляя при этом мизинец. Росс рассказывал, что если Кео дать чашку сейчас, то он будет держать ее точно так же. Позже, когда Кео вырос, его перевели в клетку и выставили на всеобщее обозрение.
Все эти годы Кео провел взаперти, и он не знал, как пахнет земля после дождя и как солнце пригревает спину. Только после того, как в зоопарке в 2004 году открылся этот центр, Keo выпустили на открытую площадку. На огороженной высокими окнами территории было просторное крытое помещение с шестами и канатами для лазания и большая травянистая площадка с бамбуковыми зарослями, искусственными деревьями, веревками и водопадом, имитирующими хоть какое-то подобие его естественной среды. Четыре шимпанзе могли по собственному выбору либо играть в помещении, либо гулять на открытом воздухе и знакомиться с гостями зоопарка. В зоопарке было еще семь шимпанзе и двенадцать западных равнинных горилл, за которыми посетители могли наблюдать в главном здании центра, где тоже была создана большая площадка с искусственным лесом, лестницами, шестами и платформами, на которые можно было подняться. Обезьянам также предоставлялась возможность выбирать между закрытым помещением и площадкой на открытом воздухе[34].
– Им понравилось здесь с первого дня, – рассказывал Росс, который работал в зоопарке с 2000 года. Параллельно он учился в Университете Копенгагена и получил степень доктора в области поведения приматов. – И для меня не так страшны были их царапины, как их подавленное состояние.
В это солнечное утро Кео был все еще внутри. Поднявшись на ноги, он не спеша подошел к окну, чтобы поприветствовать Росса и меня. Только серебристая борода на подбородке Keo выдавала его возраст. Остальная его шерсть была блестящего черного цвета. Он кивнул головой Россу и свободно поднял руку в знак приветствия. Он узнал, как здороваются люди, от своих тренеров, когда был еще ребенком.
В отношении меня Кео еще не определился. Нас с ним разделяла только стеклянная стена, и мы могли бы посмотреть прямо в глаза друг другу, если бы я немного наклонилась. Многие приматы (включая людей) расценивают прямой взгляд в глаза как угрозу, поэтому я просто изредка поглядывала на него, пока делала свои заметки. Тогда Keo стал на четвереньки и начал осматривать меня с ног до головы. На его лице было скучающее выражение старейшины, который видел слишком много антропологов. Скоро ему это надоело, и он вроде собрался уходить, но, к моему удивлению, передумал и бочком подошел ближе, но не для того, чтобы посмотреть мне в глаза, а чтобы заглянуть в мою записную книжку. Инстинктивно я опустила ее ниже и немного наклонила, чтобы он мог видеть, пока я писала.
– Ты хочешь посмотреть? – спросила я. – Только боюсь, у меня не очень разборчивый почерк.
Росс улыбнулся. Он стоял, прислонившись спиной к стене, засунув одну руку в карман джинсов, но затем наклонился, чтобы привлечь внимание Кео. Они оба быстро кивнули друг другу, это было своего рода приветствие – ты-в-порядке-я-в-порядке.
– Он пытается выяснить, какое вы имеете ко мне отношение и следует ли ему ревновать. Я думаю, он решил, что ему не нужно ревновать, – сказал Росс. – Он чувствует угрозу при виде посторонних, особенно мужчин с бородой или усами. Если бы он ревновал, то бил бы по стеклу кулаками и ногами, пытаясь меня ударить. Или он мог бы позже набрать в рот воды и ждать подходящего момента, а потом плюнуть. Он меня уже обливал несколько раз.
Росс прислонился спиной к стене.
– Я думаю, что он воспринимает меня как члена своей группы или как гибрид. Больше всего на свете я хотел бы знать, что он и другие шимпанзе действительно думают о нас, как они воспринимают нас и свой мир в целом. Исходя из результатов наблюдательных исследований, которые проводились как в неволе, так и в дикой природе, и из моих личных наблюдений за нашими шимпанзе, я бы сказал, что они наиболее обеспокоены своими социальными отношениями, своей иерархией. Мне кажется, это единственное, что для них действительно важно. Но с помощью наблюдения очень трудно получить ответы на более конкретные вопросы о том, как работают их умы.
Чтобы понять, как происходит процесс мышления у шимпанзе, Росс и другие исследователи начали проводить эксперименты, хотя лучше их назвать «тестами», так как с шимпанзе ничего не делали. Ученые создавали для них определенные ситуации, а затем наблюдали, как они справляются и справляются ли вообще. Шимпанзе принимали участие в таких тестах с начала XX века, когда Вольфганг Келер доказал, среди прочего, что шимпанзе могли догадаться, как нужно сложить коробки, чтобы сорвать банан, висящий у них над головой. Сегодня ученые проводят не только физические тесты с шимпанзе, но и виртуальные, то есть те, в которых используются специально оборудованные для приматов сенсорные экраны, соединенные с компьютерами. Шимпанзе и другим приматам нравится играть в игры и проходить тесты на компьютере, если они получают вознаграждение в виде винограда или других угощений, объяснил Росс.
В зоопарке компьютеры с сенсорными экранами для тестирования шимпанзе использовали нечасто, но Росс сказал, что где-то подобный компьютер использовали, чтобы проверить способности кратковременной и долговременной памяти шимпанзе и понять, как они воспринимают окружающую среду. Росс и Лонсдорф также изучали способности шимпанзе решать проблемы, позволяя им выуживать капли кетчупа из искусственных термитников. Шимпанзе должны были на открытой площадке найти и сделать себе инструменты из веток кустарника – удочки для выуживания кетчупа, а затем решить между собой, кто первым засунет свою ветку в термитник. Все эксперименты были сугубо добровольные.
– Они могут участвовать в тестах, а могут и не участвовать. Это зависит только от них, – пояснил Росс. – Но мне кажется, что им нравится участвовать. Мы даем им сигнал, когда тест начинается, и они появляются, когда подходит их очередь.
Днем Росс планировал показать мне, как несколько шимпанзе и горилл проходят тесты на сенсорных экранах. Мы попрощались с Кео, и он перебрался в угол в своем закрытом помещении. По словам Росса, это было любимое место Keo. Оттуда старый шимпанзе мог наблюдать за людьми, которые спускались в зал, а также за тем, что делала его небольшая команда. Джун спала возле стены на одеяле со своей любимой игрушкой – красной резиновой уткой, а Вики и Кибали расположились вместе на гамаке и чесали друг другу спинки. Несколько воробьев влетели вовнутрь и прыгали по древесной стружке, которой был усыпан пол. Снаружи ветер шумел в кустах и в бамбуке, а солнце освещало шесты для лазанья и свисающие с них веревки, похожие на толстые лозы где-то в далеком африканском лесу.
В 1960 году, всего через год после того, как Keo прибыл в зоопарк Линкольн-Парк, Джейн Гудолл отправилась изучать диких шимпанзе в Национальный заповедник Гомбе-Стрим в Танзании (сегодня он называется Национальный парк Гомбе-Стрим). Когда она начала свое исследование, о поведении шимпанзе в их естественной среде обитания практически ничего не было известно. В 1890 году один американский путешественник, Ричард Л. Гарнер, построил в лесу в Западной Африке хижину, в которой он сидел целыми днями в течение нескольких месяцев и делал заметки о шимпанзе, случайно проходивших мимо. Также были найдены случайные отчеты путешественников, которые стали свидетелями того, как шимпанзе использовали камни в качестве молотков, чтобы разбивать ими пальмовые орехи, и засовывали палки в ульи, чтобы доставать мед.
У Гудолл был совсем другой план, о котором она мне рассказала, когда я приезжала к ней в 1987 году. Она планировала в течение пяти лет собирать данные об отдельных шимпанзе и их повседневной жизни в лесу. Луис Лики, британский антрополог, который спонсировал ее исследование, думал, что оно поможет пролить свет на жизнь первобытных людей. Он также считал, что это исследование нужно провести как можно скорее, поскольку боялся, что человеческая популяция расширится и это, в конечном итоге, приведет к исчезновению шимпанзе и других приматов. Ни Лики, ни Гудолл не ожидали, что ее научно-исследовательский центр Гомбе-Стрим, как Гудолл назвала место своего исследования еще в 1965 году, будет работать до сих пор. Они также не предполагали, что наблюдения Гудолл (и исследователей в других областях) радикальным образом изменят наше представление о разуме шимпанзе и о сознании животных в целом.
