Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма - Коллектив авторов -- История
В. Гетц{194}
6-я корниловская{195}
Закончилась сказка счастливых дней отдыха, и опять начались тяжелые будни. В то время когда мы представлялись своему Главнокомандующему, в его штабе разрабатывалась сложная операция по разгрому Заднепровского фронта большевиков, имевших свое предмостное укрепление у Любимовки и Алешек. К операции привлекалась и наша соседка — Польша, изнывающая под ударами советских армий. Обе заинтересованные стороны, вопреки отсутствующему взаимному доверию, объединились в стратегически выгодной комбинации совместных действий.
Опять Корниловская дивизия направляется к месту удара с переправой через Днепр в районе города Александровска у острова Хортица, где некогда славное запорожское войско вело эпическую борьбу с грозной Оттоманской империей. С суворовской быстротой мы сосредоточились в городе Александровске и после тщательной рекогносцировки, с участием всех начальников, ночью этого же дня вся дивизия по понтонному мосту перешла на остров и заняла исходное для атаки противоположного берега положение. 6-я батарея заняла позицию на самом берегу, куда орудия выведены были на руках на обмотанных колесах соломой, во избежание шума. Прикрывшись ветками, люди улеглись у лафетов, а противник «ликовал» в своем безмолвии, не подозревая, что наши орудия наведены на его окопы.
Тихо переливались струи остывшей за ночь воды, от нее шла бодрящая свежесть и влага. Зорко смотрели мы на притаившегося врага и с волнением поджидали уже близкого рассвета. Вот-вот первые выстрелы оживят окрестности, и проснется глубоко уснувший лес, зашевелится, задвигается боевой порядок, и по слову поэта — «строй на строй пойдет штыками»…
Проходила томительная ночь. Появились предвестники утра — с высоты какого-то дерева зачирикала вещунья, ожидавшая теплых лучей, чтобы согреться после зябкой ночи, понемногу стали обрисовываться силуэты предметов, и на востоке чуть заалела заря, с каждым мгновением она становилась ярче, берег противника обозначился, но там все было спокойно. Спешно подошедший командир дивизиона полковник Роппанет{196} приказал немедленно открыть огонь.
Оглушительный залп батареи пронизал тишину, и на окопах врага разорвались гранаты. Все пришло в движение, на берег вышел первый атакующий батальон. Энергичный голос командира батальона: «Батальон за мной!» — огласил начало переправы. Вслед за командой весь брод покрылся двигающимися людьми, а командир батальона впереди. Наш комбинированный огонь парализовал противника, который от перепуга и огня ни одним выстрелом не помешал нашей переправе. Вышедший на берег батальон ударников взял около 300 человек в плен.
В то время как все у деревни Хортица было кончено, с ближайших бугров открыла огонь неприятельская артиллерия, но ее стрельба была и кратковременной, и безрезультатной — одна из гранат легла вблизи батареи, не причинив ущерба. Батальон за батальоном, батарея за батареей переходили на другой берег и двигались вперед. Противник бежал, до вечера связь с ним была потеряна. На месте переправы саперы стали возводить мост.
К вечеру этого дня мы достигли села Орловка, где и заночевали. Еще приближаясь к селу, командир батареи обратил внимание командира полка (второго) на густое облако пыли, поднимавшееся на фоне заходящего солнца, определяя движение конных масс, но на это не было обращено внимание, только ночью мы получили подтверждение от чинов обоза, что 2-я конная дивизия Думенко вышла в наш тыл и произвела разгром обозов в районе нашей переправы. Таким образом, «облако», замеченное командиром батареи, не оказалось миражем.
Следующий день принес нам много неприятностей и сюрпризов: с самого утра на ближайших буграх начались столкновения с передовыми частями красной конницы. До выяснения обстановки с нашей стороны никаких активных действий не производилось. 2-й ударный полк занимал село Орловка и выставил сторожевое охранение в сторону возможного появления противника.
6-я батарея заняла позицию на западной стороне села, наблюдая за полем, на котором все чаще и чаще, и каждый раз в более крупных группах, стал появляться неприятель. Время приближалось к обеду, на батарею прибыли кухни. Командир батареи, оставив наблюдателя на наблюдательном пункте, спустился на позицию, и вдруг противник как бы из-под земли вырос перед нами, в то же время слева сзади по нашему тылу открыла огонь неприятельская батарея; ее выстрелы удачно легли на нашей позиции. Командир, поднявшийся на наблюдательный пункт, увидел перед собой конные лавы уже идущего на батарею противника, нас прикрывающая пехотная застава стала сниматься и отходить…
Таким образом, батарея становилась непосредственным объектом атаки. Немедленно открытый по коннице огонь задержал ее, но в это время на прикрывавшем нас гребне появились два броневика красных. Они не успели опомниться, как по ним был открыт огонь из всех 4 орудий, прямой наводкой. Все потонуло в облаках пыли и дыма, и когда рассеялось, то перед нами оказались разбитые башни, а конница повернула обратно от смертоносной картечи. Батарея выдержала напор врага.
Картину этой батальной схватки наблюдал наш прославленный герой генерал Бабиев, который со своей дивизией спешил к нам на помощь, двигаясь по возвышенному плато, откуда вся картина была ясно видна. Генерал Бабиев дал свой похвальный отзыв о действии батареи.
Соединенными усилиями корниловцев и генерала Бабиева конная армия Думенко была отброшена, и затем началось наше наступление на Правобережную Украину. Пал город Никополь. Все оборонявшие его части попали в плен, в числе их 85-я бригада.
После дневки в Никополе началось наше наступление на Апостолово, но неожиданно ночью на марше мы были остановлены и утром на рассвете повернуты на восток. Полное недоумение, которое разъяснилось позже. Оказалось, что наша «поневоле союзница» — легковерная Польша — заключила в Риге мирный договор с большевиками. Ею руководило отнюдь не благородное чувство братской помощи, а чистокровная спекуляция — отдалить, а то и устранить будущее возрождение национальной России, за которое мы боролись, т. е. предать нас большевикам, обеспечив себе мирное житие. Острый момент бытия советской власти, по признанию самого Ленина, умышленно был упущен. Но купленная победа за тридцать сребреников оказалась
