Потсдамская конференция. Как решалась послевоенная судьба Германии и других стран Европы - Герберт Фейс
Теперь стали ясны последствия ошибочных прогнозов, когда все задавались вопросом, что может произойти, если границы Польши не будут определены до конца войны. Не оставалось никакой возможности помешать русским и полякам продвинуться слишком далеко на запад. Но, возможно, советское правительство сможет проявить предусмотрительность, если его заставят понять, что ему придется заплатить за помощь полякам.
Трумэн дал понять, что возможности Германии выплачивать репарации сократятся, если советское правительство передаст часть своей зоны оккупации Польше. Сталин выразил возмущение подобным высказыванием. Советский Союз не боится этого и, если будет необходимо, откажется от репараций. Затем с откровенной прямотой заметил, что все сказанное президентом — не более чем его видение ситуации. Несмотря на то что поляки возглавляли администрацию в некоторых районах советской зоны, вопрос о западной границе был открыт. Трумэн снова заявил, что советские войска должны контролировать всю свою зону, так же как другие страны контролировали свои зоны оккупации. Сталин возразил, что на немецких территориях, о которых шла речь, немцев не осталось; они все бежали.
В этом месте в дискуссию вмешался Черчилль. Он оспорил заявление Сталина, что в спорном районе не осталось немцев. Насколько ему было известно, там проживало два с половиной миллиона немцев. Он также добавил, что чем больше их бегут в Западную Германию, тем больше средств уходит на их обеспечение жильем, питанием и работой. Такое вполне может иметь место, ответил на это Сталин, но немцы сами виноваты в этих трудностях; большинство немцев покинуло эти области еще до прихода советской армии. Ни одного немца не осталось на территории, которая должна была быть передана Польше. На всем пространстве от Одера до Вислы немцы оставили свои хозяйства, и теперь их поля обрабатывают поляки. «Невозможно представить, что поляки согласятся на возвращение немцев». Только поляки могли производить продовольствие и добывать уголь.
Черчилль не успокаивался. Польские территориальные претензии были чрезмерными. То, о чем просила Польша, не принесло бы ей пользы. Возможное значительное переселение местных жителей будет вредно для самой Европы и большим шоком для Британии. И если продовольствие из Восточной Германии не будет поступать в перенаселенный Рур, британское правительство может столкнуться с ситуацией, какая имела место в немецких концентрационных лагерях. Сталин сказал, что Черчилль беспокоится напрасно. Разве немцы не могут покупать продовольствие у поляков? Эта реплика перекликалась с мыслью Трумэна: как немцы смогут заплатить за то, в чем они нуждались, когда реквизиции русских и поляков мешали восстановлению разрушенного производственного потенциала. Если они будут не в состоянии платить, не придется ли США взять на себя эту обязанность, как это случилось после Первой мировой войны?
Снова на очередном заседании обсуждение зашло в тупик. Вполне можно было предположить, что Сталин верил — Черчилль и Трумэн, приводя разные объяснения, на деле старались защитить немцев. Иначе зачем эти двое отстаивают интересы немцев в пику полякам, с которыми они столь жестоко обращались? Вероятно, американцы и британцы хотят, чтобы Германия стала достаточно сильной, чтобы снова угрожать Советскому Союзу? Черчилль и Трумэн полагали, что их обманули. Черчилль был убежден, что Сталин стремился к полному советскому контролю над Польшей, что стало бы угрозой для Запада.
Трумэн был возмущен в не меньшей степени. Однако казалось, прежде всего, его беспокоил факт, что в Германии создавалась «пятая оккупационная зона», которая усложнит американцам выполнение их задачи в своей зоне. Он не хотел обострять вопрос о постоянной границе, отодвинув его решение на потом, возможно, после завершения конференции. Черчилль считал это неправильным; чем больше будут откладывать его урегулирование, тем более сложной будет ситуация, и поляки окончательно станут хозяевами на этой территории. Поэтому он отверг предложение Сталина, что, когда совет министров иностранных дел соберется в сентябре, как и планировалось, он должен будет провести консультации с представителями польского правительства о заключении соглашения. Он опасался затягивания рассмотрения вопроса, говорил, что это только усложнит положение, но не решит столь важное дело. Хотя Трумэн колебался, Черчилль не уступал.
Тогда Сталин задал вопрос, почему не пригласить сейчас же поляков в Потсдам? Черчилль сказал, что ввиду серьезности проблемы он согласен на это. Однако он помнил о недавней просьбе Трумэна не приглашать представителей югославского правительства в Потсдам и предвидел, что поляки запросят большего, чем могут получить. Возможно, удастся и без поляков договориться о заключении соглашения на переходный период до начала мирной конференции. Пусть полякам предоставят территорию к востоку от намеченной линии, но к западу от нее они действуют только как агенты советского правительства.
Как воспользовался Трумэн этим предложением, неизвестно, об этом не говорят ни протоколы заседаний, ни более поздние комментарии президента. Ему не понравилось то, как поляки получили зону без всяких обсуждений между представителями трех заинтересованных держав.
Что касается Сталина, то он правильно предполагал, что разделительная линия, о которой говорил Черчилль, полностью проходила по Одеру, а не по Одеру и Западной Нейсе. В первом случае Штеттин и Бреслау оставались в Германии. Показав Трумэну на карте линию, которую он наметил, Сталин сказал, что необходимо сделать ее постоянной границей, а не временной линией. Намерение Черчилля не осуществилось.
В качестве последней попытки согласились пригласить поляков в Потсдам, чтобы обговорить с ними возможное соглашение. Трумэн, считавший ранее, что в этом нет необходимости, теперь уступил. Хотя вряд ли он сомневался в том, что поляки попросят меньше того, на что они имели право и должны были получить по утверждению Сталина.
Польскому правительству было предложено послать двух-трех представителей в Потсдам, если возможно, 24 июля. Советские власти позаботились, чтобы они прибыли вовремя. Приехавшая делегация включала восемь известных членов польского Временного правительства. Среди них были Берут, Осубка-Моравский и два заместителя премьер-министра — Миколайчик, имевший связи на Западе, и Гомулка. Они олицетворяли национальное единство и патриотизм.
Поляки денно и нощно отстаивали свои требования. Вполне можно предположить, что они прежде всего встретились с Молотовым и Сталиным. 24 июля их приняли министры иностранных дел. Поляки подробно объяснили, в чем заключалась проблема; тон дискуссии
