Финская оккупация Петрозаводска. 1941-1944 - Юкка Куломаа
Наибольшую потребность в помощи население испытывало осенью 1941 г. В первые недели, когда проводились мероприятия по обеспечению людей работой и организации торговли, власти вынуждены были оказывать помощь практически всем жителям, и еще в конце 1941 г. в ней нуждалось более 80% населения. Проблема заключалась главным образом в обеспечении продовольствием. Начиная с весны 1942 г., после стабилизации положения, численность людей, получавших помощь, резко сократилась. В январе 1942 г. их насчитывалось около 2 800 человек, в августе того же года — более 300, а в 1944 г. осталось чуть более 100 человек. За весь период оккупации помощь была оказана в денежном выражении на сумму почти 900 000 марок, из которой на 1941-1942 гг. пришлось 85%.
Вопрос о том, осуществлялась ли в оказании помощи населению дискриминация по национальному признаку, остался, на основании имеющихся источников, в некоторой степени невыясненным. В феврале 1942 г. относительное количество получателей продуктовой помощи среди национального и ненационального населения было равным; весной того же года помощь, видимо, оказывалась в большей мере представителям родственных финнам народов, а начиная с осени, напротив, ненациональному населению. Кроме того, нет и точных данных об объемах оказанной помощи. Что касается одежды, то практически вся она выдавалась национальному населению.
Русские сироты (фото из Военного архива Финляндии)
Для пресечения спекуляции социальной помощью получатель таковой обязывался позже возместить Военному управлению ее стоимость, о чем каждый давал письменное обязательство. Взимание денег началось уже в 1942 г., и к весне 1944 г. общая сумма выплат составляла примерно половину затраченных на оказание помощи средств.
Дети, оставшиеся сиротами и найденные в городе и концлагерях, были помещены в детский дом, открытый в октябре 1941 г. Их численность достигла пика в 1943 г., когда в детском доме находились на попечении почти 100 детей, в основном из числа ненационального населения. В конце 1941 г. начались проверки условий содержания детей в родительских семьях. Помимо социальных работников этим занимались учителя народных школ и две патронажные сестры из дислоцированного в городе полевого госпиталя. В случае ненадлежащего содержания мог быть поставлен вопрос о взятии ребенка на попечительский контроль или передаче его на воспитание в детский дом. Например, весной 1943 г. в детском доме на полном казенном попечении числилось, как уже было отмечено, почти 100 человек. Попечительский контроль осуществлялся также за воспитанием всех приемных детей.
Для т. н. «трудных» детей летом 1942 г. открыли исправительную школу на противоположном берегу Петрозаводской губы, на Бараньем берегу. Осенью того же года исправительную школу перевели в Лохикоски[48], а в конце 1943 г. — в Шую. В ней воспитывалось в общей сложности только 10 мальчиков из Яанислинны. Потребность в изолировании по причине плохого поведения была больше, однако недостаток мест ограничивал направление детей в исправительные заведения. В 1944 г. на территории переселенческого лагеря №6 заканчивалось строительство более вместительного детского исправительного заведения, но этот проект до конца оккупации так и не был реализован.
Для ухода за малолетними детьми, и, с другой стороны, с целью решения проблемы дефицита рабочей силы, с весны 1942 г. стали открываться детские ясли и сады. В конце 1943 г. действовали четыре таких учреждения — три для детей родственных финнам народов и одно для ненациональных детей. Детские дошкольные учреждения посещали в среднем 250 детей, что позволило устроиться на работу почти 230 матерям. Поначалу население настороженно относилось к детским учреждениям, и хорошей приманкой, очевидно, стал дополнительный продовольственный паек, который начали выдавать в них с конца 1942 г..
В исключительных условиях оккупации рождалось много внебрачных детей. Из числа зарегистрированных в 1941-1944 гг. новорожденных таких насчитывалось 45% (178). Среди местного населения было много так называемых «волчьих пар»[49], но чаще всего отцом ребенка оказывался финский солдат.
После установления личности отца ребенка власти стремились заключить с ним соглашение о выплате алиментов, но окончательное решение вопроса о денежных компенсациях откладывалось до весны 1943 г., когда на территории ВуВК было налажено судопроизводство по рассмотрению гражданских исков. Решение о выплате алиментов, после вступления решения суда в силу, обязано было в принудительном порядке исполняться и на территории самой Финляндии. В Яанислинне на рассмотрение третейского суда попадал примерно каждый третий случай рождения внебрачных детей.
Содержание пожилых людей в стационарных учреждениях не получило значительного развития. Для представителей обеих национальных групп были открыты отдельные дома престарелых, и в июне 1942 г. в них находились в общей сложности 46 человек, через год — 36, а в 1944 г., после объединения национальных домов престарелых Яанислинны и Пряжи в одно учреждение, — 73 человека. Находившийся на Бараньем берегу дом инвалидов закрыли весной 1942 г, а его жильцы были распределены по другим учреждениям.
В соответствии с принятыми принципами, бродягой считался человек, который без разрешения или веской причины находился за пределами района своего проживания; не соблюдал распоряжений, касавшихся порядка исполнения трудовой повинности; нищенствовал или позволял своему ребенку побираться; вел аморальный образ жизни или представлял в силу своих привычек угрозу для общественного порядка, безопасности и благопристойности. Если мягкие меры воздействия не давали эффекта, бродягу могли поместить в исправительно-трудовую колонию, открытую летом 1942 г. в Лохикоски. Большая территория города затрудняла контроль, и количество выявленных случаев бродяжничества оказалось небольшим. В 1942-1943 гт. предупреждение было сделано 13 человекам, и в исправительно-трудовую колонию отправили примерно столько же.
Контроль за употреблением алкоголя осуществляла в основном полиция. Работники социальных служб вмешивались в тех случаях, когда речь шла, например, о невыплате алиментов или вызывавшем осуждение образе жизни. До конца 1942 г. таких случаев не отмечалось, и в дальнейшем пьянство оставалось, по всей видимости, в основном проблемой самих финнов. Местное население не имело права покупать спиртные напитки, хотя, конечно, их можно было приобрести на черном рынке, однако главным препятствием оставались очень высокие относительно доходов населения цены. «Пиво»[50] варили в небольших количествах практически везде, однако его употребление не вызывало проблем, связанных с алкоголизмом. Необходимости в организации стационарного учреждения для лечения больных алкоголизмом не было ни в Яанислинне, ни в других районах Восточной Карелии. Понятно, что благоприятная ситуация в этой сфере частично объяснялась малочисленностью взрослого мужского населения.
Со времени открытия концентрационных/переселенческих лагерей в них, помимо изолирования ненационального населения, решались и вопросы попечительского плана. Помещенные в лагеря люди должны были, в принципе, обеспечиваться необходимым
