Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма - Олег Владимирович Ракитянский
Что касается территорий ЗУЗ, то непроизвольно напрашивался вывод о тщетности попыток правительства Е. Петрушевича в этих условиях разыграть украинскую карту в Крае с надеждой на восстановление ЗУНР. В это верить не хотелось, и Е. Петрушевич продолжал прилагать усилия, чтобы воспользоваться пунктами «вильсоновской декларации» в части «права нации на самоопределение». Уверенности в этом вопросе ему придавали те же поляки, получившие государственность как национально обособленный этнос осенью 1918 года.
Добиваться самоопределения политическими, демократическими методами Е. Петрушевичу было не под силу, подтверждением чему явился печальный опыт полугодичного существования республики с осени 1918 по весну 1919 г. Антанте необходимо было предъявить более весомые аргументы для убеждения в своём праве на независимость. И, принимая во внимание существовавшую в те годы мировую практику получения нациями европейской независимости, т. е. самоопределения, Е. Петрушевич взял курс на организацию восстания и отторжения бывшей территории ЗУНР от Речи Посполитой. Представляется, что в этом его активно поддержала Германия, скорее всего, пообещав государственное признание и военную помощь. Своими действиями немцы преследовали и личные политические интересы, прекрасно осознавая, что тем самым смогут существенно ослабить потенциал восточного оппонента, одновременно и союзника Франции в разрешении территориальной проблемы с Польшей, и под «шумок» вернуть кое-что на Рейне, в Лотарингии и Данциге.
В результате консолидированных усилий правительства ЗУНР в изгнании и правительства Германии летом 1920 года, как мы считаем, и возникла «военная организация» под патронажем Е. Петрушевича. В рамках согласованного плана совместных действий на «военную организацию» возлагались две основные задачи:
1. Развернуть подпольные структуры ВО-УВО и заняться «наполнением» ячеек ВО-УВО кадрами из числа прежде всего бывших «сечевиков» и «уговистов» как авангарда готовившегося вооружённого восстания. К демократическим формам борьбы за власть на территории Второй Речи Посполитой правительство ЗУНР в изгнании перешло с 1925 года путём организации различного рода партий, движений, обществ и участия в выборных кампаниях на различном уровне государственного правления Польши, в том числе в сейме.
2. Создание разветвлённой структуры «военной организации» было невозможным без значительных финансовых затрат, в том числе на закупку оружия и соответствующих военных ресурсов. Для этого, как мы предполагаем, между Е. Петрушевичем и подразделением Рейхсвера в лице абвера был заключён договор, возможно и устный, о предоставлении в распоряжение немецкой стороны необходимой разведывательной информации и материалов о состоянии обороноспособности и вооруженных силах Польши, в том числе на театре военных действий в Восточной Малопольше.
Для достижения подобного рода договорённости были не только политические причины, но и историческое прошлое. Не стоит забывать, что большинство руководителей украинских националистических структур и прежде всего правительства ЗУНР, между прочим, как и сам Е. Коновалец, были выходцами из австрийской Галиции[104]. С малых лет они воспитывались в духе австро-немецкой культуры и политико-государственных традиций. К тому же австрийское националистическое презрение к русинам можно назвать ещё «либеральным» по сравнению с этническими расправами над ними со стороны поляков периода 1919 и последующих годов.
Создание «военной организации» и формирование её структур на местах начались на территории западноукраинских земель. Мы уже упоминали в начале нашей работы, что 1 октября 1920 г. на совещании Коллегии уполномоченных диктатора ЗУНР в изгнании Р. Перфецкий огласил зашифрованный доклад с Края, в котором высказывалась просьба увеличить финансовую помощь «военной организации», оружием с целью подготовки вооружённой акции (читай – восстания – О.Р.). Решено выслать 100 000 корон Боевому комитету в Крае исключительно на организационные цели[105].
Тогда же, в октябре 1920 г., коллегия уполномоченных диктатора ЗУНР предложила ВО-УВО представить детальный отчёт о расположении польских военных сил и жандармерии на Западной Украине[106].
Во главе ВО-УВО была поставлена Начальная коллегия (команда), которая, используя связи своих членов, начала работу по формированию подпольной антипольской разведывательно-подрывной сети. Эта версия (с некоторыми вариациями) прослеживается во многих служебных документах польской полиции и контрразведки, а также в работах З. Книша, П. Мирчука, И. Васюты, Р. Высоцкого[107].
На первых порах своего существования единственная резидентура ВО-УВО была создана во Львове, что, собственно, и отвечало идеологии функционирования этой разведывательной структуры ЗУНР в интересах германской стороны, т. е. абвера (далее ВО-абвер. Выделено О. Р.). Я. Чиж, он же первый создатель и руководитель Краевой экспозитуры, организовал её на достаточно приемлемом уровне с отлаженным механизмом добывания, анализа, хранения и передачи секретных материалов в Вену, а оттуда в Берлин. Именно Я. Чижу, как бывшему начальнику контрразведки УГА, было доверено возглавить разведывательный центр ЗУНР в Крае. Располагая достаточным контрразведывательным опытом оперативного работника ещё по службе в военной контрразведке на фронтах Первой мировой войны, он одновременно выполнял функции связного между ВО-абвер и правительством ЗУНР в Вене.
К слову сказать, полковник Е. Коновалец никогда никакого отношения к разведке или контрразведке не имел. Поэтому доверять ему на первых порах создание подпольного, разведывательного центра во Львове было обоснованным риском. Что, скорее всего, послужило основанием для Я. Чижа, несмотря на совместную с полковником службу в УГА, отказаться от планов Е. Коновальца внедрить структуру ССО в свой штат. Наверное, отдавал себе отчёт, что руководить нелегальной разведывательной резидентурой ЗУНР во вражеском тылу, в условиях активного противодействия со стороны польской контрразведки – это не корпусом командовать, который предал своего главнокомандующего Н. Скоропадского. Как отмечал в своей переписке Е. Петрушевич, полковник возглавил экспозитуру в Крае в конце 1921 г., но уже через год был снят с этой должности, не справившись с возложенными на него функциональными обязанностями.
Некоторые из украинских историков пытаются защитить Е. Коновальца, указывая в качестве алиби необходимость его срочного отъезда со Львова осенью 1922 года после очередного провала саботажной акции. При этом расписывают интригующее путешествие по маршруту Львов – Варшава – Гданск – Берлин. Запланированная саботажная акция активизировала деятельность польской полиции по розыску активистов ВО-абвер. Начались аресты. Полиция посетила квартиру Е. Коновальца во Львове на ул. Тересы, 34 (сейчас ул. Митрополита Ангеловича), но там его не оказалось. Бывший главный капельмейстер УГА, композитор М. Гайворонский, хорошо знавший полковника по школе в с. Зашкове (Львовская область), ночью пришёл к нему домой и предупредил о возможном аресте. Тесть Е. Коновальца адвокат С. Федак-старший – договорился со знакомым железнодорожником по фамилии Копан, и тот перевёз его в товарном вагоне в Варшаву. Оттуда по поддельным документам Е. Коновалец выехал в Данциг и больше на территорию ЗУЗ никогда не возвращался[108].
Не имея непосредственного отношения к
