Поход на Москву - Коллектив авторов -- История

Ставка требовала продолжения нашего наступления, не желая считаться ни с какими доводами. По овладении Камышином генерал Романовский вызвал меня к аппарату и лично передал указания главнокомандующего преследование энергично продолжать. Я ясно отдавал себе отчет в том, что в ближайшее время, несмотря на всю доблесть частей, наступление наше захлебнется. Требуя от моих войск выполнения указания главнокомандующего, я в то же время принимал все меры на случай необходимости нашего отхода, всячески торопил работы по укреплению Царицынской позиции, требовал принятия мер по завершению формирования 6-й пехотной дивизии. Во главе последней был поставлен храбрый и деятельный генерал Писарев. Я неустанно телеграфировал Кубанскому войсковому и походному атаманам и председателю Законодательной Рады, требуя присылки подкреплений. По соглашению главнокомандующего с кубанским правительством, довольствие Кавказской армии приняло на себя последнее. Кубань взятое на себя обязательство выполняла самым недобросовестным образом. На мои жалобы кубанское правительство оправдывалось, ссылаясь на какие-то денежные расчеты свои с главным командованием. Обращения в Ставку оставались без ответа.

Из писем из Екатеринодара и от приезжающих оттуда лиц я знал, что в Ставке мною очень недовольны. Генерал Романовский громко обвинял меня в «оппозиции» главному командованию. Это служило камертоном и для прочих чинов штаба. Не сомневаюсь, что значительную роль играли здесь секретные сводки и «информации вверх» пресловутого Освага. Чья-то незримая рука искусно вела закулисную игру. Еще в бытность мою в Ростове мне попалась в руки одна из секретных информационных сводок донского штаба. Отмечая благожелательное ко мне отношение местного населения, она упоминала вскользь, «что среди обывателей ходят слухи, что в ближайшее время генерал Врангель явится преемником генерала Деникина». Я тогда же, показывая сводку генералу Юзефовичу, сказал ему, что фраза эта помещена неспроста, а несомненно с задней мыслью вселить в главнокомандующего предубеждение против ближайших помощников. Впоследствии я имел случай убедиться, что подозрения мои были вполне основательны и что чья-то злая воля удачно использовала слабые струны главнокомандующего.

В то время как на фронте не прекращались ожесточенные бои, в тылу армии постепенно налаживался мирный уклад жизни. В городе открылись ряд магазинов, кинематографы, кафе. Царицын ожил. Первое время имели место столь свойственные прифронтовым городам картины разгула тыла, скандалы и пьяные дебоши. Однако, учитывая все зло, могущее явиться следствием этого, я, не останавливаясь перед жестокими мерами, подавил безобразие в самом корне. Воспользовавшись тем, что несколько офицеров, во главе с астраханским есаулом, учинили в городском собрании громадный дебош со стрельбой, битьем окон и посуды, во время которого неизвестно каким образом пропала часть столового серебра, я предал их всех военно-полевому суду по обвинению в вооруженном грабеже. Суд приговорил есаула, известного пьяницу и дебошира, к смертной казни через расстреляние, а остальных к низшим наказаниям. Несмотря на многочисленные обращенные ко мне ходатайства губернатора, астраханского войскового штаба и ряда лиц, приговор был приведен в исполнение и соответствующий мой приказ расклеен во всех общественных и увеселительных местах города. После этого случая пьянство и разгул сразу прекратились.

Обеспокоенные действиями генерала Мамонова на левом берегу Волги красные, подвезя из Саратова свежие силы, перешли против него в наступление, однако ничего сделать с нашими доблестными частями не могли и сами понесли ряд тяжелых поражений, причем 3-я Кубанская дивизия захватила много пленных и пулеметов.

Между тем части армии, произведя после взятия Камышина перегруппировку, продолжали преследование разбитой армии красных. Согласно новой группировке 4-му конному корпусу ставилась задача наступать на север вдоль Саратовского тракта, а группе генерала Покровского действовать против конной группы «товарища» Буденного, сосредоточившейся в районе Красного Яра. Левобережный отряд полковника Львова занял слободу Николаевскую против города Камышина, выдвинув вперед на Ткачев — Потемкино сильную разведку.

Преследование красных, невзирая на усталость людей и лошадей, вследствие безостановочных походов и непрерывных боев, все еще велось с такой стремительностью, что уже 20 июля части армии, гоня перед собой противника, достигли линии: 4-й корпус деревни Лесной — Карамыш — Грязноватка — Грязнуха; группа генерала Покровского Веревкины хутора — Неткачево — Гречаная. Я продолжал бить тревогу, требуя подкреплений. 20 июля я телеграфировал генералу Науменко и генералу Романовскому: «Некомплект в полках достиг угрожающих размеров. Настоятельно прошу принять самые срочные меры присылки конных пополнений в противном случае сведение всех кубанцев в один корпус неминуемо. Царицын 20 июля 1919 года Нр 01613. Врангель».

20 июля противник перешел в контратаку. 4-й Конный корпус был атакован большими силами красной конницы «товарища» Думенко. После упорного боя, понеся большие потери в людях и конском составе и потеряв часть своей артиллерии (три орудия), генерал Топорков вынужден был отойти назад в район Пановка — Гнилушка. На следующий день генерал Топорков снова перешел в наступление и хотя и отбросил противника, но сам вновь понес большие потери. 22 июля я телеграфировал главнокомандующему и Кубанскому войсковому атаману: «Вчера генерал Топорков в районе Гнилушки принял удар обеих дивизий конницы Думенко. Генерал Топорков доносит, что хотя неизменной доблестью кубанских частей противник отражен, получив жестокий урок, но и кубанцы вновь понесли тягчайшие потери. Во избежание перехода всей армии вследствие истощения к обороне, не использовав успеха, необходим ряд самых срочных мер для высылки немедленно Кубанью конных пополнений. Царицын 22 июля 1919 года Нр 01664. Врангель».

Группа генерала Покровского, занявшая Красный Яр и выдвинувшаяся к 22 июля на линию деревень Тетеревятка — Грязнуха — В. Добринка, также столкнулась с превосходными силами красной конницы. В течение трехдневных, 22–24 июля, упорных боев генерал Покровский разбил конницу Буденного. К вечеру 24 июля части армии вышли на линию Ниже — Банное — Французская — Карамышевка — Верховье — Помедная — Добринка. Этот новый успех стоил нам очень дорого. Части понесли большие потери, и особенно значительные потери были среди командного состава. Силы армии были надломлены.

1-й Донской корпус продолжал вести борьбу с красными за обладание железной дорогой на участке Самойловка — Красный Яр. Борьба эта велась с переменным успехом. Однако 22–25 июля на Донском фронте обозначилось значительное усиление противника. Последний перешел в наступление и, обрушившись 22 июля на 3-ю Донскую пластунскую бригаду, оттеснил ее от железной дороги и отбросил ее затем на долину реки Бузулук. 25 июля красные, наступая долиною реки Медведица, атаковали 14-ю Конную бригаду{351}