Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма - Коллектив авторов -- История
Создавалось довольно трудное положение, но на выручку пришел случай: верстах в трех к югу от Джанкоя на горке стояла какая-то наша конная группа, которая из своих 2 орудий начала обстреливать красных. Лава красных приостановилась, что и дало возможность отряду проскочить через полотно железной дороги.
Если до Джанкоя отряд представлял из себя еще какую-то воинскую часть, то, проскочив Джанкой, отряд превратился в какой-то караван подвод, мчавшийся и растянувшийся на целые версты. На железнодорожных станциях попадались брошенные вагоны с бельем и обмундированием, и многие из офицеров отряда старались взять кое-что из белья и обмундирования. В Керчь особый офицерский отряд прибыл 1 ноября перед вечером и сразу же погрузился на стоявший в порту пароход «Поти». В сущности, в Керчь прибыл не весь особый отряд, так как 1-я сотня погибла у Карповки, многие взяли направление на Феодосию, а часть отстала в дороге из-за переутомления лошадей.
Разместившись в больших трюмах «Поти», каждый вздохнул свободнее. Вдруг, часов около 12 ночи, распоряжение: сойти на берег, оставив при вещах по 2 человека на взвод. Выгрузились. Выясняется, что особому отряду приказано взять на себя охрану города. Помощник командующего отрядом полковник В. Хоперский{284} собирает командиров сотен и распределяет районы города между сотнями. Сотни выступают, чтобы занять указанные им районы для охраны. Ночь. Холод. Офицеры небольшими группами в 4–5 человек «выбивают дробь» на углах пустынных улиц, ожидая с нетерпением рассвета. Светает, но распоряжений никаких. Промерзшие, голодные офицеры начинают волноваться. Самотеком, небольшими группами, офицеры начинают стекаться к пристани. Вскоре подвели старый миноносец «Живой», стоявший до того в порту из-за порчи машин, нагруженный дровами. Особому офицерскому отряду приказано погрузиться на «Живого». Отряд погрузился. Было немного тесновато. Это было 2 ноября 1920 года. День был теплый, солнечный.
3-я сотня расположилась на корме миноносца на дровах, не отдавая себе отчета в том, что при первой же буре все эти дрова с их пассажирами полетят за борт. В тот момент действительно никто не предвидел той страшной катастрофы, какая поджидала «Живого» и его пассажиров. Разместившись на «Живом» кто как мог, все успокоились. Нервность упала, но стал ощущаться голод. Но вот подходит миноносец «Дерзкий» (один из новейших миноносцев, спуска 1916 года) и пришвартовывается к «Живому». Подходят к борту матросы, и завязывается разговор. Офицеры просят хлеба. Матросы охотно делятся. К борту подходит полковник Попов, командир 3-й сотни, который устроился на «Дерзком», где один из офицеров экипажа был ему родственником или станичником. 3-я сотня сразу же обратилась к нему с просьбой устроить пересадку сотни на «Дерзкого». Полковник Попов, переговорив с капитаном и получив его согласие, передал о том сотне. Сотня перебралась на «Дерзкого», а с ней и несколько человек из пулеметной команды. «Дерзкий» был совершенно пуст, и 3-я сотня была его первыми пассажирами.
Где и как перегрузилась 4-я сотня на катер «Херсонес», который взял на буксир «Живого», я не знаю. Но когда вся флотилия тронулась из Керчи, держа курс на Константинополь, на «Живом» оставались 2-я, 5-я и 6-я сотни, часть пулеметной команды и штаб особого отряда.
«Дерзкий» был взят на буксир ледоколом «Джигит», так как часть нефти с «Дерзкого» была перекачана на миноносец «Беспокойный», на котором находился начальник Керченской флотилии, а на «Дерзкого» было перегружено с какого-то другого парохода 300 человек из дивизии генерала Гусельщикова.
В 3 часа дня 3 ноября переполнены до отказа людьми 1-й дивизии и подошедшими из Феодосии кубанцами пароход «Харакс» вышел на Керченский рейд. Генерал Абрамов объехал на катере все погруженные пароходы, отдал последние распоряжения, и в ночь на 4 ноября суда в кильватерной колонне пошли на Константинополь. Поднялся сильный осенний шторм, грозивший большими бедствиями перегруженным судам.
«Дерзкий» недолго был на буксире у «Джигита». Еще не скрылись крымские берега, как буксирный трос лопнул. «Джигит», по-видимому, непроглядной ночью, при шуме и грохоте волн, этого не заметил и продолжал свой путь. Это вызвало сильное возмущение среди матросов «Дерзкого». Так, наш «Дерзкий» остался в открытом море на произвол судьбы.
Капитан «Дерзкого» решил использовать небольшой остаток нефти и попытаться выйти к турецким берегам в направлении к Синопу. Пустили в ход машины, но нефти оказалось мало, и миноносец вскоре вынужден был остановиться. Шторм не унимался. Миноносец повернуло поперек волны и стало гнать к болгарским берегам на минные поля. «Дерзкий» оставался в таком положении более 2-х суток. Судно бросало как щепку. Крены временами были такие, что все валилось с коек, посуда летела со столов, а в кубриках становилось совершенно темно.
Что же происходило в это время на «Живом»? Офицеры 4-й сотни, находившиеся на «Херсонесе», так описывали драму «Живого». По выходе из Керчи «Живой» тоже недолго был на буксире у «Херсонеса». В один из сильных порывов ветра буксирный трос лопнул. «Херсонес» подал якорную цепь. Якорная цепь тоже лопнула. Тогда капитан «Херсонеса» передал на «Живой», что он использовал все средства, имевшиеся в его распоряжении, и ему после этого не остается ничего другого, как догнать флотилию и доложить об этом ее начальнику. «Херсонес» пошел, а «Живой» был оставлен. Будучи совершенно беспомощным из-за порчи машин, судно было повернуто поперек волны. Старой конструкции, оно такого «единоборства» с разбушевавшейся морской стихией выдержать не могло и действительно не выдержало. Где-то около крымских берегов жуткой непроглядной ночью «Живой» пошел ко дну, унеся с собой в пучину около 250 человек Донского офицерского резерва и экипаж.
Вернемся теперь к тому, что происходило на миноносце «Дерзкий», на котором имелось радио. Благодаря ему «Дерзкий» до известной степени был в курсе почти всех перипетий нашего «исхода». Поэтому можно было установить, поставили ли капитаны «Херсонеса» и «Джигита» в известность обо всем случившемся начальника флотилии. Должен сказать, что пишущий эти строки находился на «Дерзком» и
