1941, Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии - Коллектив авторов
Попойки часто заканчивались драками и даже стрельбой. Командир батареи Н. И. Кондрашин рассказывал мне, как его взводный лейтенант Исаченко в январе 1940 г. с пьяных глаз открыл огонь из нагана в командирском общежитии. При этом пуля рикошетом попала ему в бедро. Его чуть не засудили за самострел с целью избежать отправки на фронт в Финляндию27.
Надо сказать, что пьянство в рядах Красной Армии в этот период представляло для командования серьезную проблему. Об этом свидетельствуют неоднократные приказы наркома обороны по этому поводу. Здесь, на мой взгляд, прослеживается явная связь с репрессиями, проводившимися на протяжении многих лет, в том числе и в вооруженных силах. Уклонение от исполнения служебных обязанностей и от проведения решительных мер по наведению порядка стало повсеместным, так как командиры просто боялись доносов со стороны «обиженных» подчиненных. Многие пустились во все тяжкие, справедливо рассудив,, что пьяница не может быть шпионом немецкой, японской и прочих разведок.
Единственный, кто пытался поддерживать хоть какой-то порядок в полку, был начальник штаба капитан М.В. Барыбин. Он мешал командиру и комиссару утаивать безобразия и докладывал в штаб округа обо всех происшествиях в полку. Видимо, противоречивые доклады по командной и политической линии затянули решение о смене командования полка с целью нормализации обстановки и укрепления порядка. В январе 1940 г. командиром 120-го гап был назначен командир 92-го гап 33-й сд майор Н.И. Лопуховский, который в это время занимался подготовкой и отправкой артбатарей на финский фронт для восполнения больших потерь наших войск, не сумевших быстро преодолеть линию Маннергейма. Мы в это время жили в добротном кирпичном доме польского осадника, который был арестован органами НКВД, а его семья была депортирована. Моя мать после всех мытарств жизни на частных квартирах и в общежитиях была в восторге от самого дома, к которому примыкал большой ухоженный сад (примерно 6—7 рядов по 5 яблонь, не считая ягодника). На участке имелся большой крытый хозяйственный двор. Семья стала готовиться к переезду. Но приказ вдруг отменили, и мы надолго застряли в Березе.
Вообще-то странный случай — приказ и тут же его отмена. Но в 30-е годы и не такое случалось: вдруг куда-то пропадали командующие, командиры частей. Дивизиями и полками зачастую командовали майоры и капитаны. Чехарда со сменой руководителей коснулась и округов, и армий, не говоря уж о Генеральном штабе. Так, за неполные три года сменилось три командующих важнейшим приграничным Белорусским (Западным) округом. С 1931 по 1937 год округом командовал командарм 1 ранга И.П. Уборевич, затем — командарм 1 ранга И.П. Белов, которого в сентябре 1939 г. сменил командарм 2 ранга М.П. Ковалев. С ноября этого же года командующим стал генерал армии Д.Г. Павлов. 4-й армией с июля 1938-го по декабрь
1940 г. командовал комдив (затем генерал-лейтенант) В.И. Чуйков, с января 1941 г. — генерал-майор А.А. Коробков. Начальника штаба армии полковника И.М. Викторова (с июля 1938-го по август 1940 года) сменил полковник Л.М. Сандалов. В 10-й армии с сентября 1939-го по март 1941 г. сменилось четыре командующих. С марта
1941 г. ею командовал генерал-лейтенант К.Д. Голубев. Лишь 3-й армией с июля 1938 г. и вплоть до начала войны командовал комкор (генерал-лейтенант) В.И. Кузнецов.
Положение в 120-м гап становилось неуправляемым. В архиве ЦГАСА хранятся две телеграммы управления кадров БВО от 10 и 14 февраля 1940 г. в наркомат обороны с просьбой ускорить решение вопроса о назначении командиром 120-го гап майора Лопуховского Н.И. В связи с надвигающимися событиями в Бессарабии решение о назначении нового командира полка было наконец принято.
Еще 30 марта 1940 г. нарком иностранных дел СССР Молотов заявил о наличии нерешенного спорного вопроса о Бессарабии, которая была захвачена Румынией в начале 1918 г. Уже 10 апреля Военному совету БОВО было приказано к 25 апреля: «... В) 120 гап б/м по штату М 08/3 численностью 2697 человек с артпар-ком по штату № 08/22 численностью 169 человек передислоцировать в ОдВО».
На следующий день командиром 120-го гап был назначен майор
Н.И. Лопуховский. До этого времени он, как уже выведенный за штат, привлекался к работе в составе смешанной (вместе с немцами) комиссии по уточнению на местности новой советско-германской границы. С получением приказа отец сразу забрал нас с собой.
Об обстановке, сложившейся в полку, говорит следующий красноречивый эпизод. По приезде в Пинск майора Лопуховского никто не удосужился даже ознакомиться с его документами и предписанием. Его приняли за нового начальника штаба полка. Прежний командир обрадовался: наконец удалось свалить Барыбина! А отец сначала промолчал и, только осмотревшись, объявил, что он назначен командиром полка. Отстраненный от должности капитан Воронков, толком не сдав дела, попытался вывезти из части две машины присвоенного трофейного имущества. Но к этому времени уже состоялся приказ о строгом его учете и оприходовании. Отец приказал сгрузить мебель, но Воронков выхватил револьвер и заорал, что застрелит любого, кто подойдет к машинам. Все это происходило на моих глазах у командирского дома, где наша семья получила квартиру. Отец поднял караул «в ружье», и красноармейцы с удовольствием обезоружили бывшего командира части, который всем надоел своими пьяными выходками.
Член партии с 1921 г. майор Н.И. Лопуховский28 вместе с вновь назначенными военкомом батальонным комиссаром Г.А. Русаковым и начальником штаба майором Ф.С. Машковцевым (М.В. Барыбин стал помощником командира полка по технической части) взялся за укрепление дисциплины и сколачивание воинского коллектива. Порядок восстанавливать было трудно: не всем пришлась по душе строгость командира. Не все сразу получалось. Тем более что новому командованию пришлось с ходу решать весьма сложную задачу.
3 мая 1940 г. полк в полном составе вместе с матчастью (в целях экономии подвижного состава почти все трактора были оставлены на месте) был погружен в эшелоны и уже через двое суток оказался в Киеве29. Куда и зачем едут — никто ничего не знал. Через Одессу полк перебросили в район города Вознесенск, а затем — к румынской границе (Коломыя), где он
