Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма - Коллектив авторов -- История
Генерал П. Н. Врангель
Э. Н. Гиацинтов
В. И. Гетц
М. Н. Левитов
В. А. Ларионов
В. М. Кравченко
А. В. Туркул
А. Судоплатов
В. М. Савинский
Князь П. П. Ишеев
И. И. Савин
А. Л. Сапожников
Генерал барон П. Н. Врангель с А. В. Кривошеиным и генералом П. Н. Шатиловым
Генерал барон П. Н. Врангель с войсковыми атаманами казачьих войск 22 июля 1920 г.
Генерал барон П. Н. Врангель с членами правительства Юга России и представителями командования в Севастополе
Генерал барон П. Н. Врангель с чинами английской миссии
Генерал барон П. Н. Врангель при эвакуации Севастополя
Графская пристань в Севастополе в дни эвакуации
Население направляется на погрузку
Последние части следуют на погрузку в порт
На пристани Севастополя при эвакуации
Крейсер «Генерал Корнилов» покидает Крым
Адмирал Дюмениль зачитывает французским матросам прощальное приветствие генералу Врангелю
Бледный, он выступил из строя. Замер передо мной.
— Знаешь, кто еще хочет перебежать?
— Не могу знать.
— Пороть!
Стрелка увели.
— А вас, если не выдадите заговорщиков, расстреляю сейчас же каждого второго из пулеметов.
Они знали, что мои слова не пустая угроза, что как я сказал, так и сделаю. Но все стояли замертво, смирно, с бледными лицами, и я никогда не забуду почти неприметного глухого волнения, не в движениях — никто не пошевелился, — а какой-то внутренней дрожи темных, округлившихся глаз, обсохших ртов. Должен сказать, что внутренне я страдал, исполняя железный долг начальника. Внезапно в тяжкой тишине, когда я уже думал подать знак пулеметчикам, из строя послышался быстрый, как в лихорадке, голос:
— Выдавайте, чего тут, выдавайте, всем, что ли, из-за сволочей погибать!
Подойдя к заговорившему стрелку, я сильно ударил его рукой по плечу.
— Ты! Говори!
Стрелок содрогнулся, покачнулся.
— Говори! — крикнул я.
Солдат назвал двоих. Те выдали еще пятерых. Так была выдана вся коммунистическая семерка во главе с бывшим красным офицером. Все они под видом простых красноармейцев переходили к нам с заданием разложить дроздовцев изнутри. Они были из того пополнения, которое капитан Барабаш оставил у себя без проверки и чистки. Все семеро были арестованы, преданы военно-полевому суду и повешены.
А побег Барабаша, которого я любил, кому верил до самой глубины, признаюсь, стал для меня мучительным горем. «Барабаш, как же так, Барабаш предал нас, перекинулся к красным», — целыми днями думал я, и сердце болело, точно в нем открылась широкая рана. Через несколько дней в Васильевку пришла на смену нам 34-я дивизия. Потом Васильевку, уже в который раз, захватили красные, и нас двинули ее отбивать. Уже в который раз Васильевку мы отбили. Штаб полка разместился на старых квартирах, в доме мельничихи.
— У меня есть к вам дело, да не знаю, как и быть, — сказала она шепотом, озираясь в потемки.
— Какое дело?
— Да вот, письмо. Красные приказали, когда будете здесь, передать вам тайком.
Я с любопытством взял письмо. Со смешанным чувством горечи и странной жалости узнал я знакомый почерк. Письмо было от капитана Барабаша. Еще большую жалость — и жалость презрительную — почувствовал я, когда стал читать его письмо.
Капитан Барабаш писал, что за фронтом, под Советами, у него осталась невеста, что он больше не мог вынести разлуки с нею. Вместе с тем он уже давно потерял веру в нашу победу, в Белое дело и в белую Россию, которой никогда не будет. Он перешел к красным, и красные ничего ему не сделали, а дали командную должность. Он писал мне, что ему поручено предложить мне перейти на сторону Советов, что он, капитан Барабаш, готов дать любые гарантии не только в том, что жизнь моя будет сохранена, но и что я немедленно получу должность не ниже командира советского армейского корпуса. «Если Вам угодно будет ответить, — заканчивал письмо Барабаш, — то прошу Вас передать Ваше письмо хозяйке этого дома, так как Васильевка еще будет нами, надо думать, занята».
В ту же ночь я устроился за шатким столом и стал писать ответ. Если бы
