Поход на Москву - Коллектив авторов -- История
После взятия Субботина мы стали все дальше и дальше продвигаться на север, ближе к Москве. Орел был уже взят. Но Орел находился на левом фланге нашей Марковской части. А мы наступали на уездный город Щигры. И вот в этом городе и произошла, может быть, самая яркая моя боевая история.
Мы с моим командиром полковником Михайловым решили, что войдем в Щигры первыми. И на рассвете, не помню уже какого дня, но в сентябре месяце, так как я еще сохранял на голове повязку от полученной раны, мы двинулись по направлению города Щигры.
В передовом отряде, которым командовал я, находилось человек восемь разведчиков. А сзади двигалось еще пятнадцать конных во главе с полковником Михайловым. Наш передовой отряд, приближаясь к Щиграм, снимал дозоры красных. Мы их не убивали, а просто переламывали их винтовки, а самих отпускали на все четыре стороны, так как никаких пленных мы взять не могли. И так вот мы ехали, проезжая деревню за деревней, и потом (мне никак не думалось, что это уже Щигры!) попали в какое-то предместье, окруженное домами. Мы перешли в полевой галоп, вынули шашки и помчались дальше. Улица, по которой мы скакали, оказалась тупиком. И вдруг влево от этого тупика я увидел много повозок и красноармейцев. Ни о чем не думая, мы крикнули «Ура!» и помчались на обоз. Никак я не мог подумать, что это уже Щигры, иначе не решился бы на такую безумную атаку.
Мы атаковали обоз, закричали красным солдатам, чтобы они бросили оружие на землю, и врезались в самую гущу. В этом обозе оказалось семь пулеметов системы «максим», которые я немедленно приказал погнать в направлении наших наступающих частей. Тут подъехали наши главные силы, то есть полковник Михайлов со своими всадниками.
Выехал дальше я по какой-то улице к мосту и там увидел лес штыков, это был целый батальон Красной армии. Подъехав к мосту, но не переезжая его, я закричал красным: «Сдавайтесь! Переходите на нашу сторону!» Но никто не сдвинулся с места, и никакого выстрела не последовало. Один из моих разведчиков подъехал ко мне и сказал: «Господин капитан, нас обходят! Они отрезают нас, и мы не сможем вернуться назад». Убедившись в правильности этого донесения и предварительно удостоверившись, что обоз полным ходом идет в направлении наших наступающих частей, мы карьером двинулись обратно. И благополучно, потеряв, правда, одного разведчика убитым, мы после некоторого времени столкнулись с нашими передовыми частями.
Это событие, довольно красочное, потому что у меня была на голове белая повязка от недавно полученной раны, а на груди висел крест Святого Владимира, оставило большое впечатление у жителей Щигров, так как оказалось, что мы въехали в предместье города Щигры. Когда подошли наши главные части и мы после довольно короткого боя заняли Щигры, все жители этого города меня возвели в звание героя. Но должен сказать, что никакого геройства в этом не было. Просто я никак не мог вообразить, что место, в которое мы въехали, — это действительно город Щигры, который защищался большим количеством красных войск. Иначе бы я никогда не решился на такую атаку.
Вообще я должен сказать, что «геройство» — это вещь очень относительная. Тот, кто совершает какой-то подвиг (который кажется подвигом со стороны), просто часто не сознает, что он делает. Так же и я этого не сознавал. Но во время стоянки в Щиграх, которая продолжалась около недели, я пользовался большим вниманием всех жителей, а в особенности женской части, как непревзойденный герой, каким я на самом деле не был.
Во время этой атаки у Щигров мне первый раз пришлось применить холодное оружие. Когда мы поскакали к обозу, который охранял по крайней мере батальон красных, а нас было восемь человек, я приказал им бросить оружие. Все последовали приказу, кроме одного, который угрожающе держал винтовку, направленную прямо на меня. Я тогда поскакал к нему и рубанул его, но не по голове, а по правому плечу так, чтобы выбить у него винтовку. Вот это первый и последний раз, когда я применил холодное оружие. А из винтовки, конечно, мне пришлось довольно часто стрелять, так как, будучи разведчиком, мне приходилось наступать в конном или пешем строю с нашей пехотой.
Истинными героями я признаю только двух людей: это Петр Алексеевич Корбутовский, который последним снарядом выстрелил почти в упор наступающим красным, и поручик Бахмач 11-го гренадерского генералиссимуса Суворова полка, который во время Великой войны обходил с тыла и брал в плен немцев. Это действительно были героические личности. А так вообще все атаки, в которых мне пришлось участвовать, проходили в каком-то полу сознании: не отдаешь себе отчета в том, что ты делаешь. Потому что, я повторяю и нахожу это вполне правильным, только выполнение своего долга заставляло человека идти почти на верную смерть. Но мы так были воспитаны.
После Щигров мы двинулись дальше на север по так называемой Большой Московской дороге. Мы ждали, что к наступлению зимы падет Москва и кончится большевизм. Был предпринят очень удачно начатый, но почему-то отмененный главным командованием рейд генерала Мамонтова, который собрал несколько кавалерийских дивизий и, пройдя через фронт красных, двигался по направлению к Москве. Почему не могу понять, но думаю, что в окружении генерала Деникина тоже были красные ставленники, которые отозвали назад части генерала Мамонтова, и он, опять перейдя через красный фронт, вернулся обратно. Не то было бы, если бы вместо Деникина в это время командовал нашей армией генерал Врангель.
Итак, мы продолжали после Щигров наше движение на север, поближе к Москве, и без всякого боя заняли город Ливны. В Ливнах мы остановились для того, чтобы отдохнуть, подкормить лошадей и двигаться вперед, как мы думали, на Москву. Увы, это не оправдалось. Вместо Москвы мы покатились на юг.
Хочу подчеркнуть разницу между Императорской армией и Добровольческой. Императорская армия снабжалась интендантством, получала продукты и все необходимое. А Добровольческая армия, как мы сами над собой горько смеялись, кормилась от «благодарного населения», так как никакого налаженного снабжения со стороны интендантства не было. Ведь в Первую (Великую) войну за офицерскую квартиру платили деньгами, даже если ночевали на сеновале. А в Гражданскую войну об этом никакой речи не могло быть. Да и, кроме того, все эти деньги,
