Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции - Сергей Николаевич Плохий
Утром 3 мая они снова были в пути. Теперь их везли на грузовиках в Хамадан, расположенный на юго-западе от Тегерана. Путь туда – еще 590 километров почти по бездорожью. Прибыли 5 мая, в полдень. Для 47 рядовых бойцов и 6 офицеров это была последняя точка пути. Советская сторона настаивала на строгом ограничении: 1 200 американцев на полтавских базах, поэтому эти 53 человека оказались лишними. Их переподчинили командованию силами в Персидском заливе, и они так и не поняли, чего лишились. Остальные, примерно 650 человек, по-прежнему не знали, куда идут. Присутствие русскоязычных в их рядах указывало на Советский Союз. Но были и те, кто владел китайским. Почти все думали, что едут усиливать американские войска в Китае и будут строить авиабазы для сражений с японцами.
Только 10 мая офицеры и бойцы четвертого эшелона (рядовых было больше, все чаще их всех – и простых солдат, и авиаторов – называли просто “джи-ай” от английского GI, government issue – принадлежащий казне, казенный) узнали, куда направляются: они вступили на территорию Северного Ирана, бывшую под советским контролем. Кто-то, увидев большую красную звезду, которой Советы обозначили здание на границе своей территории, предположил, что это заправка Texaco. Они не сразу осознали, что попали на территорию, где уже заправляла советская власть. Одиннадцатого мая они вошли в Тебриз, главный город Восточного Азербайджана. Там их уже ждал советский железнодорожный состав. Многострадальные путники помылись, поели и в 20:30 поехали дальше. Многие вспоминали последний отрезок пути как самый приятный. Вагоны были удобными, места хватало, и не было никаких проблем ни с едой, ни с водой12.
* * *
Расслабился и капитан Мэннинг, до этого заполнявший страницы дневника подробными описаниями пережитых в пути испытаний. За пять дней путешествия от Тебриза до Полтавы новых записей не набралось и на половину страницы. Зато этот период был задокументирован советской стороной – командирами и переводчиками, заполнявшими подробные рапорты для военной контрразведки.
Встретив американцев впервые в жизни, многие советские офицеры были действительно поражены. Они с заметной завистью отмечали хорошую экипировку и снабжение американских солдат: каждый офицер и рядовой нес рюкзак, весивший килограммов тридцать пять, и чемодан, а то и два личных вещей – неслыханная роскошь по советским меркам. Советских военных удивил демократизм в отношениях американских офицеров и солдат. “Внешнюю дисциплину нельзя назвать в полной мере удовлетворительной; воинские приветствия и субординация перед вышестоящими лицами почти незаметны. Американский солдат разговаривает с офицером, держа руки в карманах, с сигаретой в зубах”, – писал изумленный советский командир. Он привык к практике, унаследованной из русской имперской армии, где рядовой при встрече с офицером должен был первым приветствовать его и стоять по стойке смирно. Советские военные были потрясены беспечным отношением американцев к безопасности: путешествуя по незнакомой территории, они не назначали караул, а после прибытия в Полтаву оставили оружие без присмотра!
Но, возможно, больше всего советских военнослужащих удивило, насколько свободно американские гости получали доступ к советским изданиям и выражали свои политические взгляды. “Они читают наши газеты, журналы и другую литературу без ограничений, и им очень интересны бюллетени Советского информбюро”, – писал советский командир, отвечавший за этот отрезок пути. Он получил строгие указания не читать никакой “буржуазной пропаганды”, которую могли предложить американцы, и не позволять этого своим подчиненным. Привыкший к тому контролю чекистов и контрразведки за отношениями с иностранцами, советский командир ожидал того же и от американцев – и был в смятении, видя, что капитан американских ВВС, выступавший координатором, “не имел особого влияния на [своих] офицеров и даже на рядовых”. С точки зрения советского командира, капитан не исполнял свой долг политического “сторожевого пса”.
Советские офицеры полагали, что в идеологическом плане превосходят американцев. По их мнению, гости из капиталистического мира были неспособны узреть свет коммунистической истины. “Политический кругозор одинаково ограничен, как у офицеров, так и у солдат”, – читаем в донесении контрразведке. В словах некоторых американских офицеров и солдат советские военные подмечали признаки расизма. “Южная часть [Америки] настроена против негров и очень плохо [о них] отзывается, – писал в отчете тот же красноармейский офицер. – В беседе подполковник из Юга Америки открыто заявил недовольство по отношению президента Рузвельта, заявив, что если еще раз его выберут, то он будет до конца жизни президентом и даст полную свободу неграм”. Советские коллеги были уверены в том, что только коммунизм может решить все мировые проблемы, в том числе этнические и расовые.
Все советские военнослужащие отмечали, что американцы относились к ним дружелюбно, знали имена советских военачальников, например маршала Георгия Жукова, и были поражены масштабами разрушений, причиненных войной. Доброжелательность по отношению к гражданам СССР внезапно контрастировала с враждебностью по адресу союзников-британцев. В Тебризе, где офицер Красной армии поднял тост за Сталина, Рузвельта и Черчилля, он заметил, что американские коллеги с энтузиазмом выпили за Сталина и Рузвельта, но остались совершенно равнодушны к Черчиллю. “В отношении Англии, сплошь и рядом отмечается недружелюбность, – рапортовал один из советских переводчиков, прикомандированных к эшелону. – Они говорят об Англии в последнюю очередь: Россия, Китай и лишь потом Англия, когда речь идет о союзниках”.
Майор Ральф Данн, командир второго отделения четвертого эшелона, был доволен тем, как принимали американцев советские офицеры и гражданские на железнодорожных станциях. Он сравнил это с тем, как американцев встречали на Ближнем Востоке, где, как писал советский переводчик, общавшийся с Данном, были “случаи кражи и грубости со стороны населения во время поездки по Ирану”.
Сравнение было в пользу СССР. В конце поездки Данн вручил советскому офицеру, отвечавшему за перевозку отделения, подарок – костяной браслет для его жены и благодарственное письмо для передачи командирам. “Все американцы очень хорошо были настроены к нашим офицерам, это выразилось взаимным обменом подарков, – писал в рапорте советский командир эшелона. – После прибытия в Полтаву через каждые полчаса заходили и к нам в купе
